Рейтар - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 7

– Гранатометы! Огонь!

Добрых полтора десятка гранат сорвались со стволов, выбитые холостыми зарядами, и понеслись к порядкам противника, рванули облаками пироксилинового дыма, сыпанули осколками, внося еще большую сумятицу.

– Сотня, в атаку, марш-марш!

А теперь кто как. Степняки отдельными группками смельчаков уже вырывались из строя, неслись к нам с места в карьер, наклоняя пики. Закинув винтовку за плечо, я рванул из кобуры револьвер, направляя его вперед. Нет, до пик у нас с вами, братцы, не дойдет, у нас привычки другие.

Дав Кузнецу упор в повод, привстал на стременах, выискивая цель длинным стволом револьвера, чувствуя, как дикий восторг конной атаки, встречного боя, захлестывает меня с головой. Какой тут страх, какие тревоги, когда вот он враг, когда послушен конь, когда тверда рука. А смерть, что смерть? Все там будем, Брат с Сестрой ждут честно павших.

Поймал кого-то в прицел, выстрелил, затем пальнул, не имея возможности попасть в укрывшегося за шеей всадника, в лошадь, которая споткнулась и перевернулась через голову, подминая седока, еще в кого-то, еще, увернулся от пики, почти свесившись с седла, успел пустить пулю в спину проскочившему мимо меня немолодому всаднику в рваном зипуне и войлочной шапке. Упал, наткнувшись на острие, боец рядом со мной, споткнулась лошадь под еще одним убитым вольным, опрокинутая натянутым мертвой уже рукой поводом.

Убеждаясь, что в барабане пусто, щелкнул курком по пустой каморе, вбросил револьвер в кобуру, рванул шашку, сразу отбивом направо отразив сверкнувший язык кривой сабли, Кузнец грудью ударил каракового степного коня, тесня и мешая всаднику, и я, на стременах поднявшись, достал того уколом в шею, окровянив войлочный жилет.

Крик, вой, гиканье, лязг железа вокруг, спины степняков, мелькающие впереди. Опрокинули! Опрокинули! Восторг! Атака! Победа! Не успели они порядки сбить, удар наш встретить. Стриженый затылок передо мной, шапка потеряна, левое плечо в крови, крепкий блестящий круп коня над мелькающими копытами. От плеча направо шашкой, с оттягом, раз! «Х-ха!» Хряск перерубленных костей услышал даже сквозь конский топот. Вперед! Всех их…!

Звонкий голос горна прорвался к сознанию. «Отход! Отход! Отход!» – трубил горнист, призывая разогнавшуюся в атаке сотню вернуться, сбиться у маяка, у сотенного флага.

– Взвод, осади! На маяк галопом марш! – крикнул я ненужную, никому не слышную команду.

Но все и так знали, что делать, все вольные строю и бою с детства учены. Разворачивая разгоряченных коней, галопом повели их к флажку, туда, где четвертый взвод развернулся в линию, готовый прикрыть наш отход. Я оглядел взвод, так и идущий в строю, не распавшийся. Было двадцать пять, а осталось семнадцать. Пусть взяли победу, но кровью заплатили. Десятники оба живы, это хорошо, в них половина моей силы.

– Сотня, в линию повзводно, второй взвод в арьергарде, направление на двойной холм, рысью марш!

Опять мы в прикрытии, любит наш взвод Ван. То первыми скакали, теперь последними.

– Взвод, на меня сомкнись! В линию!

Пока наше дело не биться, а отходить, сомкнутым строем командовать легче. Оглянулся на противника, который, сбитый нашей атакой с толку, смешавший ряды из-за того, что бегущие врезались в их порядки, снова развернулся. Много их, очень много, линия уже в полк вытянулась, а сзади в нее вливаются все новые и новые группки всадников. Пестрая толпа степняков выглядела немалой силой.

– Взвод, за флагом галопом – марш! – крикнул я, взмахнув шашкой и сразу вбросив ее в ножны.

А пальцы уже сами нащупывали патроны на поясе, вталкивали их в каморы опустевшего барабана. Когда-то отец меня целыми днями вольтами на норовистом коньке гонял, заставляя на ходу оружие перезаряжать. В этом сила, в этом наше умение.

За идущей галопом сотней пыль столбом, легкий ветер несет ее нам навстречу. В степи всегда пыль, а на войне так и вовсе вдвойне. Оглянулся, а порядки врага уже пошли следом, пока еще тоже на рысях, не набрав полноценного замаха, лишь отдельные смельчаки, как всегда, вырвались вперед, ища боя и одиночной схватки. Никто не даст им схватки, не в этом наша сила, пусть когда табор на табор режутся, тогда красуются перед загорелыми степными девками, с десятком кос каждая. А хороши их девки, кстати, такие красавицы попадаются!

Хорошо идет сотня, дружно, как единый организм. Наш арьергард как привязанный, ни на шаг ближе и ни на шаг не отстает. Дружно грохочут копыта по траве, стонет земля, молча скачут бойцы, и лишь сзади свист и гиканье степняков доносится.

– Наши! – крикнул Циклоп, указав плетью вперед.

И точно, впереди уже развернулся полк, все пять сотен вольных бойцов, в стройных порядках, знамя вьется за ними. Это степняков не остановит, они не из трусливых, но так и задумано. Полк – это только начало, ждут канониры у пушек и бомбометов, ждут лейб-драгуны в балке в тылу, заняли позиции драгуны. Все по плану идет, чего я боялся вчера, не пойму даже?

– Галопом – марш! – послышалась команда, и повторил ее горн.

Сейчас и степняки разгонятся, готовясь к удару, вот и нам надо торопиться, чтобы успеть обогнуть строй полка, зайти ему в тыл без степняков на хвосте.

В небо по крутым дугам поднялись бомбы, оставляя за собой бледные пороховые следы, понеслись куда-то нам в тыл, чтобы взорваться в порядках наступающего врага, внести сумятицу. Три бомбы, еще три. Одиночный увернуться даже сумеет, а конный строй – нет, даже если видят степняки опасность, а деваться все равно некуда. И строй у них пока слишком плотный.

«Синие Соколы» показались из-за левого фланга полка вольных, уже на рысях, и вдруг…

– Мастер взводный! – заорал Циклоп. – Это что они делают, демоны!

– Предательство! – заорал кто-то во взводном строю. – Измена! Княжьи твари!

Лейб-драгуны с ходу открыли огонь по строю нашего полка, с тылу, почти в упор, из всего, что могло стрелять. А сзади, на вершине холма, показался второй, уже драгунский строй, сразу окутавшийся дымками. Они даже не спешились по драгунскому уставу, а, как лейб-драгуны, с седла пальбу начали. Свалилось полковое знамя, видно было, как синие каски рубят саблями штаб полка. Рванули прямо на батарее снаряды, опрокидывая бомбометы и смешивая их с землей, а к прислуге уже несся эскадрон все тех же лейб-драгун, размахивая саблями.

– «Сбор на флаг! Сбор на флаг!» – запела отчаянно труба.

На ходу смыкая ряды, сотня сбилась в единый кулак, и Ван, обернув ко мне безумное лицо, крикнул:

– Арвин, что делать будем? Предлагай!

– Своим на выручку! – крикнул Абель. – Погибать – так с честью!

– Направлением на батарею и прорубаться! – перебил его я. – Полк уже погиб, его в кольцо взяли, а степняки до последнего человека добьют.

– Степняки? – обескураженно переспросил кто-то.

– Не видишь, что ли? – вызверился Ван, аж замахнувшись на неразумного плетью, зажатой в побелевшем кулаке. – Они же с самого начала в сговоре. Вольных истребить решили. Не прорвемся к городку и семьям – всем хана, нет нашего народа больше.

– Ой, и верно…

Даже сквозь пыль и загар было видно, как Абель побледнел. Он тоже семейный, два сына в городке службу нести остались, и две дочери с матерью.

– Сотня! – снова забрал в свои руки власть Ван. – Направление на батарею, в лаву, полевым галопом, марш!

Эх, не подводите, кони, держитесь сколько можете! Нет у нас выбора, лейб-драгуны уже прислугу батарейную изрубили, но еще суетятся, не встали в боевые порядки, это наш шанс единственный. Нас сотня, их эскадрон, почти равны силы, а нам деваться некуда. Впереди гибнет на глазах полк, отдельные всадники пытаются убежать, но мало их, очень мало. Сзади на все узкое поле развернулась лавина степной конницы. Вот почему они на галоп до сих пор не перешли – спешить им было некуда, не хотят лишние потери нести. Сговорились они с князенькой нашим, Их Подлостью Орбелем Вторым. Вот на что тот решился – извести нас под корень.

– К броду, на винтовки не отвлекаться, атакуем с ходу! – крикнул Ван.