Кома - Кук Робин - Страница 38

Сьюзен вдруг ощутила потребность дотронуться до Беллоуза, успокаивающе обнять его. Однако вместо этого, она, наклонив голову, лишь поболтала ложечкой в чашке с кофе. Затем она посмотрела на Беллоуза.

– Мне очень жаль, что я причинила тебе неприятности, Марк, правда. Нужно сказать, это получилось ненамеренно. Все дело уже так вышло из-под контроля, что жуть берет. Я затеяла все это из-за переизбытка эмоций. Ведь Нэнси Гринли такого же возраста, как и я, и у меня тоже бывали нарушения цикла, как у нее. Я не могу ей помочь, но чувствую некоторое... некоторое родство с ней. И затем Берман... что за проклятое совпадение... Кстати, Берману сделали ЭЭГ?

– Она совершенно плоская. Его мозги полетели.

Сьюзен уставилась на лицо Беллоуза, пытаясь уловить хоть какой-то проблеск сожаления или сочувствия. Беллоуз поднес чашку кофе к губам и сделал глоток.

– Мозги полетели?

– Ну да.

Сьюзен прикусила губу и склонилась над своей чашкой. Почему-то она ждала такой новости, но она все равно стукнула ее как обухом по голове, и ей пришлось напрячься, чтобы подавить свои эмоции.

– Ты в порядке? – спросил Беллоуз, наклоняясь к ней и мягким движением поднимая ее подбородок.

– Помолчи секунду, – сказала Сьюзен, не смея взглянуть на него.

Меньше всего сейчас она хотела бы разрыдаться, а если бы Беллоуз продолжил настаивать, так бы и произошло. Он все понял и вернулся к своему кофе, не отрывая глаз от ее лица.

Через несколько минут Сьюзен подняла лицо, ее веки заметно покраснели.

– Во всяком случае, – продолжила Сьюзен, избегая смотреть на Беллоуза, – началось все с эмоций, но потом я начала ощущать своего рода интеллектуальный вызов. Я на самом деле думаю, что на что-то наткнулась... на новое заболевание, на новое осложнение после анестезии или на новый синдром... на что-то. Я не знаю, что это. Но потом все изменилось еще раз. Проблема оказалась сложнее, чем я предполагала сначала. Здесь в терапевтических отделениях были еще случаи комы, так же, как и в хирургии. И в довершение всего, были еще те смерти, о которых ты мне говорил. Я знаю, ты сочтешь, что это безумие, но я думаю, что они все связаны, и патологоанатомы упоминали, что было несколько таких случаев. Моя интуиция подсказывает мне, что во всем этом есть что-то еще, что-то... я не знаю, как это объяснить... назвать это сверхъестественным или зловещим...

– А вот и паранойя, – с притворным сочувствием сказал Беллоуз, покачивая головой.

– Я ничего не могу поделать, Марк. В реакции Нельсона и Гарриса было что-то очень странное. Ты должен признать, что реакция Гарриса была совершенно неадекватной.

Беллоуз постучал ладонями по лбу:

– Сьюзен, это же не старый фильм ужасов. Согласись с этим, Сьюзен... согласись, или я буду думать, что у тебя не в порядке с головой. Это же абсурд. Что, ты думаешь, это зловещее вмешательство дьявольских сил, или, по-твоему, тут действует сумасшедший убийца, который ненавидит только слегка приболевших людей? Сьюзен, если ты мыслишь так экстравагантно и с такой изобретательностью, тогда предложи что-то в качестве мотива. Я считаю, маньяк-убийца хорош для Голливуда и Джорджа. К. Скотта в его "Больнице", чтобы придумать надуманную загадку... Но для реальной жизни все это слишком притянуто за уши. Я соглашусь, что поведение Гарриса немного странно, в этом нет никаких сомнений. Но в то же время, я думаю, что могу предложить некоторое разумное объяснение его необъяснимого поведения.

– Попытайся.

– Хорошо. Гаррис всегда ужасно обозлен этими осложнениями после анестезии. За них вся ответственность ложится на его отделение. А тут является молодая девица, чтобы еще повернуть нож в ране. Мне кажется, в этих условиях чрезмерная реакция вполне объяснима. – Гаррис вел себя хуже, чем чрезмерно. Этот чудачок выскочил из-за стола как будто хотел ударить меня.

– Возможно, это ты заставила его так реагировать.

– Что?

– Кроме всего прочего, он, может быть, среагировал на тебя в сексуальном плане.

– Не говори ерунды, Марк.

– Я серьезно.

– Марк, этот парень – врач, профессор, заведующий анестезиологическим отделением.

– Это не исключает сексуальности.

– Теперь ты несешь абсурд.

– Так много врачей тратят слишком много времени на свои профессиональные обязанности, что не могут разрешить какие-нибудь вполне банальные житейские проблемы. Говоря в социальном смысле, врачи не совсем адаптированы к общественной жизни, если не сказать больше.

– Ты говоришь и о себе?

– Возможно. Сьюзен, ты ведь должна понимать, что ты весьма соблазнительная девушка.

– Пошел на хрен.

Беллоуз ошеломленно посмотрел на Сьюзен. Затем он оглянулся вокруг, чтобы проверить, не слышал ли кто-нибудь их диалог. Все это время он не забывал, что они находятся в кафетерии. Он снова глотнул кофе и долгим взглядом посмотрел на Сьюзен. Она не отвела глаза.

– Зачем ты так говоришь? – тихо сказал Беллоуз.

– Потому что ты это заслужил. Мне уже осточертели такого сорта стереотипы. Когда ты говоришь, что я соблазнительная, то ты подразумеваешь, что я активно пытаюсь кого-то соблазнять. Поверь мне, это не так. Если медицина что-то и дала мне, то она начисто отшибла у меня ощущение, что я женщина.

– Хорошо, может быть, "соблазнительная" – это неудачное слово. Я тебя ни в чем не обвиняю. Ты привлекательная девушка...

– Ладно, это ведь гигантская разница, сказать кому-нибудь "соблазнительная", или сказать – "привлекательная".

– Хорошо, я подразумевал привлекательная. Сексуально привлекательная. Но есть люди, которым эти понятия трудно различить. Ладно, Сьюзен, я не собираюсь спорить. Кроме того, мне уже пора идти. У меня через пятнадцать минут операция. Если ты хочешь, мы можем поговорить об этом вечером за обедом. Если, конечно, ты еще хочешь со мной обедать, – Беллоуз, поднимаясь со стула, взялся за свой поднос.

– Конечно, обед – это здорово.

– Между прочим, почему бы тебе не попробовать вести себя нормально?

– Хорошо, но мне нужно провернуть еще одно дело.

– Это что еще?

– Старк. Если он мне не поможет, я все брошу. Без поддержки я обречена на неудачу, если, конечно, ты не достанешь для меня информацию с компьютера.

Беллоуз вновь поставил свой поднос на стол.

– Сьюзен, не проси меня ни о чем таком, потому что я не могу этого сделать. А что касается Старка, Сьюзен, ты сумасшедшая. Он тебя живьем сожрет. Гаррис просто ангел по сравнению с ним.

– Но я рискну. Это, возможно, безопаснее, чем какая-нибудь малая операция в Мемориале.

– Это нечестно!

– Нечестно? Что это за слово? Почему ты не спрашиваешь Бермана, честно ли это?

– Это невозможно.

– Невозможно? – Сьюзен остановилась, ожидая, чтобы Беллоуз объяснился.

Она не хотела думать о худшем, но это получалось у нее автоматически. Беллоуз вновь взялся за поднос без всяких объяснений.

– Он ведь еще жив, не так ли? – спросила Сьюзен с дрожью отчаяния в голосе. Она поднялась и пошла вслед за Беллоузом.

– Если считать, что человек жив, если бьется его сердце, то он жив.

– Он в послеоперационной?

– Нет.

– В БИТе?

– Нет.

– Ладно, я сдаюсь, где же он?

Беллоуз и Сьюзен поставили свои подносы на транспортер для грязной посуды и вышли из кафетерия. Они тут же попали в поток людей в холле и ускорили свои шаги.

– Его перевели в Институт Джефферсона в южном Бостоне.

– Что это за чертов Институт Джефферсона?

– Это учреждение, предназначенное для хронического интенсивного ухода, построенное как часть проекта Организации Здравоохранения. Предполагается, что его построили, чтобы снизить стоимость интенсивной терапии. Вообще-то, он частный, но правительство финансировало строительство. Его концепция и планы опубликованы в гарвардском бюллетене.

– Я никогда о нем не слышала. Ты там был?

– Нет, но хотел бы. Я только снаружи его видел. Он страшно современный... массивный и прямоугольный. Я обратил внимание, что там на первом этаже нет окон. Бог знает, почему я это заметил, – Беллоуз покачал головой.