Смертный бой. Триколор против свастики - Вихрев Федор - Страница 7

– А что случилось, ведь войска наступают. Взят Вильно, Клейст приближается к Киеву.

– Да, фантастическое наступление! Наши доблестные солдаты отбросили превосходящего противника и под напором большевистских орд заняли оборону под Хайлигенбейлем. На второй день войны большевики захватили треть Восточной Пруссии.

Ты думаешь, я дурак, и не понимаю, куда делись все автобусы? – горячился он. – Их забрали, чтобы переправить подкрепления.

Похоже, населению так и не сообщили, с кем воюет Рейх.

К нашему столику подошел кельнер: – Вы будете заказывать кофе?

– Да, со сливками, пожалуйста.

– Сливки кончились вчера.

– Тогда две чашки, – удивленно ответил я.

Мой товарищ с видимым интересом наблюдал за мной.

– С вас двадцать пять рейхсмарок, – произнес кельнер.

– Сколько?

– А что вы удивляетесь, электричества и воды нет со вчерашнего дня, газ исчез сегодня утром. Мы топим углем, а воду приносят из Шпрее.

– Тогда одну чашку. – Я вытащил из кармана купюру в двадцать рейхсмарок.

Похоже, подарок обергруппенфюрера был не таким уж и щедрым, как я думал.

Курт продолжил:

– Вот еще один признак войны – дороговизна и нехватка продуктов. Когда русские стали бомбить железную дорогу, в город резко сократилось поступление продуктов, по карточкам хлеб дают только за вчерашний день, да и то не везде. Проклятый Ганс Майер клялся, что ни одна бомба не упадет на Рейх, и где он сейчас?

Эти проклятые русские самолеты, они постоянно летают над головой, днем и ночью, они грохочут так, что стекла вылетают из оконных рам. Я не могу спать от этого грохота и воя сирен воздушной тревоги.

А бомбардировки? Они прилетают после полуночи и после обеда, но всегда в разное время, варвары. Когда русские разбомбили все правительственные учреждения, они взялись за подземку. Сейчас самое удобное средство передвижения по Берлину – велосипед.

Принесли на удивление вкусный кофе, и я почти смирился с нытьем Вагнера.

– Послушай, – снова обратился он ко мне, – у тебя нет знакомых в генштабе? Мой брат служил у Манштейна, и я ничего не могу узнать о нем. Слушал списки погибших и пленных, но там нет никого из четвертой танковой группы.

– Ты слушаешь запрещенное русское радио?

– Нет, но списки начали повторять по Радио Ватикана и из Стокгольма.

Вагнер был неплохим человеком, и я решил помочь ему.

– Курт, – обратился я к нему шепотом. – Только между нами, их больше нет.

В его глазах отразился ужас:

– Как нет?

– Они все исчезли, кроме нескольких тыловых частей. Скоро об этом объявят, и ты все узнаешь.

Курт мгновенно постарел на несколько лет. Он встал и, не прощаясь, пошел к выходу.

Я уже допивал кофе, раздумывая, как обрадуется фрау Марта моему возвращению, когда в кафе зашла Урсула фон Кардоф.

– Бог мой, Петр, с вами все в порядке? – взволнованно спросила она.

– Со мной все в порядке, чего нельзя сказать о ценах в этом кафе, – с улыбкой ответил я и пригласил даму к себе за столик.

– Когда сообщили, что гестапо ищет тебя, я хотела убить Мисси, но вчера все успокоилось, оказалось, что это была ошибка. Ты знаешь, та вечеринка просто прогремела по всему Берлину. Петр, почему ты раньше не говорил о том, что пишешь стихи?

– Это не мои стихи, я просто посредственно спел чужую песню, – ответил я.

– Что случилось с Вагнером? – спросила Урсула. – Я еще никогда не видела его таким подавленным.

– Я ему сказал, что его брата больше нет, – ответил я.

В глазах Урсулы загорелся хищный огонек профессионального репортера:

– Ты что-то знаешь о том, что произошло в Восточной Пруссии?

– Мне нельзя здесь говорить об этом, но у меня дома я смогу тебе кое-что рассказать, – с улыбкой произнес я.

– Вы наконец-то приглашаете меня к себе? – улыбнулась в ответ она. – Квартиры молодых холостяков очень опасны для порядочных девушек, но я готова рискнуть.

– О, вам нечего бояться, хозяйка моего пансиона фрау Марта как часовой стережет мою нравственность.

Мы шли по Берлину, и я слушал, как Урсула рассказывала последние новости.

– Ты просто не представляешь, как трудно жить в городе, когда нет воды и газа.

Полицейские и гестаповцы сбились с ног, пытаясь следить за ценами в лавках и магазинах, но у них это получается очень плохо. Люди боятся повторения ужасов восемнадцатого года. Вчера выступал Геббельс, он обещал, что голода не будет, а за повышение цен торговцев будут расстреливать, но ему, как и Герингу, уже никто не верит.

Сообщения с фронта в сводках очень туманны, сплошные истории про фельдфебелей, гранатами уничтоживших пару русских танков, было еще про подвиг пулеметчика, сбившего русский самолет, а про люфтваффе ни слова.

Вчера сообщили про гибель «Принца Ойгена» в неравном бою с большевистской эскадрой, но ведь у комиссаров только два устаревших линкора?

Мы подошли к дому, где я снимал комнату.

– Одну минуту, – сказал я своей спутнице и зашел в дом.

Фрау Марта с ужасом и удивлением смотрела на меня.

– Я надеюсь, вы прибрались в моей комнате?

– Д-да, но я не ждала вас так скоро, – заикаясь, произнесла хозяйка.

– Госпожа Коль, мне пришлось отбыть на два дня по служебной необходимости, прошу вычесть их из оплаты за пансион. – Я сунул хозяйке под нос удостоверение СД.

Лицо фрау Марты посуровело, она поднялась со стула:

– Слушаю ваших указаний, господин штурмбаннфюрер.

Я не ожидал такой реакции, забыв, что покойный муж хозяйки работал чиновником полиции.

– Приготовьте мне хороший ужин, – сказал я, доставая из чемодана продукты, купленные в Боргcдорфе, – и, пожалуйста, не беспокойте меня.

Я вышел на улицу и предложил Урсуле пройти в мою комнату.

– Что ты сказал этой старушке? – поднимаясь по лестнице, спросила она.

– Рассказал о своем новом месте работы, – ухмыльнулся я.

Наверное, слова «А у тебя здесь очень мило» миллионы раз звучали из уст девушек, пришедших в гости к молодым мужчинам, и слышать это от Урсулы мне было очень приятно.

– Почему ты раньше был со мной таким холодным и надменным?

– Я очень стеснялся и боялся показать, что вы мне нравитесь, – смущаясь, ответил я.

Хозяйка не успела упаковать мои вещи, но прибралась на славу.

Шнапса, как и бутылки из-под него, не было, однако запас вкуснятины не ограничился выложенными фрау Марте продуктами. Я начал, как иллюзионист из шляпы, вытаскивать из чемодана деликатесы под восторженные аплодисменты Урсулы.

Когда представление закончилось, она спросила меня, удивленно глядя на гору продуктов:

– Петр, откуда у тебя все эти продукты?

– Урсула, все, что я тебе скажу сейчас, должно остаться в тайне, – сказал я, открывая бутылку неизвестного мне французского вина. – Ты не должна говорить о том, что услышишь, неделю, потом все эти тайны перестанут иметь какое-либо значение.

Я налил вино в фужер и передал Урсуле: – Выпей.

Она взяла вино и, внимательно глядя на меня, начала пить.

Я налил себе и продолжил разговор:

– За то, что я тебе сейчас расскажу, меня не будут расстреливать, меня упекут в сумасшедший дом, но это правда. Когда 22 июня без предупреждения напали на Советский Союз, произошло нечто невероятное. Я не знаю, делом чьих рук, Господа или Люцифера, было свершившееся событие, но современная наука не в состоянии объяснить происшедшее. Я даже могу с уверенностью сказать, что и через семьдесят лет ученым не будет ничего известно. В три часа ночи на место, которое занимали Советы, переместилась территория из будущего, вместе с людьми, городами и даже аэропланами. Часть этой территории появилась на месте Кёнигсберга, а все, кто там был до перемещения, исчезли. Гитлер крепко вляпался с этой войной.

– Как из будущего, из нашего будущего? – удивленно раскрыв глаза, спросила Урсула.

– Да, конкретно из 2010 года, – ответил я.

– И какое оно, это будущее?

– Нормальное будущее, много супероружия, аэропланы над Берлином ты уже видела, есть танки, одним выстрелом пробивающие четыре немецких насквозь, а еще они побывали на Луне. Все германские войска на Восточном фронте воюют с пограничными и полицейскими частями, Федеральная Россия только начала мобилизацию армии.