Клятва московской принцессы - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 8

– Иди, – махнул рукой он и, повернувшись на бок, прикинулся, будто засыпает.

Несколько минут спустя за окном послышался рев мотора. Егор выглянул на улицу. Федор Николаевич унесся куда-то на своей «Ниве». Никифор, крадучись и оглядываясь, шествовал к озеру.

Егор, взяв поднос, спустился вниз. В общей комнате никого не было.

– Марина Николаевна, я принес поднос и пустую посуду, – крикнул мальчик.

– Ой, зря ты. Я бы потом забрала. Только не мой, нечего тебе больному в воде валандаться. Сама сделаю, только еще чуть-чуть полежу. Что-то нехорошо, слабость ужасная.

– Вот и поспите, – посоветовал Егор. – И я тоже пойду вздремну.

– Правильно, – ответила мама Никифора. – Сон – лучшее лекарство.

Естественно, подниматься к себе он не собирался, а тихонько выскользнув на улицу и прокравшись под окном Марины Николаевны, побежал к озеру. Там росло много разных трав, и среди них – нужные ему.

Никифор и впрямь вполне управлялся с лодкой. Когда Егор вышел на берег, друг его уже яростно греб на середине озера. Впрочем, Егора больше заботило то, что росло у него под ногами. Вот подорожник, вот чистотел, вот неприметная травка с белыми цветочками. Христофор Павлович ее как-то называл, но Егору запомнился лишь внешний вид. Плакучая ива тоже в наличии. Мальчик сорвал с дерева несколько листков. А вот серая галька. Лучше всего – серая в белых разводах. То, что требуется. Не берег озера, а настоящая аптека! Теперь остается пучок молодой крапивы, и можно бежать обратно.

Вооруженный набором ингредиентов, он осторожно пробрался в кухонный уголок. Требовалось все мелко нарезать и залить крутым кипятком. С первой частью задачи он справился, не потревожив спящую Марину Николаевну, но грохот чайника на плите привлек ее внимание:

– Егор, это ты?

– Я, тетя Марина! Чайку горячего захотелось! Вам тоже сделать?

– Нет, спасибо. Ничего не хочу. А тебе горячее сейчас очень полезно.

Она затихла. Егор ссыпал нарубленные травы в глубокую миску, добавил туда же гальку, залил кипятком и тщательно перемешал. Залез в шкафчик с аптечкой, где отыскал вату и бинт, и, аккуратно подхватив парящую миску, поспешил к себе наверх.

Пристроив варево остывать на подоконнике распахнутого окна, он вернулся на кухню и в поисках чего-нибудь медного изучил содержимое ящиков. Медное обнаружилось среди инструментов – моток проволоки. Егор откусил пассатижами небольшой кусочек. Для его цели вполне достаточно.

Вернувшись наверх, мальчик кинул медь в миску. Настойка зашипела. Егор удовлетворенно хмыкнул. Процесс пошел. Когда она окончательно остынет, можно делать компресс.

Наконец жидкость достигла нужной температуры. Егор пропитал ею вату, намотал ее на горло, обернул сверху целлофановым пакетом и забинтовал. Вышло не очень ловко, но, пожалуй, сойдет. Он выплеснул остатки снадобья в окно, миску спрятал в шкаф, а сам, натянув повыше горловину свитера, улегся обратно в кровать. Теперь главное, чтобы подействовало.

Несколько часов спустя приехал Федор Николаевич. Никифора по-прежнему не было. Егор встревожился. Если Коржика засекут, их долго потом никуда не отпустят. Совсем обидно будет. Он, Егор, выздоровеет, а все равно под домашним арестом сиди.

На кухне загрохотала посуда. Федор Николаевич совместно с проснувшейся Мариной Николаевной готовили обед, обсуждая, жарить молодую картошку или варить, или лучше не возиться и просто сварить макароны. «Вот-вот доготовят и позовут обедать, – думал Егор. – Хоть бы Коржик успел!»

Но его все не было и не было.

– Мальчики! За стол! – раздался призыв Марины Николаевны.

«Они считают, он дома!» – Егора уже охватывала паника. Он постарался как можно медленнее спуститься с лестницы.

– А где Никуша? – удивленно поглядела на него Марина Николаевна.

– Не знаю, – вынужден был ответить Егор.

– Разве в Фединой комнате его нет?

– Я здесь! – раздалось радостно из сеней. – Нагулялся! Так жрать хочу!

У Егора отлегло от сердца. Угроза домашнего ареста миновала, Коржик вошел сияющий. Глаза у него лихорадочно блестели. Он казался сейчас стройнее обычного и выше ростом.

– Ты где был? – пытливо уставился на него дядя.

– Обследовал окрестности. Маршруты надо было наметить нам с Егором на будущее, – нагло соврал Никифор. – Кстати, Федя, мой дорогой дядя, ты запасную камеру и второй велик добыл?

– Никуша, не смей разговаривать таким тоном со старшими! – осадила его Марина Николаевна.

– Нормально я разговариваю, по-семейному, – ничуть не смутился сын. – Он же сам обещал.

– Обещано – сделано, – потрепал его по затылку Федор Николаевич. – Одолжил у одного в Большой Гореловке. Но только на десять дней. Потом на отдых его родня пожалует, и велосипед придется вернуть.

– Поаккуратнее обращайтесь, мальчики, – вмешалась Марина Николаевна. – Так неудобно будет, если чужую вещь сломаете.

– Ур-ра! – ликовал Никифор. – Мы, Граф, теперь с тобой на колесах! Отряд повышенной мобильности! – И, улучив момент, прошептал ему на ухо: «К Маре теперь хоть два раза на дню можем ездить!»

«Тоже мне счастье, – подумал Егор. – Два раза на дню к Маре! Мечта поэта!»

Никифор не умолкал:

– Короче, ты, Граф, быстрей давай выздоравливай. Нас с тобой, так сказать, ждут большие дела!

– Никифор, угомонись! – нахмурилась Марина Николаевна. – И чтобы мне, пожалуйста, без эксцессов. Я ведь не только за тебя отвечаю, но и за Егора перед его мамой.

– Есть, мамочка! Слушаюсь, мамочка! – Коржик вскочил, вытянулся во фрунт и отдал ей честь.

– Хватит паясничать! – устало отмахнулась она.

Выглядела она неважно. Егор, наоборот, чувствовал себя совершенно в норме, однако, чтобы не привлекать внимания, после обеда снова улегся в постель. Впрочем, еще раз убедившись, что температура у него нормальная и он не кашляет и не сморкается, Марина Николаевна разрешила Никифору переехать обратно.

Егор сначала обрадовался, вдвоем как-никак веселее, чем одному, но радость вскоре сменилась досадой, ибо ему пришлось три раза подряд выслушать в мельчайших подробностях, как Коржик провел время с Марой. Главное, было бы хоть что-нибудь интересное. Сидели у нее дома, пили все тот же чай да трепались неизвестно о чем. Трепался, как сильно подозревал Егор, только Коржик. Во всяком случае, никаких новых сведений о Маре не поступило. А то, что она классная, замечательная и все понимает, Егор уже много раз слышал. Словесный поток, тем не менее, так и пер из Никифора. Если друг на мгновенье и затыкался, то через несколько минут заводил свое:

– А вот Мара…

Спасенья не было от нее Егору. Да и ночной кошмар как-никак с ней связан. И эти следы на шее, от которых надо теперь поскорее избавиться. Он под любым предлогом подходил к зеркалу. Синяки на шее определенно меняли цвет. Примочка действовала. Из иссиня-черных они уже сделались желтыми. Глядишь, к утру совершенно пройдут, и тогда он, Егор, вольной птицей вылетит наконец на свободу. И велосипеды у них теперь появились.

Вечером Никифор и дядя Федя привели в порядок колеса. Новая камера отлично держала воздух. Велик, взятый взаймы, вообще не нуждался в ремонте. Никифор предвкушал грядущий день. Он опять увидится с Марой!

Эта прекрасная дама уже у Егора в печенках сидела, хотя и он был не прочь к ней наведаться. Верней, в ее дом, а еще точней – к бабушке. Похожа ли реальная Потылиха на ведьму из его сна? Или привидевшийся ему ночью кошмар – это грозное предупреждение о чем-то совсем другом? Кабы не синяки – плюнуть бы и забыть. Мало ли он дурных снов в своей жизни видел! Но вот синяки ведь в наличии, хотя к вечеру и почти перестали бросаться в глаза, превратившись в слабые желтые разводы.

Егор, перестраховавшись, так и улегся спать в свитере. Было ему неспокойно. Вдруг кошмары продолжатся? Но нет. Ни единого за ночь. Ни Мары, ни Потылихи, ни Зои, ни Белки, ни того мира, ни этого. Может, примочка кудесника помогла?

Утром он первым делом кинулся к зеркалу. Синяки совершенно прошли! Наконец можно снять опостылевший свитер! Зажарился в нем Егор ужасно. За окном хоть небо и затягивали высокие облака, стояла теплынь.