Рейтар - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 14

За длинными столами свободных мест почти не было, и я пошел к длинному прилавку, за которым стоял, разглядывая меня, кабатчик – среднего роста худощавый мужик с любезной, но не слишком искренней улыбкой.

– Мир дому вашему, – поздоровался я, опершись на прилавок.

– Тебе мир, добрый человек, – откликнулся хозяин, глядя на меня слегка оценивающе. – Налить тебе чего?

– Налей мне молодого вина, – сказал я и выложил на прилавок со стуком серебряк. – И может, подскажешь, есть тут кто по найму в ландскнехты?

– В казарму не пробовал ходить? – спросил он меня, взглянув колюче.

– Слышал, что не только в рюгельский полк нанять сейчас могут. А самые дела в других краях ожидаются.

– К Вергену рвешься, вольный? – усмехнулся он, а затем окинул зал быстрым взглядом.

Достав из-под прилавка стеклянную кружечку, он нацедил в нее красного, как рубин, вина из бочонка, подвинув ко мне. Затем сказал:

– За вино не плати, это за серебряк твой тебе. А совет… Видишь такого худого, с русой бородой, еще шрам через всю морду?

Посмотрев, куда указывала рука, я кивнул. Верно, у самого окна сидел, попивая вино, рослый худой мужик с двумя патронташами через плечи и длинным красным шрамом, пересекавшим худое и жесткое смуглое лицо.

– Вижу такого.

– Это Бейвер Хрипатый, помощник вербовщика. Самого Пейро, который за главного у них, не вижу сейчас. Поговори с ним, он человек дельный, репутации хорошей. На меня сошлись.

– Благодарствую, – поклонился я и направился через весь зал.

Когда я подошел к Бейверу, как отрекомендовал его кабатчик, зингарка как раз закончила песню, и весь зал заорал, засвистел, захлопал.

– Мир тебе, добрый человек, – поздоровался я.

Бейвер поднял на меня светлые глаза, очень странно смотревшиеся на таком смуглом лице, кивнул спокойно, ответил вежливо:

– И тебе мир. С чем пожаловал?

Голос у него был необычно хриплый, и я заметил еще один шрам от ножа, уже на горле.

– Кабатчик направил, – сказал я как велено. – У тебя работы спросить. Найма ищу.

Он молча показал рукой на место рядом с собой и уже затем сказал:

– У меня спросить можно, да ответить мне нельзя. Нет у меня власти новых людей брать. Ты из вольных?

– Верно, из вольных.

– Плохое я слышал о вас. Верно оно?

Помолчав, я кивнул.

– Верно. Нет больше вольных.

Он помолчал, как-то странно глядя мне в глаза, затем кивнул:

– Понятно. И хочется тебе к барону Вергену в рейтары?

– А что, есть иной выбор у меня? – вопросом на вопрос ответил я.

– Насчет тебя не знаю, а у меня на твоем бы месте не было. Тут ты прав. Рисс с Валашем войну начнут со дня на день, куда тебе еще идти, вольный, в таком случае? А без Вергена и его войска эта война точно не обойдется, силы собираются.

– Уже?

– Уже, – кивнул он. – К Орбелю Валашскому князь Берр примкнул с пятью тысячами войска при двадцати пушках. Чуют все, что в воздухе висит. Если бы вы там у себя в степи от всего не замкнулись, то тоже поняли, что добра ждать нечего.

– И в чем причина?

– Про церковный раскол говорить надо? – поднял бровь Бейвер. – Орбель монофизитствующих каждым словом славит, верховный пастырь его брат родной. А северо-восточные княжества к обновленцам склоняются. А вы, вольные, обновленцами всегда были.

Это верно, про набожность и монофизитство Орбеля Второго чуть не легенды сказывали. Бывало, что сутками в храмах отстаивал, молился, правда, после такого, еще по тем временам помню, когда сам служил, говорили, что всегда его на зверства тянуло. Или на подлость. Как на нас войско послать решил, так молился неделю перед этим, небось.

– Верховного пастыря в Рисс назначил брат его, Дорн Кривозадый, он же клир церковный возглавил сейчас. А как тот в Рисс прибыл, так сразу болеть начал, уже и говорить не может, по слухам. А всеми церковными делами Берг заправляет. Слышал про такого?

– Слышал. К обновленцам перешел, с Союзом городов дела крутит.

– Верно, так и есть. Дорну, как и Орбелю, он первый враг. Чуешь, какое варево на огонь поставили? Так что правильно ты решил, если мстить и кровью выкуп брать – тебе к нам самая дорога. Начнется скоро. Ладно… – Бейвер поднял кружку с вином, – за твоих выпить хочу.

Я молча поднял свое вино.

Голос Бейвера звучал сухо и монотонно, но что-то внутри мне подсказало, что собеседник искренен сейчас. И вправду понимает меня. И что-то еще кроме этого подразумевает.

– Добрый народ был, – сказал он, подняв кружку с вином. – За них пью, покой им и свет.

– Покой и свет, – повторил следом я.

Так и выпили. Затем, утерев усы, он сказал:

– Старший мой тебя возьмет, точно. Только Пейро здесь не будет, а я за ним пойду через час примерно. Хочешь, иди со мной, там и поговоришь. Или завтра нас ищи.

– Пойду. Почему не пойти.

– Если голоден, лучше здесь поснедай, – добавил Бейвер. – Куда пойдем, там втридорога и гадко. Бордель это.

– Бордель? – чуть удивился я.

Такие места не посещал еще со времен солдатчины своей, да и тогда нечасто. Не было желания потом вместо шрамов боевых следами дурной болезни красоваться.

– Бордель, – кивнул Хрипатый. – Там те, с кем Пейро говорить должен, за постоянных гостей. Тот еще народ.

По тому судя, как он это сказал, я решил, что опасается Хрипатый этого места, равно как и тех, кого там встретить должен. И вольный, то есть я, желающий поступить на службу, ему как благодать богов на голову свалился. Так бы один пошел, а то вдвоем. А почему вдвоем?

– А что, много ты здесь народу уже набрал?

Он меня понял правильно, кивнул, к вину приложился, затем сказал:

– Кого набрали – уже дальше отправили. Нам люди в лагере нужны, где полки собирают, а не здесь. Договоримся, и ты дальше поедешь, а я тут останусь. Ты кем, кстати, по должности был?

– Взводным был до недавних дней.

– Это хорошо, – кивнул он одобрительно. – Во взводные назначения сразу не обещаю, а вот десятником сделать могут. Хотя ваших ценят, у вас тактика что у рейтаров, могут и взводным.

Тут подавальщик подошел, и я у него поесть попросил. И получил вскоре большой кусок буженины на хлебе с сыром и овощами. Разносолами тут не баловали, а больше так, едой тех, кто на бегу перекусывать привык, потчевали. Но буженина была свежая и хлеб такой, что корка на всю корчму хрустела.

– Ну что, пошли тогда, – сказал Хрипатый, глянув на карманные часы. – Пора нам. Пока дойдем, пока то да се… В борделе этом, его «Пьяной русалкой» зовут, все время возле меня будь. Сам в драку не лезь, но жди любой пакости. Нет у меня доверия там ни к кому. Если увидишь, что я за пушку схватился, пали по каждому. Но если дело до ножей, стрелять не моги, стража сбежится, хоть кулаками бейся, хоть вон кинжалом своим отмахивайся. Понял?

– Чего же тут непонятного?

– Тогда пошли.

Дело шло к вечеру, и зной с пыльных улиц Свободного города Рюгеля уже уходил. Свежестью несло с моря, и этот ветерок даже развеял немного запах конского навоза и мочи, который был основным на улицах вокруг рынка. Дальше, правда, стало почище, да и дома пошли побогаче. Ну и публика поприличней по улицам гуляла. Случалось видеть и кабаки для «чистой публики», где сидели мужчины в белых визитках и белых шляпах, а с ними дамы в маленьких кокетливых шляпках и кружевных перчатках. Играла музыка, все больше скрипки и арфы, звенела посуда.

Но ближе к порту все это благолепие опять начало нарушаться. Сначала был небольшой торговый район, сейчас пустынный и тихий, а уже за ним показался порт с целым лесом мачт, перекрещенных реями. А вскоре я увидел и первый красный фонарь над дверью, а возле дверей стояла дебелая пышногрудая девица в корсете, затягивающем ее белоснежные жиры до невозможных пропорций, а ее пышные ляжки выпирали из высоких то ли чулок, то ли сапог, кончавшихся у самого причинного места. Еще у нее была кокетливая шляпка в форме таблетки, с редкой и немного рваной вуалью, через которую масляно блестели пьяные поросячьи глазки.