Спасатель - Денисов Вадим Владимирович - Страница 76

Хорошая тут высота, подходящая. И правильный разрыв в горном хребте есть. Я вытащил из кармана радиоприемник, включил, выставил самую маленькую громкость — все равно, кроме меня, никто ничего не поймет, — подкрутил верньер настройки и вскоре поймал «Радио Россия». Как хорошо слышать пусть далекую, но русскую речь. Застал самый край новостей — жаль, они редко бывают, в основном музыка. Понимаю, людей в этом мире мало, штатов не хватает, все делается на энтузиазме… Никакой стратегической информации наши не дают, это естественно. Опять соревнования прошли, на это раз лучников. Какой-то детский центр заработал. Новые прививки для всего населения анклава… Открыли регулярное сообщение по реке между Берлином и Россией… Путевки какие-то на маршрут выходного дня — обалдеть! У них уже и путевки есть! Включи магнит попуще, Родина, притяни ты нашу скорлупку, чего тебе стоит с такой энергетикой.

Мамочки мои, когда уж доплывем…

Индус играл и тихо пел, Ленни все еще всхлипывала, шкипер понемногу подливал свежее в маленькие стеклянные стаканчики — мы сидели на краю холма, смотрели вдаль и накоротко вспоминали события последних дней, инстинктивно выискивая в былом приметы, знаки, сигнализирующие о том, что случится вскоре.

И тут шкипер неожиданно встал и пронзительно прочитал «Реквием» Стивенсона:

Удивительной силы вещь.

Внизу текла Великая река, завершая огромный поворот и вновь выравниваясь перед последним броском к океану.

Нас стало меньше. Мы стали слабей.

Стали ли мы умней?

Обряд получился хорошим. И долгим — вечерело.

Даже как-то и уходить не хотелось, мы сидели и молчали. Солнце опускалось все ниже, начиная заливать безбрежное травяное море первобытной степи розовым светом. Еще чуть-чуть — и светило спряталось за склон правобережного горного хребта, и вокруг сразу потемнело. Вечер будет короток, темнота наступит быстро.

А воды Ганга уже стали черными, на матово мерцающей водной ленте выделяется лишь одинокий белый дизель-электроход, ожидающий нас внизу, — там нет никого, судно крепко пришвартовано и заглушено, наверх пошли все. Только злосчастный пулемет с турели сняли — вот он, рядом с Джаем лежит.

Тишину разрушил Маурер, резко схвативший бинокль.

— Что там? — заинтересовался я.

— Огни по нашему берегу. Далеко.

— Я тоже вижу! — привстала Ленни.

Кроме шкипера, бинокля никто не захватил.

Но минуты через две все уже и без бинокля хорошо видели один, самый сильный из трех крошечных огоньков в ряд, неотъемлемый признак жилья человеческого. Там, вдали — поселок.

Прибрежная рыбацкая деревня, давненько мы их не видели. Хотя может, жители ее и охотничьим промыслом промышляют: стада в саванне бродят огромные.

— Надо двигаться, — наконец промолвил индус, после чего в последний раз подошел к кресту, погладил смуглой рукой струганое дерево.

Да, пора.

Прощай, рулевой, ты был хорошим парнем.

— Нам нужно будет перераспределить суточные вахты и пересмотреть боевое расписание, — отрешенно промолвил Ули Маурер, придумывая себе занятие, и тяжело встал с травы, поднимая MG.

— Темнота наступает, поплыли-ка в деревню, господа, — подхватил и я. — Познакомимся, узнаем обстановку ниже по течению, новости здешние. «Лусон» наверняка у них останавливался. Там спокойно все обдумаем и сделаем.

Через двадцать минут мотобот уже выруливал на фарватер, а мы стояли на палубе и все смотрели назад, — даже в наступающей темноте одинокий крест на вершине, мистически подсвеченный красным, был заметен издалека. Ветер ровно дул в корму, судно пошло ходко, швейцарский флаг обвис, почти не шевелится. Ленни повадилась рисовать на палубе. Вот и сейчас присела с альбомом — ненадолго ее хватило: не тот настрой.

Надо собраться с мыслями. Кстати, стоит подумать, под каким стягом нам идти дальше. Посоветуемся с ребятами, но не сейчас. А вообще-то — нужно триколор на мачту ставить. Или Андреевский: хорош прятаться да прикрываться. Как-то говорили с Маурером — он был не против, решение обосноваться в России принято.

Только мы отчалили, как Джай принялся молча и сосредоточенно воплощать свою оружейно-техническую задумку, суть которой, похоже, он придумал, еще сидя на холме. Мы не мешали, но и не помогали — нет энтузиазма… Притащив из судовой мастерской груду обрезков труб самого разного диаметра и вооружившись черным скотчем, Джай довольно быстро собрал странную конструкцию, больше всего похожую на безоткатную пушку, стреляющую реактивными гранатами. Посмотрел, примерил и установил ее на турели — вместо снятого пулемета.

Ну что же, выглядит вполне правдоподобно, с расстояния может обмануть многих, если не всех…

А пулемет оказался заперт в кормовом рундуке, возле траловой лебедки. Мне бы раньше до этого додуматься — глядишь, и Никлаус был бы жив. С пулеметом, да вокруг гигантской «катушки»… Нырнул, уклонился чуть, и никакая «птичка» не выковыряет, барьер. Что теперь говорить.

— Я спущусь в камбуз, приготовлю что-нибудь поесть, — монотонно сообщила Zicke, уже переодевшаяся в домашнее «бортовое». — О предпочтениях экипажа не спрашиваю, на большой аппетит не рассчитываю.

Это она зря. На поминках всегда есть хочется — сказывается странный психологический эффект. Самому спуститься и поучаствовать? Желания нет.

— Ленни, тебе помочь?

— Справлюсь.

И разговаривать неохота. Ни с кем.

А река живет.

Самый клев, между прочим.

Но на воде ни лодки, ни паруса, ни человека со спиннингом или сетью.

Рыбы в бешеном танце играют на вечернем клеве, тут и там круги — никому не нужны. Такое всевластие дикой природы сегодня как-то не радует, напрягает. Будто нас тут и нет, будто мы — мелочь, можно не замечать. Да и речная вода неприветлива: глубокая на судовом ходе, она жутковато окутывает мотобот мутно-зеленым, и черная, если смотреть вниз с палубы. Бр-р… А ведь теплая.

Насколько большим и солидным в этом мире исключительно малых техногенных форм кажется «Клевер» с берега, когда он еле заметно покачивается на волне, настолько хрупким и маленьким казался он теперь тут, на широкой ленте Ганга. Дальний правый берег едва был виден в непроницаемой серой дымке — лишь безымянные горные хребты, громоздящиеся поверх тумана. За поворотом реки открылись новые просторы, но без ожидаемой новизны, — а ведь устье скоро. Одно и то же. Все тот же непроницаемый занавес тумана справа, который вскоре исчезнет, и плоская саванна слева по борту. Вот вдоль левого берега потянулась цепочка временных аллювиальных островков, кое-где даже видно, как образовывается новый остров: через пару недель здесь будет суша.

Мне не описать этой реки, не смогу.

Надеюсь, когда-нибудь на первом колесном пароходе по ней прокатится новый насмешливый лоцман, вновь родившийся Сэмюэль Клеменс, [40]может быть, еще и почитать успею.

На высоте — сильный ветер, уже еле видимые перистые облака вытянулись на восток, снизу их начинают закрывать еще высокие тучи, значит, темень упадет беспросветная. Все верно, нужно причаливать: в таких условиях ночью двигаться самоубийственно.

— Вот она! — объявил шкипер.

В этом месте берег чуть поднимался невысокой площадкой, на ней и стояли три дома — два длинных и один поменьше. За строениями смутно угадывались какие-то пристройки. В крайнем доме светились два окна. И яркий костер сбоку. Нас ждали? А как увидели? С местных станется: они обстановку остро чувствуют. Впрочем, могли увидеть освещенный солнцем крест. А бинокль в хозяйстве тут у всех имеется.

Опять рубленые, что вполне закономерно. Находят люди Rohstoffvorrate, или RV, как их называют базельцы, одинокие бесхозные склады самых разнообразных ресурсов, заброшенные на планету Писателями, этакие «подъемные», и используют их как материальную базу для первичного обустройства. Правда, удержать в своих руках такое сокровище под силу только сильной и сплоченной общине — у других беспощадно заберут. «Как мы с гуркхами забрали, — вспомнил я. — Жестко и быстро».