Красный сигнал - Слюсаренко Сергей Сергеевич - Страница 9

— Ну все, капец гадине, — удовлетворенно сказал Юрка, все еще тяжело дыша. — Я пошел костер разводить, а вы ее разделайте. Знатную уху замутим!

— Да зачем уху! Я вообще предлагаю ее на вертеле зажарить, — сказал Толик. — Как быка. Вкуснее, чем крупная рыба на вертеле, блюда не бывает.

— А уха полезнее, — не соглашался Юрка.

— А что нам мешает сделать и то, и то? Мяса у нее на полк солдат хватит! — Лесь нашел решение, удовлетворившее всех.

Рыбину, конечно, надо было разделывать не на песке. Ее, тяжелющую, как мешок с цементом, перетащили на траву. Разделывать сразу вызвались Витек с Лесем, ну а я взял котелок и пошел за водой.

Потрошить рыбу оказалось делом морочливым. Во-первых, у нее была не чешуя, а шкура, прочная, как кожа на куртках. Еле вспороли брюхо, всяких кишок было там чуть ли не ведро! А вот в желудке нашли столько всего, что можно было потом статью в газету «Мир природы» написать. Кроме рыбешек, которые продолбал Юзик, в утробе рыбы нашли:

автомобильный номер 23–14 КИА,

теннисную ракетку «Данлоп» со струнами,

человеческий череп с золотыми зубами,

пять тюбиков с клеем ПВА,

ботинок, скорее всего туристический,

будильник «Заря», он еще тикал,

моток колючей проволоки.

Я думаю, от этой проволоки рыбина сильно мучилась и все время хотела есть. Вот и выпрыгнула за блесной.

Обед у нас получился просто великолепный. И уха тоже, хотя я бы скорее это назвал рыбным бульоном. Лесь просто кинул несколько кусков в котел с водой и сварил. А потом, после ухи, мы насадили большие ломти рыбины на палку и стали жарить над костром, время от времени поворачивая.

После обеда мы повалялись на теплой травке, болтая о всякой ерунде. Но внезапно Юрка поднялся и сказал:

— Ребя, мы тут на ночь устроимся, а вдруг вечером что-нибудь вроде такой рыбы на берег выйдет?

— Точно, надо найти нормальное место для ночевки. — Юзик вскочил как ошпаренный. — Мне рыбка вообще по фиг, а вот если здесь такой мотыль, то какие тогда комары? Надо уходить!

Ну, я тоже возражать не стал. Еще было полно времени до сумерек. Мы быстро собрались, залили костер и пошли дальше.

Глава шестая

Вот и лето к нам пришло,

И на улице тепло.

Если хочешь погулять,

Поиграть в песочке,

Надеваем трусики,

Платье и носочки,

Сандалики, панаму,

Берем за руку маму.

Мы пошли по тропинке, но совсем скоро, как только встретилась большая поляна, остановились. Во-первых, устали, во-вторых, непонятно было, куда идти дальше. Тропинка могла завести куда угодно, нам надо было посоветоваться. Поэтому без всяких споров решили сделать привал, отдохнуть и, может, даже подремать.

На этот раз я сам, по своей инициативе, поставил палатку, а Юзику и его друзьям сказал, чтобы они занимались костром. Бэрик и Грушевский тоже сами вызвались идти за дровами и через минуту натащили целую гору сосновых веток. Костер нам нужен был на всю ночь, и поэтому приготовили приличный запас. Юзик метнулся к речке за водой, а Лесь опять был главным поваром. После сытного обеда есть не очень хотелось, и мы сделали только чай и хлеб со сгущенкой. Витек побродил вокруг поляны и вернулся с пучочком какой-то травы с мелкими сиреневыми цветочками.

— О! — засмеялся Толик. — Витек букетик собрал!

— Сам ты букетик, — обиделся тот. — Это чабрец. Его в чай добавляют. Пахнет хорошо и вообще лечебный.

Чай с чабрецом нам понравился, несмотря на пряный и немного горьковатый вкус. Пока его пили, мы поболтали о том о сем и решили, что на сегодня хватит. Надо привыкнуть к Зоне, проникнуться ее атмосферой, как в книжках пишут.

В общем, немного усталые, мы уселись на траву вокруг костра. Сначала анекдоты рассказывали, потом решили играть в корову. Это игра, когда одному загадывают показать какое-нибудь слово, а остальные должны отгадать, что это. На две команды разбились, ну, понятно как, и стали играть. Очень смешно было, когда Витек изображал свинью. Очень было похоже. Мы так смеялись, что даже животы стали болеть. Насмеялись и побегать захотелось. Поэтому решили поиграть в футбол. У нас была только одна консервная банка, мы ее загнули, чтобы не порезаться, и стали гонять. Неудобно на траве, но весело. Трое на трое играли.

И тут к нам на поляну вышел пацан. Он был странный. Совсем голый, грязный, невысокий, и рот у него был такой, как бывает, когда болезнь «заячья губа». Замурзанный мальчишка топтался на краю поляны, словно стеснялся. Ну, я ему и говорю:

— Давай с нами в футбол, на воротах постоишь? — А нам как раз вратарь нужен был.

Пацан стоит, переминается с ноги на ногу и ворчит что-то несуразное.

— Ты что, не понимаешь? Или немой? Чего надо? — Юзик зло так его спросил.

А тот глянул на Юзика тоже недобро и давай бурчать громче. Я понял, что он, наверное, не совсем нормальный. Ну, не то чтобы сумасшедший или умственно отсталый, а может, просто говорить не умеет. Но ведь и ему интересно поиграть. Наверное, из дому сбежал, заблудился и по Зоне шатается. Только мне неприятно было, что он совсем голый. Я полез в рюкзак и нашел свои трусы запасные. И дал пацану. Он протянул руку, взял и пялится на них. Я ему показываю: «Мол, надень, а то стоишь как ангел, писюном светишь».

Он смотрел-смотрел на трусы. Потом, видимо, сообразил и стал напяливать. Смешно так. Сел на траву и запихал две ноги в одну дырку. Ну, все ржут, а он злиться начинает. В общем, тут Бэрик и говорит:

— Ну, что вы, уроды, над человеком издеваетесь? — И помог ему.

Пацану очень понравились трусы. Он встал и стал смотреть — и так и сяк. А потом голову, как сова, назад повернул и стал заглядывать, как у него сзади на попе. Да уж, повеселил опять всех. Бэрик ему стал объяснять, как на воротах стоять. Ясно уже было, что мальчишка не совсем нормальный, но добрый.

Бэрик воткнул две палки и стал между ними. Я ему ногой банку бросил, Бэрик поймал. Ну, показываем этому пацану, как мячи брать. А тот понял. Стал на место Бэрика и даже позу принял, как Толик, вратарскую. Ноги расставил, руки растопырил, присел и качается туда-сюда. Умора, как он быстро сообразил. А тут Юзик, он в стороне стоял, разбежался и со всей дури как шарахнет ногой по банке. Он, наверное, хотел под шумок гол закатать. Хотя мне показалось, что он хотел этому пацану банкой в башку засандалить. Но банка полетела как-то криво и высоко. А мальчишка вдруг как прыгнет. Прямо как обезьяна. И поймал банку.

Мы еще поиграли немного, пока не убегались. Ни одного гола забить тому пацану не смогли. А он как поймает банку, начинает верещать, так смешно.

Потом мы опять сидели у костра. Снова чай варили. А малец этот, видать, еще боялся и сел чуть в стороне. Бэрик ему кружку с чаем дал и сахара кусок, осторожно так, он понимал, что пацан неловкий. Мы нарочно взяли рафинад, чтобы не рассыпался. Мальчишка кружку не взял, только сахар, и долго вертел кусочек в руке, как будто впервые видел. Непонятно, из какой совсем дикой глуши он сбежал. А потом Юрка показал ему — мол, вот, кусать надо. Пацан попробовал и сразу схрумал весь кусок и еще руку протянул. Ну, мы еще один ему дали, не жалко.

— А зовут тебя как? — спросил Юзик. Он впервые вообще обратился к пацану.

Тот не понял вопроса, помычал что-то.

— Я — Юзик, — ткнул Юзик себе в грудь пальцем. — Вот Лесь, ЛЕСЬ! Вот Андрюха. Вот Бэрик. А ты, папуас дикий, по-человечески не понимаешь!

Юзик говорил громко, видимо, думая, что дикий мальчишка так поймет лучше. А он и вправду понял. Ткнул в себя пальцем и прогудел «Ыду». Так и стали его звать Ыду.

Ыду, слопав сахар, решил, что и чай такой же, и схватил кружку. А чай был еще горячий. Ыду глотнул и заорал так, что стало страшно, словно ему язык прищемили. Ну, мы кинулись его жалеть. Не все, конечно. Юзик все еще смотрел на Ыду как на какого-то вонючего зверька. Ыду успокоился, только когда еще сахара дали. Он уже понял, что сахар можно не кусать, и сидел, сосал его.