По следу Сезанна - Мейл Питер - Страница 2

Журнал такого рода с пожелтевшими, закрученными от дряхлости страницами вполне органично смотрелся бы в гостиной какого-нибудь давно заброшенного особняка в Новой Англии. Тон публикаций был пресным и чопорным, оформление – скучным и бездарным, а в немногочисленных объявлениях рекламировалась только ткань для портьер да лжеклассические светильники. В статьях по большей части рассказывалось об уходе за золоченой бронзой или о марках фарфора XVIII века. Словом, лицо журнала было решительно повернуто в сторону от современности. Тем не менее ему удавалось сохранить тощий круг постоянных читателей, и вот уже несколько лет он влачил жалкое существование, принося минимальную, а то и вовсе никакую прибыль.

Пролистав несколько номеров, Гарабедян-старший готов был вынести журналу смертный приговор, но, к счастью, его младший брат оказался женатым на женщине, которая называла себя дизайнером и к тому же совсем недавно с интересом прочитала статью о Филиппе Старке. Она уговорила мужа предпринять попытку спасения «Дизайна интерьеров». Возможно, если найти верную издательскую концепцию, у журнала даже появится будущее.

О намерении Гарабедяна-младшего каким-то образом стало известно, и машина слухов заработала. Камилла, вовремя проинформированная приятелем-журналистом, поспешила в Нью-Йорк с детально разработанным проектом нового журнала и, надев свою самую короткую юбку, представила его Гарабедяну-младшему. Презентация продолжалась почти целый рабочий день, с десяти до шестнадцати, с двухчасовым перерывом на ланч, умело приправленный легким флиртом. К вечеру Гарабедян, в равной степени впечатленный идеями Камиллы и ее ногами, сдался, и она была назначена главным редактором. Первым ее поступком на новом посту стало переименование журнала: отныне «Дизайн интерьеров» стал называться коротко и эффектно – «DQ». Нью-Йорк с интересом ждал.

Немалую часть выделенных на журнал денег Камилла быстро и решительно вложила в раскрутку нового продукта, а точнее – самой себя. Очень скоро она стала появляться – всегда дорого и элегантно одетая – во всех правильных местах, в компании правильных людей и даже в сопровождении своего личного paparazzo. Задолго до того, как в свет вышел первый номер «DQ», Камилла, исключительно за счет гарабедяновских денег и собственной неутомимости, отвоевала себе прочное место среди больших и малых знаменитостей.

В будущем все эти бесконечные ланчи и светские сборища должны были принести сочные плоды. Камилла быстро перезнакомилась со всеми, кто мог принести пользу журналу, то есть с богатыми и пресыщенными, со светскими выскочками и – возможно, самое важное! – с их личными дизайнерами. Дизайнерам она уделяла особое внимание, прекрасно зная, что их влияние на клиентов зачастую не ограничивается советами по поводу выбора мебели или обивочной ткани, а также помня о том, что дизайнеры готовы на все ради рекламы.

А потому в тех редких случаях, когда намеченная жертва начинала сопротивляться и ни в какую не хотела впускать в свой дом фотографов, журналистов, флористов, стилистов и многочисленных, одетых в черное и не выпускающих из рук мобильных телефонов ассистентов, Камилла просто звонила дизайнеру. Тот выкручивал клиенту руки, и двери тут же распахивались.

Используя подобную тактику, Камилла ухитрялась пробиться туда, где до нее не ступала нога ни одного глянцевого журналиста. Уже в первом номере появился сенсационный материал о роскошной трехуровневой квартире на Парк-Авеню (в каждой ванной – по импрессионисту) и коттедже на крошечном острове Мастик в Карибском архипелаге (по три слуги на каждого гостя), принадлежащих Ричарду Клементу, одному из Клементов с Уолл-стрит. Сам Клемент, совершенно не публичный человек, практически отшельник, не смог противостоять двойному натиску Камиллы и молодого итальянца, своего друга и новообращенного дизайнера. Результатом этого явились двадцать страниц пропитанных сиропом описаний и роскошных фотографий, которые Нью-Йорк должным образом оценил и одобрил. Начало «DQ» было признано удачным.

С тех пор прошло три года, и журнал, свято придерживаясь однажды выбранного принципа – «ни одного неприязненного слова ни о ком», – процветал. Ожидалось, что в будущем году, невзирая на расточительство Камиллы, он принесет владельцу даже некоторую прибыль.

Андре пролистал лежавший на столике последний номер и нашел в нем собственные фотографии, сделанные в квартире Бонагуиди в Милане. Он улыбнулся, вспомнив, как Камилла заставила маленького пузатого промышленника и его телохранителя перевесить Каналетто на более выигрышное, по ее мнению, место. Кстати, она оказалась совершенно права. Андре нравилось работать с Камиллой. Она была забавной, у нее наличествовали острый язык и верный глаз, и она никогда не экономила денег Гарабедяна. Если еще год он будет получать от журнала регулярные заказы, возможно, удастся скопить достаточно, чтобы на время оставить работу и заняться книгой.

Интересно, что она планирует для него на этот раз? Андре надеялся, что фотосессия намечается где-то поближе к солнцу. Зима в Нью-Йорке выдалась до того холодной, что, когда городская служба ассенизации объявила забастовку, почти никто этого не заметил. Обычно вонь от разлагающихся куч мусора служила веским доводом в споре с властями, но на этот раз она была нейтрализована морозом. Теперь представители профсоюзов с нетерпением считали дни до наступления весны и тепла.

По сверкающим плиткам пола процокали каблучки, и, подняв глаза, Андре обнаружил Камиллу под руку с молодым бородатым человеком, одетым в балахон, похожий на черную палатку. Когда парочка остановилась у лифта, он узнал Оливера Турана, модного французского дизайнера-минималиста, в настоящий момент занятого переоборудованием консервной фабрики в районе Сохо в пятизвездочный отель.

Лифт прибыл, парочка обменялась серией бесконтактных поцелуев – по одному в каждую щеку и еще один на удачу, – дизайнер уехал, а Камилла повернулась к Андре:

– Дорогуша! Как дела? Прости, что пришлось столько ждать. – Она крепко взяла его под локоть и потащила в сторону своего кабинета. – А с Доминик ты уже познакомился?

Секретарша подняла на них взор и чуть раздвинула губы, что, вероятно, означало улыбку.

– Да, – кивнул Андре, – к сожалению.

– Ну что делать?! – вздохнула Камилла, заходя в кабинет. – С кадрами столько проблем! Конечно, я знаю, что она немного замороженная, но зато у нее очень полезный отец. – Камилла заговорщицки взглянула на Андре поверх темных очков и прошептала: – «Сотбис», сам понимаешь.

Сразу же вслед за ними в кабинет зашел и старший секретарь, подтянутый мужчина средних лет с дивным загаром и неизменным блокнотом в руке. Он приветливо улыбнулся Андре:

– Снимаем все лучше и лучше?

– Стараемся. Откуда такой загар, Ноэль?

– Из Палм-Бич. И даже не спрашивай, с кем я там был!

– Что ты, разве я посмею.

Разочарованный Ноэль повернулся к Камилле:

– Звонил Гарабедян, хотел поговорить. Все остальное может подождать.

Зажав трубку между ухом и плечом, Камилла расхаживала по кабинету и интимно ворковала что-то. Андре знал этот голос – она всегда говорила так с Гарабедяном. Он уже не в первый раз задумался, ограничиваются ли ее отношения с владельцем журнала только бизнесом. Камилла, несомненно, была привлекательной женщиной, хотя, на его личный вкус, излишне деловой и напористой. Она достойно противостояла неумолимому течению времени, используя для этого все средства современной науки, сумела сохранить девичью стройность, не сделавшись при этом костлявой; ее шея была молодой и гладкой, а бедра, руки и ягодицы подтянутыми и упругими – результат ежедневных походов в спортивный зал, в шесть утра, к самому открытию. О волосах Камиллы – темно-каштановых, подстриженных в виде шлема, таких ухоженных, таких живых и сияющих! – ходили легенды даже в прославленном салоне «Бергдорф», который она посещала три раза в неделю. Они эффектно упали ей на щеку, когда, наклонившись, она положила трубку на место.