Русский Союз - Денисов Вадим Владимирович - Страница 30

— Аборигена наблюдаю, — хмуро сказал Сомов. — И охреневаю.

Я торопливо схватил свой бинокль, прицелился. Сначала увидел то самое озеро. А на нем утки! Мама дорогая, сидят, носатые! Во мне мгновенно разгорелся охотничий азарт: утки у нас почему-то в редкость. От перегиба дороги там всего метров двести, запросто подкрадусь на выстрел, ствол возьму у Гоблина…

— Утки сидят!

— Ты на курицу смотри, — проворчал Сомов, больно тыкая меня кулаком в бок.

Елки-палки, точно, бабка какая-то, в платке. И повозка.

— Это кто еще, Гоблин?

— Селянка, — опытно заявил напарник.

— Не про бабу, селянщик… Это что у нее там, ишак? — Я глазам своим не поверил!

— Осел, Костя, осел, самый настоящий.

Осел в частном владении — не меньшая сенсация, чем находка джипа. Да что я такое говорю — большая, на порядок! У нас скотина любого вида, как и прочая живность, до сих пор считается не на десятки, а на единицы: в анклаве коровы, собаки, кошки пока есть лишь у редких счастливчиков. Свиней, правда, уже побольше, а вот баранов, обретенных благодаря все той же многоплановой Пакистанке, очень мало, все в Заостровской, на разводе. Первые три барашка были получены в качестве оплаты лечения внука вождя «диких» — предводителя одного из пакистанских монокластеров Зоны Племен, там их… Кластер нейтральный, как и еще два, сейчас их Демон с Бероевым дополнительно обрабатывают перед операцией «Рассвет». Больных у «диких» хватает — мы уже девять баранов получили…

О лошадях же люди только мечтают, жадно разглядывая в музее увеличенные фотографии, привезенные Потаповым.

А тут ишак — идеальное средство передвижения, универсальный транспорт, надежный, неприхотливый! У какой-то бабки! Быть такого не может, сильные мира сего должны были ушастого забрать, в лучшем случае для умножения, в худшем — исключительно для себя, это же колоссальная ценность!

— Поехали осторожно, чтобы не спугнуть, будем знакомиться с аборигенами, — принял решение Сомов.

Вокруг — чисто русский пейзаж: что ни взгляд — то картина писаная, прямо Лукоморье какое-то. Но не средней полосы виды, а чуть поюжней, потеплей, как под Гомелем, например, — тетка у меня там живет, в Жлобине. Заметив нас, бабка в кусты не стреканула, по дороге наутек не бросилась. Как ни в чем не бывало остановила телегу, встала возле нее. Мы подъезжали медленно, без резких маневров и гудков. Ослу все по барабану: стоит себе крепко, смотрит прямо и ждет хозяйской команды.

— Бабка-то боевая, смотри в оба, — предупредил меня Гоб.

Словно невзначай зайдя за небольшую повозку, набитую кадушками и мешками, владелица уникальной животины стояла, уверенно держа в руках помповый «ремингтон» — похоже, я немного ошибся, ишака так просто не защемить. Не целится аборигенка, просто ждет, присматривается. Но по глазам видно: приняв решение, вмажет картечью не раздумывая. Одежда на ней была самая простая: длинная хлопчатая юбка, цветастая кофта и платок, уже на шее. Волосы не седые, как ожидалось, а рыжие.

Да не так уж она и стара, как показалось поначалу.

— Привет селянам, бабушка! — поприветствовал аборигеншу тактичный Гоблин, спрыгивая на землю и демонстративно не обращая ни малейшего внимания на ствол.

— Какая я тебе бабушка, черт долговязый! — возмутилась путница на хорошем русском языке. — Тетка Ненила я! Аль не знаешь?

— Ого! Эта, ты… прости, прости, — поспешил Сомов, старательно складывая из деталей своего сложного лица приветливую улыбку. — Тетка, конечно, без базара. Бог в помощь, короче.

Ненила лишь неодобрительно покачала головой, спокойно вышла из-за повозки, положив ружье на серый куль. Есть контакт. Осел несколько секунд заинтересованно смотрел на «виллис», шумно потянул ноздрями воздух и сексуально успокоился, опять уставившись по курсу прерванного движения.

— Ну вот, москали появились!

Гоблин значительно сплюнул на землю.

— Ты, хохлушка, это брось… Москали на той Земле остались, не любим такого, учти. А мы русские, разведка России.

— Да и я так вижу, что вы русские, хоть и каска у тебя какая-то фашистская, — невозмутимо ответствовала рыжая. — И не хохлушка я, а не пойми кто. Лучче кажи, далеко отсюда Рассея?

— Много ты понимаешь, фашистская… Далеко, Россия, тетка, за двумя большими реками, за Степью.

— Ох, ох, ох… Эк занесло. Вас тут все ждали-переживали, уж и не знаю, хорошо это или плохо, что вы появились.

— Чего так? — напрягся Гоблин. — Кто нам не рад?

— Подожди-ка, Миш, помолчи. — Я экстренно перехватил разговор: щас Гоб наломает дров, потом не соберем. — Уважаемая Ненила, может, проедем куда, где поуютней, там и разговор наладится.

Селянка думала недолго.

— Так у нас тут хутор рядом, все хозяйство Бирюков, глянь-ка, во-он в той роще стоит! Только позади ехайте, не пугайте мне животину.

— Что, не часто автомобили появляются? — пробил я пробный шар.

— Редко. И не с добром. Ехайте.

Легко сказать «ехайте», чертов ишак умен, лишней работы не ищет, хозяевам только покажи один раз прыть — не слезут, — плетется так медленно, что и передачу не подобрать. А манящее озерцо уже совсем рядом, и птицы никуда не делись, непуганые они, плывут себе вдоль бережка. Неужели у них тут так плохо с боеприпасом? О чем это говорит? Нет рядом селективки, вот о чем это говорит.

— Скажи, Ненила, у вас как, уток бьют по правилам или по надобности?

— Да кто ж будет на эту мелочь болотную патрон тратить! Проще фазана в лесу взять на силки.

— Дык я… того? Не возражаете?

— Зажиточны москали, как всегда… — завистливо вздохнула Ненила, лениво поглядев на водоем, давно намозоливший ей глаза. — Все, все, не буду больше, не кривись, орясина! Да бей себе, хлопчик, на здоровье, если патрона богато. Зажарим с бульбою да грибами белыми, утка, поди, жирная: осень.

Слюна смачным глотком слетела в горло. Картоха, грибочки, утиное мяско… Жрать хочется, как из ружья, но сухпай — что наш штатный, что добытый натовский — как-то не того, недозашибись будет. Взял я у Сомова карамультук, набил правый магазин верной «троечкой» и отправился по дуге за кустами к озерцу, оставив Мишку в кузове пассивным наблюдателем: хуже Гоблина в такой охоте напарника нет…

Все вышло просто замечательно.

Мне и подкрасться удалось на точный выстрел, и утки сели правильно, и ветерок в меру, чтобы добычу быстро к берегу прибить. Когда я вернулся к машине с шестью утками, повозка только сворачивала к роще. Хорошие тут утки. На старой Земле стрелишь порой — вроде и крупная, осенняя, аппетитная, а начинаешь разбирать — одни кости, трахома, мяса мало. А эти мясные, есть смысл.

Почуяв ли родной дом, заслышав ли позади пугающий рев двигателя, хитрый осел реально ускорился и резво протащил повозку через широкие ворота обширного двора. Следом заехали и мы, направляя джип между березами под навес, ориентируясь по взмахам руки сухощавого мужика. Два парняги, близнецы лет пятнадцати, тут же закрыли створки.

— Яшку в загон! Утей берите — и на ощип, пока теплые, да отца кликните, — скомандовала тетка Ненила и повернулась ко мне: — Сколь патронов пожег, охотник?

— В четыре штуки управился, — гордо ответил я.

— Богаты же вы, русские, — огорченно повторилась хозяйка, — лучше бы нам в семью отдал: еды в доме и так полно.

— Кому лучше-то? — философично заметил я, накидывая на крючок страховочный брезентовый ремень посадочного проема. — А патронов дадим. Как только подружимся, так и дадим.

— Сколь дашь? — тут же прищурилась ушлая баба.

— Дюжину отвалим, без байды, и пуль, и картечи, поровну, — щедро пообещал Гоблин. — Если больше ни разу про «москалей» не услышу.

Довольно крякнув, женщина оправила юбку, громко хлопнула в ладоши и побежала в дом, на ходу покрикивая:

— Сенька, Гале кажите, пусть девок берет, и чтобы на стол накрывали, да на веранде! Че в избе сидеть-таять в полумраке… Покамест квасу гостям ташшытя! И пирогов! Утей жарить будем, охотник? Вот и ладно.