Последнее чудовище - Андерсон Пол Уильям - Страница 4

На его лице появилось загадочное выражение. Он был теперь не пропыленным бродягой, а кем-то иным, кого Руго узнать не мог.

— До нашего прихода планета была вашей, — продолжал он, — и она формировала вас, а вы — ее. А теперь ваша земля каким-то образом изменяет нас — медленно и незаметно. Когда человек живет на Нью-Терре один, под открытым небом, среди больших холмов, когда в кронах деревьев слышны звуки ночи, мне кажется, он всегда что-то чувствует. Словно чья-то тень у костра, чьи-то голоса в шуме ветра и рек, что-то в почве, и это проникает в хлеб, который он ест, и в воду, которую он пьет… И это — твой исчезнувший народ.

— Может и так, — сказал Руго неуверенно. — Но теперь нас больше нет. От нас ничего не осталось.

— Когда-нибудь, — заметил Мануэль, — последний из людей будет так же одинок, как ты. Мы тоже не вечны. Рано или поздно время наша собственная глупость, наконец, угасание Вселенной настигнут нас. Надеюсь, что последний человек будет держаться так же смело, как ты.

— Я не был смелым, — сказал Руго. — Я часто боялся. Иногда они причиняли мне боль, и я убегал.

— Смело — по большому счету, — сказал Мануэль.

Они поговорили еще немного, затем человек поднялся.

— Мне надо идти, Руго. Раз уж я остаюсь тут на некоторое время, мне надо спуститься в деревню и найти какую-нибудь работу. Можно мне завтра снова придти к тебе?

Руго встал рядом с ним с достоинством хозяина.

— Я почту за честь, — сказал он серьезно.

Он стоял, глядя вслед человеку, пока тот не скрылся из виду за поворотом тропы. Потом он тихо вздохнул, подумав о том, что Мануэль был добр. Да, он был первым за сотни лет, кто не испытывал к нему ненависти или страха, кто был вежлив, не оправдывался, а просто перебрасывался словами, как одно свободное существо с другим.

«Как он сказал? — пытался вспомнить Руго. — Один бродяга с другим». Да, Мануэль был хороший бродяга. Завтра он принесет еду — Руго знал это. И будет сказано больше; дружба станет непринужденней, а глаза — еще более искренними. Его мучило то, что он ничего не мог предложить со своей стороны.

«Но постой, это возможно!» — его вдруг осенило.

На дальних холмах раньше было много ягод, и кое-что еще должно остаться даже сейчас, в конце сезона. Птицы, звери и люди не могли все собрать; а уж искать Руго умел. Конечно, он мог бы принести очень много ягод, которые украсили бы стол…

Путь к заветному месту был долгим, и от этой мысли вначале все в нем запротестовало. С ворчанием, медленно, Руго тронулся в путь. Солнце катилось к горизонту, но до темноты оставалось еще несколько часов.

Он перевалил через гребень холма и начал спускаться по другому склону. Было жарко и тихо, воздух вокруг дрожал, вяло свисали листья на одиноких деревьях. Высохшая за лето трава резко шуршала под ногами, камни с негромким стуком, подпрыгивая, катились вниз по длинному склону. Вдали гряда холмов уходила в голубую дымку. Здесь, наверху было уныло, но Руго к этому привык, и ему здесь даже нравилось.

Ягоды… Да, они целыми гроздями росли у Громового водопада, где всегда было прохладно и сыро. Если уж быть точным, другие любители ягод знали это не хуже него, но они не могли побывать во всех укромных уголках: крутых откосах, сырых расщелинах и густых зарослей кустарника. Руго же был здесь хозяином и мог принести достаточно ягод, чтобы наесться вволю.

Он наискось спустился по склону и поднялся на следующий. Здесь деревьев было больше. И, радуясь тени, Руго пошел чуть быстрее. Возможно, ему лучше было бы совсем покинуть эту округу и жить в каких-нибудь менее населенных местах. Кто знает, может быть именно там ему удалось бы встретить больше таких людей, как Мануэль. Все-таки люди были ему нужны: Руго чувствовал себя уже слишком старым, чтобы обходиться без них, и подумал, что там, на окраине, ему будет легче с ними поладить.

Что ни говори, они — эти Чужаки — были не так уж плохи. Да, они воевали со всей яростью, на какую только способны, с ненужной жестокостью уничтожали то, что им угрожало; они все еще воевали и друг с другом, обманывая и притесняя соседей; они были глупы и безжалостны: вырубали леса, разрывали землю и осушали реки. Но среди них находились и другие. Руго часто задавал себе вопрос: мог бы его собственный народ похвастать большим количеством таких людей, как Мануэль?

Наконец он вышел на склон самого большого холма в округе и начал взбираться к Громовому водопаду. Пока Руго боролся со своим стареющим телом, поднимаясь по скалистому откосу, он вслушивался в отдаленный рев низвергающегося потока, наполовину заглушаемого биением его собственного сердца. В пляске солнечного света Руго остановился, чтобы перевести дух и утешить себя тем, что тень, туман и прохлада бегущей воды уже недалеко. А когда он соберется отправиться в обратный путь, придет ночь и проводит его до дому.

Шумящий водопад заглушал голоса детей, но Руго и не высматривал их, зная, что им запрещено приходить в это опасное место без взрослых. Когда он взобрался на вершину каменистого гребня и, остановившись, взглянул в узкое ущелье, он увидел детей прямо внизу. И сердце его болезненно вздрогнуло.

Вся компания во главе с рыжеволосым Сэмом Вэйтли ползала в поисках ягод вверх и вниз по крутым скалам и усыпанному галькой берегу. Руго стоял на краю обрыва, вглядываясь в них сквозь мелкую холодную водяную пыль и пытаясь заставить свое трепетавшее тело повернуться и бежать — прежде, чем они его заметят.

Но было уже поздно: они увидели его темную фигуру и гурьбой начали подбираться ближе, карабкаясь по откосу с издевательским смехом.

— Глянь-ка! — услышал он голос Сэма, заглушаемый ревом и грохотом водопада. — Кого мы видим? Старикашка Черныш!

Камень со стуком ударился в грудь. Руго уже было повернулся, чтобы уйти, смутно осознавая при этом, что ему от них не убежать. Но вспомнил, что пришел за ягодами для Мануэля Джонса, который назвал его смелым; и новая мысль пришла ему в голову.

Он выкрикнул басом, задрожавшим среди скал:

— Не сметь!

— Эй, послушайте, что он говорит, ха-ха-ха!

— Оставьте меня в покое, — закричал Руго, — или я скажу вашим родителям, что вы здесь.

Они остановились почти вплотную; мгновение было слышно только тявканье собак. Потом Сэм ухмыльнулся.

— А кто тебя будет слушать, старый тролль?

— Я думаю, мне поверят, — сказал Руго. — Но если ты в этом сомневаешься — попробуй, тогда узнаешь!

Мгновение они колебались, глядя в неуверенности друг на друга. Наконец Сэм сказал:

— Хорошо, старый сплетник, о'кей! Но ты позволишь нам остаться, понял?

— Ладно, — сказал Руго, и затаенное дыхание вырвалось у него вздохом облегчения. Он почувствовал, как болезненно затрепетало сердце, а по ногам растеклась водянистая слабость.

Между тем дети возобновили сбор ягод, только уже без прежнего веселья. Руго же, с трудом спустившись с обрыва, направился в противоположную сторону. Собаки его не преследовали, и скоро он совсем исчез из виду.

Высокие и крутые стены ущелья поднимались по обеим сторонам водопада. Быстрая зеленая река неслась в белом кипении — холодная и шумная — и обрушивалась вниз в покрывале радужного тумана. Шум наполнял воздух, звенел меж утесов и гудел в выдолбленных водой пещерах. Вибрация падающего потока неустанно сотрясала землю. Здесь было прохладно и сыро, а вдоль ущелья постоянно дул ветер. Водопад не был высок — всего футов двадцать, но река грохотала, низвергаясь, с ожесточенным неистовством. Ниже водопада она была глубокой, быстрой, изобиловала водоворотами и мелями.

Между камнями — тут и там — росли небольшие кусты и несколько чахлых деревьев. Руго отыскал немного больших листьев цуги, свернул из них кулек приличных размеров, как учила мать, и начал собирать.

Ягоды росли на невысоких круглолистных кустах, что кучками ютились под скалами и более высокими растениями — везде, где только можно укрыться, так что умение отыскивать их было своего рода искусством. Но за плечами Руго был багаж многолетней практики.