Рыцарь московской принцессы - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 12

Морески уже физически ощущал серебро сержантских погон у себя на плечах. Он размечтался: вот сейчас выйдет из-за угла огромный опасный партизан с гранатометом. Дофина побледнеет, заплачет в предчувствии неминуемой гибели. Тут он, Гарибальд, себя проявит. Один удар саблей, враг повержен! И сама дофина приколет к его мундиру орден Великой Чести. И наверное, скорее всего пожалуют ему прямо звание лейтенанта. Дофина-то одна!

Егор, бултыхаясь в сумке в такт чеканному шагу гвардейца, думал совсем о другом. Уберечь бы бока от синяков. Что умудрилась Белка напихать в сумку? С одной стороны колется, с другой острые углы выпирают. Ноги в чем-то мягком запутались. И духотища такая. Даже Лягух вспотел. И пыхтит. А Егору и без него жарко. И кажется, ноги снова начали удлиняться. Тесновато становится. Он принялся шарить в поисках уменьшителя. Куда он девался? Мальчика охватила паника. Дотянуть бы до лифта. Хотя если он там начнет вылезать из сумки, как подошедшее тесто, тоже не очень славно получится. Морески вообще с катушек слетит.

Ох, нашел! Мальчик спешно направил на себя луч и сильно уменьшился. Ему даже показалось, что гораздо значительнее, чем в прошлый раз. Они наконец-то вошли в лифт. Кабина взмыла вверх, и наступила полная тишина. Даже Лягух перестал пыхтеть.

Егор забеспокоился. Зоя с Белкой вообще вошли? Что они как воды в рот набрали? Хоть словом могли перекинуться? Тогда он, по крайней мере, имел бы хоть какое-то представление об окружающей обстановке.

Лифт остановился. Все в прежнем молчании вышли. Странно. Мальчик попытался приоткрыть молнию. Она не поддавалась. Егор дернул сильнее. Молния разъехалась до самого конца.

– Ой! – пискнул Егор.

Гвардеец от неожиданности выронил сумку.

– Осторожнее! – мигом отреагировала Зоя, которая, как оказалось, шла совсем рядом.

Гвардеец изумленно таращился на Егора, не решаясь снова взять сумку в руки.

– Ну, что вы, Морески, застыли? – величественно осведомилась ее светлейшество дофина и, строго нахмурив брови, добавила: – Кукол разве не видели? Это моя любимая.

– Но… в-ваше светлейшество, она что-то сказала, – продолжал пучить глаза доблестный гвардеец.

– Она электронная. Произносит до двухсот фраз на разных языках. Двигает ручками и ножками. И даже, хи-хи, на горшок ходит.

– Однако, – смутился гвардеец. – Презабавнейшая вещица.

– Ду ю спик инглиш? – поддержал игру Егор.

– По-тарабарски, ваше светлейшество, выражается! – восхитился Гарибальд. – Или это по-океански? Я в языках, извините, пока не очень. – «Надо подтянуться, – добавил он про себя. – А то получу лейтенанта, командируют меня в Океанию, а я по-ихнему ни бум-бум».

Зоя резким движением задернула молнию и сухо произнесла:

– Мы опаздываем.

Морески тут же подхватил сумку. Егора тряхнуло. В бок ему снова впилось что-то острое. Доблестный Морески доставил его в нянины апартаменты, после чего был отправлен обратно на пост с величественным напутствием Зои: «Вплоть до особых распоряжений», – и напоследок награжден милостивой улыбкой.

Едва за ним захлопнулась дверь, няня принялась расспрашивать:

– Девочка моя, что с тобой? На тебе лица нет!

– Нянечка, милая. – Зоя бросилась в ее объятия и крепко прижалась к ней. – У меня в спальне случился пожар.

– У нее в спальне случилось покушение, – уточнила Белка.

– Какой ужас! Бедная ты моя! – не на шутку перепугалась старушка. – Ну-ка рассказывай подробно и по порядку.

Зоя, всхлипывая, поведала няне о недавнем происшествии. Белка, яростно цокая зубом, внесла несколько существенных уточнений. Егор лежал в сумке и слушал.

– Бедная ты моя сиротинушка, – запричитала няня. – Одна как перст. Кто тебя защитит? – Она надолго умолкла, глубоко задумавшись. – Нельзя тебе больше оставаться в Башне. Опасно. Второй раз может не повезти.

– Но кому я мешаю? – с отчаянием воскликнула Зоя.

– Ой, деточка моя, нам многое не дано понять, – ответила няня. – Одно мне ясно: тебе надо спасаться. Угроза нешуточная.

– Но дядя ни за что мне не даст разрешения на выход из Башни. Прекрасно ведь знаешь: он считает, что я должна жить здесь, рядом с ним. И Оресту приказано ни под каким видом не выпускать меня.

– А мы их и не спросим, – решительно произнесла няня.

– Все равно без пропуска нам не выйти, – напомнила Зоя.

– Вот тут тебе Белка поможет, – сказала няня.

– Ты разве со мной не пойдешь? – удивилась Зоя.

– Стара я уже для таких походов, – вздохнула старушка. – Силы стали не те. Буду вам только обузой. Да и ты уже большая. Уверена: справишься.

– Но я ведь в городе никого не знаю! – совсем растерялась девочка. – Куда мне идти?

– Куда и к кому – моя забота. И дорогу объясню. Но это все, что я в силах для тебя сделать. А сейчас тебе надо поесть, потом поспишь у меня, а утром – в путь.

– А с Василисой что делать? – снова забеспокоилась Зоя. – Она еще даже про пожар не в курсе.

– Сейчас позвоню ей. Пусть пожаром занимаются. Про тебя объясню, что испугана и расстроена, и до завтра побудешь у меня. Никто возражать не будет. А утром, пока она тебя хватится…

– Няня, но ведь они потом тебе этого не простят.

– Ничего они мне не сделают, – уверенно возразила старушка. – Не забывай: я не только тебя растила, но и твоего папу с Константином. Не посмеет он меня обидеть.

Егору уже вконец опостылела душная темнота сумки. К тому же ему хотелось взглянуть, как и где живет Зоина няня. Он потянул на себя замок молнии. На сей раз он действовал осторожненько, буквально по миллиметру отвоевывая доступ к свету. Вскоре труды его увенчались успехом, и он жадно приник глазом к образовавшемуся отверстию.

Они все находились в небольшой уютной комнате, которая представляла собой нечто вроде гостиной. Удобный диван, кресла, напротив них – камин с весело потрескивающими дровами. Настоящими или искусственными – Егор так и не разобрал. Как бы там ни было, камин придавал помещению сходство с уютной старинной гостиной. Над диваном висел групповой портрет: Зоин папа, Зоина мама и совсем маленькая Зоя, запечатленные живописцем в явно неофициальной обстановке. Лица у всех троих сияли от счастья. Портрета Константина Шестого мальчик не обнаружил. То ли няня повесила его в другой комнате, то ли ей не хотелось на него любоваться. Или Константин никогда не дарил ей своего портрета.

В углу комнаты, рядом с камином, стояла огромная, в человеческий рост, карминово-красная ваза, по стенкам которой извивались темно-коричневые блестящие драконы. Они же были изображены на каминной полке. А над ней висело узкое белое шелковое полотно с черными иероглифами.

Зоя и няня в обнимку устроились на диване. Егор разглядывал старушку. Прежде у него не было ни времени, ни возможности как следует ее рассмотреть. Она оказалась почти одного роста с Зоей. И схожей комплекции. Возможно, няня была даже худее воспитанницы. Кожа на ее лице и руках – словно старинный пергамент, пожелтевший и чуть покоробившийся от времени. Чертами лица старушка походила на китаянку. Темные раскосые глаза. Небольшой короткий нос. Широкие скулы. Жесткие прямые седые волосы собраны в тугой небольшой пучок на затылке. Одежда была необычна для женщины столь преклонных лет: широкие черные полотняные брюки и белоснежная свободная рубашка навыпуск.

Няня, прижав к себе Зою, ласково поглаживала ее по голове, и девочка понемногу успокаивалась. Старушка что-то тихо говорила ей на ухо. Голос журчал умиротворяюще, однако Егор поймал на ее лице скорбное и одновременно гневное выражение, а в глазах – жесткий молодой блеск.

Белка, вальяжно развалившись в кресле, закинула заднюю лапу на лапу и упоенно трескала орехи из вазочки, стоявшей на лаковом столике с ножкой в виде дракона. Орехи были очищены, даже со скорлупой возиться не надо. Белка довольно жмурилась.

– Зоенька, иди-ка в ванную. Умоешься, приведешь себя в порядок, а то от тебя гарью пахнет. Я пока разогрею тебе поесть. И Василисе твоей заодно позвоню, – сказала няня.