Перворожденный - Томпсон Пол - Страница 54

Жрец снова поклонился:

– Я лишь прошу наследника Пророка наградить меня так, как он сочтет нужным.

Ситэл покачал головой.

– Не пойму, чем тебя может интересовать Кит-Канан, но я не возражаю, – согласился он с тяжелым вздохом, затем повернулся к наследнику. – Сколько ты ему заплатишь, Ситас?

Принц вспомнил о сломанном мече и невыносимом страдании, которое испытывал его брат.

– Пятьдесят золотых монет, – решительно ответил он.

Глаза Ведведсики широко раскрылись.

– Как это щедро с твоей стороны, великий принц.

Отец и сын молча наблюдали, как жрец готовит свое лечебное зелье. Когда, наконец, оно было готово, Ведведсика наполнил высокий серебряный кубок грязно-зеленой жидкостью. К удивлению Ситаса, Ведведсика сперва сам отпил добрый глоток смеси и, по-видимому, остался доволен. Затем он протянул лекарство обессиленному правителю.

– Ты должен выпить все, – настоятельно потребовал он.

Ситас подал бокал отцу. Ситэл, приподнявшись на локтях, в три глотка выпил зелье и выжидательно взглянул на сына. Ситас, в свою очередь, повернулся к Ведведсике:

– Ну?

– Действие напитка проявляется не сразу, великий принц, но будь уверен, скоро лихорадка оставит Пророка.

И в самом деле, лоб Ситэла уже не был таким горячим на ощупь. Пророк, прерывисто вздохнув, выпрямился. Краски вернулись к его бледным щекам. Ведведсика величественно кивнул.

– Оставь нас, колдун, – сухо повелел Ситэл. – Можешь забрать свою плату позже.

С очередным глубоким поклоном Ведведсика произнес:

– Как будет угодно Пророку.

Вытащив свою бутылочку, он хотел намазаться мазью. Принц, вытянув руку, ядовито приказал:

– Сначала выйди отсюда, жрец.

Ведведсика удалился с широкой улыбкой.

Ситас оставил отца более здоровым на вид, чем он видел его в последний месяц, и, проходя по дворцу, сообщил всем о выздоровлении, не упоминая имени Ведведсики. Предполагалось, что Пророк поправился сам, что это знак расположения богов.

Наконец Ситас спустился в старую комнату Кит-Канана. Вокруг никого не было. Везде толстым слоем лежала пыль – здесь ничего не трогали с тех пор, как брат бесславно покинул дворец. Когда это было? Год, два назад?

В комнате хранились всевозможные личные вещи Кит-Канана. Его серебряный гребень. Его второй любимый лук, покоробившийся и треснувший от сухого воздуха в комнате. Вся его придворная одежда висела в шкафу. Ситас дотрагивался до ткани, стараясь сконцентрировать мысли на пропавшем брате. В мозгу его возникали лишь старые воспоминания. Некоторые – приятные. Многие – печальные.

Принца охватило странное ощущение. Он чувствовал, будто идет куда-то вверх, прочь, хотя тело его не сдвинулось с места ни на дюйм. Ноздри его щекотал дым костра, в ушах шумел лесной ветер. Взглянув на свои руки, Ситас увидел, что они загорели на солнце и огрубели от трудов и битв. Это были не его ладони – это были ладони Кит-Канана. Принц понял, что сейчас нужно попытаться, заговорить с братом, но, открыв рот, обнаружил, что слова не идут с языка. Тогда он попытался произнести их мысленно.

«Возвращайся домой, – просил он. – Домой, Кит. Возвращайся домой».

Ситас заставил себя пошевелить губами и вскрикнул:

– Кит!

Когда он произнес имя брата, связь их внезапно прервалась. Ситас пошатнулся, не понимая, где находится, и упал на кровать брата, подняв облако пыли. Полоски солнечного света, протянувшиеся через всю комнату, когда он пришел сюда, теперь лежали у подоконника. Прошло несколько часов.

Ситас стряхнул с себя странное оцепенение и направился к двери. Он явно установил контакт с Китом, но был ли это мифический Зов, он не знал. Наступил поздний вечер, и нужно было навестить отца.

Ситас покинул комнату так поспешно, что неплотно закрыл за собой дверь. И, поднимаясь по ступеням на верхний этаж башни, принц не заметил, как дверь в комнату Кит-Канана медленно отворилась и осталась открытой.

Глава 22

Весна, год Овна

Дни казались пустыми. Каждое утро Кит-Канан проводил у молодого дуба. Деревце было тоненьким и высоким, переплетающиеся ветви устремлялись к небу. На ветвях появились почки, как и на других деревьях в лесу. Но эти почки казались символом, знаком того, что лес опять жил неистовой, радостной жизнью. Даже поляна покрылась дикими цветами и нежной зеленью. С каждым днем тропа к пруду зарастала новой травой и качающимся чертополохом.

– Никогда не видел такой весны! – восклицал Макели. – Все растет прямо на глазах!

Он приходил в себя после потери быстрее, чем Кит-Канан. Макели легче принял то, что Анайя встретила свою судьбу, и пытался утешить друга.

В тот прекрасный день они с Кит-Кананом сидели на нижней ветке дуба. Макели болтал длинными ногами, жевал стебелек сладкой травы и осматривал поляну.

– Нас как будто бы осаждают, – добавил он. Трава уже доходила до пояса – она выросла почти за неделю. Вытоптанная площадка вокруг дерева, превратившаяся в грязь от ежедневной ходьбы, быстро зарастала.

– Должно быть, охота отличная! – произнес Макели с восторгом.

Его недавно появившийся аппетит к мясу был невероятным. Он ел в два раза больше Кит-Канана и становился все сильнее. И поскольку грифон теперь приносил много дичи, оба всегда были сыты.

С появлением цветов и листьев возникли и тучи насекомых. Теперь это были не знакомые Анайе Черные Твари, но пчелы, мухи, бабочки. Воздух наполнился жужжанием и гулом. Кит-Канан и Макели вынуждены были постоянно поддерживать огонь в очаге, чтобы помешать пчелам устроить улей прямо в доме.

Теперь Аркубаллис приносил в день по целому кабану или оленю и двум эльфам стало нечего делать. Пытаясь отвлечь Кит-Канана от его горя, Макели снова принялся расспрашивать его о Сильваносте. Они говорили о его жителях, одежде, еде, занятиях и многом другом. Постепенно Кит-Канан стал делиться с мальчиком своими воспоминаниями и, к своему удивлению, обнаружил, что тоскует по дому.

– А как там насчет… – Макели покусал нижнюю губу, – как насчет девушек?

Кит-Канан слегка улыбнулся:

– Да, девушки там есть.

– Расскажи о них.

– Девушки Сильваноста славятся своей красотой и изяществом, – без преувеличения отвечал Кит-Канан. – Большинство из них добрые, мягкие и очень ученые, а некоторые даже умеют обращаться с конем и мечом, хотя это редкость. Волосы у них рыжие, светлые, золотистые, и я встречал некоторых с волосами черными, как ночное небо. Макели подтянул ноги, упершись в ветку ступнями.

– Хотел бы я посмотреть на них всех!

– Несомненно, когда-нибудь ты повстречаешь их, Кели, – торжественно пообещал Кит-Канан. – Но я не могу взять тебя туда.

Макели знал историю побега Кит-Канана из Сильваноста.

– Когда Най, бывало, сердилась на меня, я выжидал несколько дней, затем возвращался и просил прощения, – вспомнил он. – А ты не можешь попросить прощения у своего отца?

– Это не так-то просто, – защищался Кит-Канан.

– Почему?

Принц открыл было рот, чтобы ответить, но не произнес ни слова. И в самом деле, почему? Конечно же, за прошедшее с тех пор время гнев отца утих. Видят боги, его собственная ярость от потери Герматии померкла и умерла, будто ее никогда и не существовало. И теперь, когда он мысленно произносил ее имя, в душе ничто не шевелилось. Сердце его всегда будет принадлежать Анайе. Но теперь, когда жены не стало, почему бы ему не возвратиться домой?

Тем не менее, поразмыслив, Кит-Канан каждый раз приходил к выводу, что делать этого не стоит.

– Мой отец, – Звездный Пророк. Он связан обычаями, которые не может нарушить. Если бы он был просто разгневанным отцом, я, наверное, вернулся бы и молил его о прощении. Но существуют другие, те, кто не желает моего возвращения.

Макели с осведомленным видом кивнул:

– Враги.

– Не мои личные враги, просто те жрецы и мастера гильдий, которым выгодно, чтобы все шло по-прежнему. Мой отец нуждается в их поддержке, вот почему он предпочел выдать Герматию замуж за Ситаса. Уверен, мое возвращение вызовет большое волнение в городе.