Экспансия - Денисов Вадим Владимирович - Страница 36

Я зажмурил глаза, и мне показалось: вот открою их, а внизу, на брусчатке — так и есть, фигура германского офицера в таком вот плаще и фуражке. Постоит гитлеровец под дождем, посмотрит на швейцарские часы, потом на серое небо Берлина, вздохнет и подойдет к своему «хорьху». Водила в серой форме выскочит, услужливо сработает задней дверью, автомобиль пыхнет на угол дома выхлопом и, чуть покачиваясь на крупных камнях брусчатки, покатит к воротам крепости…

Режиссер у нас известный — Смотрящие, камеры тоже есть, хотя их модель и принцип работы нам неведомы.

Ну и кино есть, вы уже знаете какое.

Дождь то грубо хлещет, то осторожно шелестит по кровлям немногочисленных зданий крепости, моет стены из серого гранита, стекает по еле выраженной линзе замковой площади к стокам, собирается там и покидает цитадель, спеша к реке.

Я сижу на грубом самодельном стуле возле окна донжона, выходящего во двор, — перешел сюда, когда мне надоело смотреть на медленно текущую реку и густой темный лес на той стороне.

У нас заседает Штаб: что-то давненько их не было.

Штаб и полный дурдом с самого утра. Все не выспались: сколько удалось выкроить на перезагрузку — час, два?

По двору крепости периодически пробегают люди, шагом никто не передвигается, и дело тут не в дожде — у всех задачи, У всех адреналин кипит. Приказы Штаба не успевают генерироваться, как их тут же начинают исполнять. Дисциплина у немцев отменная.

Сижу, обсыхаю, а точнее — отогреваюсь. Мокрый был, как черт.

Камин шпарит как адское жерло, дров немцы не жалеют, огненная пещера в обрамлении дикого черного камня трещит и щелкает искрами… Часть одежды из запасного комплекта переодел, что-то дали немцы. Вообще-то не мое это дело — по таким скатам лазить, на то у нас в группе специально обученный Монгол есть. Но далече от нас сейчас этот потомок Чингисханов, приходится мне рисковать своей драгоценной жизнью. Под холодным злым дождем, между прочим. Короче — сделали, антенна на крыше донжона стоит. Провозились долго, имеем практически предел дальности, поэтому собирали резонансную антенну, которую и ориентировали на Замок. Вместе с немцем я «арбайтен» оперативно назначенным на должность радиста. Радист пошел переодеваться.

Генератор запустили, Гоблин крутит клеммы, ставит блок связи в закрытом телефонном режиме, запитывает «Северок».

Рядом с ним сидит Рольф Холландер, матерый профессиональный вояка, капитан 232-го горного батальона 23-й бригады альпийских стрелков, из города Бишофсвисен. Тот еще волосан. Почти копия нашего Гонты. Повоевал и в Сомали, и в Афгане. Во многом именно наличие такого волкодава уберегло анклав от полной потери жизнеспособности. На нем — армия германцев, он ее и организовал, в общем-то.

Такой же жилистый и «плетеный», как Сомов, но Мишка выше немца на полбашки. По-русски говорит, хоть и не на «пять», но почти все понимает, и мысль выражает внятно, даже с юмором. Как оказалось, у немцев с русским нормально, есть выходцы из ГДР, которые еще помнят Родину, так что проблем не имеем.

Наше знание немецкого — туши свет. Мы ж гордые русские люди, языков не учим, даже если их вбивают плеткой. Как только зашли, Гоблин выдал единственное, что помнил из школьного курса, бодро сказав фрицам: «Юбераль кенте манн роте фанен зеен!» Чем вогнал их в задумчивость…

С Гоблином Рольф скорешился на раз.

Мишка сидит в любимой вэдэвэшной майке, немец — в черной. Но Рольф всего лишь капитан, а Гоблин — целый старшина, пенделем выгнанный из «Войск Дяди Васи» за мордобойство какого-то старлея. Изгнанный прямиком в братки: а куда б он еще пошел с такими данными и умениями? Правда, потом Сомов остепенился, занялся художественной керамикой, в смысле санфаянсом — унитазами начал торговать, магазин завел. А теперь вот опять в душегубцы обратился.

У обоих есть партаки. У Мишки на сгибе локтя надпись: «Крови нет, один чифир». Немец попросил уточнить — что есть «чифир»? Чаю в Германии нет, пьем наш, из судовых запасов, берлинцы им никак напиться не могут. Так что чифир изобразить нельзя: расточительно.

Рольф продемонстрировал свою интернациональную татуировку: «Killing is not Murder» — умерщвление не есть убийство, типа… А че, философия. Но Гоблин не сдался и показал еще одну, сделанную на загривке: «А тебе дорога вышла — бедовать со мною, повернешь обратно дышло — пулей рот закрою». Тут мне с поясняющим переводом пришлось потрудиться.

Время идет, а решения Ставки нет.

Потому что нет связи с Замком. То ли грозы, всю ночь колотившие мистическими молниями по германскому «шпреефельду», то ли в принципе проходимость никакая, а может, предел дальности радиостанции оказался меньше заявленного и ожидаемого. На «штырь» мы донжона не взяли, теперь так пробовать будем.

Вот и опять за окном бабахнуло, по серым стенам зала блики проскочили, а ведь только что показалось, будто в небесах затихает. Ну все, даже смысла пробовать нет, еще подождем — должна же эта гроза прекратиться. Вот только Новый Берлин ждать не может. Точнее, может, конечно, если оставить все по-старому: жили ведь они без нас. Но мы намерены стратегическую ситуацию вокруг германского анклава изменить — радикально и прямо сегодня.

В принципе в однозначном решении Сотникова мы с Гобом не сомневаемся, поэтому постановили главное сделать самовольно.

— Ладно, камрады, — объявил Гоблин, подвигая стул ближе к столу и подтягивая к себе брезентовые мешки и сумки, притащенные нами с парохода. — Давай начнем делиться по-людски…

В огромной комнате, почти такой же, как у Сотникова, кроме нас с Мишкой сидят четверо немцев: бургомистр — глава немецкой общины, капитан-армеец, радист-любитель, как я понял, и инженер-смотритель — что-то вроде нашего главного инженера. Бургомистр тоже шпарит по-нашему весьма сносно, но с ними две женщины-переводчицы. Русский язык последние знают хорошо, но лексики Гоблина осилить не могут, — периодически выступаю в роли сопереводчика.

После того как я объяснил соседям, что и генератор, и рацию мы оставим им, как коммутационный комплект, бургомистр посчитал нужным честно предупредить гостей:

— Господа, сразу вынужден сказать, что в ближайшее время заплатить за это мы не сможем: просто нечем.

Гоблин было сразу взвился со своими «понятиями», но я его удачно притушил жестом и отреагировал вполне дипломатично, как мне показалось:

— Нам не хочется употреблять словосочетание «гуманитарная помощь», тем более что, и в этом мы не сомневаемся, со стороны администрации русского анклава в случае необходимости будет оказана и помощь военная… Посчитайте это просто даром братского народа, желающего, как и ваш, идти цивилизационным путем, а не бандитствовать по рекам и лесам.

Нормально сказал?

А Сомова в таких ситуациях лучше немедленно задвигать за спину.

Сразу же учудил, не успели мы и шкуру отряхнуть после схода на причал. На каменной площадке нас встречала целая делегация, а со стен все жители замка смотрели на прибывших. Ну вышли, поприветствовали, представились — кто, зачем и почему. Кратко предъявили словесную «визиточку» нашего анклава — все давно отработано, регламентировано.

Сам бургомистр стоял в центре, он и произнес первое ответное приветствие, кратко посетовав, что берлинцы не могут встретить русских так, как положено добропорядочным бюргерам: обстоятельства не позволяют, трудности быта. Трудности мы заметили еще при встрече звена охотников, да и в пути успели кое-что услышать.

Ну а так как я, оглядываясь по сторонам, откровенно упустил момент, то вперед вылез Гоблин и прекраснодушно заявил, по-лобовому, без всякого, мать его, политеса:

— Камрады, да на фига ж так мучить людей? Присоединяйтесь к нам, вместе будем преодолевать, союзно! К нам в анклав уже и белорусы влились, и словенцы, словаки, сербы, чехи есть. И даже французский венгр имеется! — гордо финишировал Сомов, подняв палец вверх так, будто в Замке Россия поселился сам Саркози.