Не отпускай меня - Лондон (Логан) Кейт - Страница 21

А ее взгляд ласкал его, разжигал. Он едва удержался, чтобы не притянуть ее к себе, не взять на месте — как она хотела.

А было бы так легко. Но как же гордость?

Хлопнула дверь ванной. Джессика шла к нему; шерстяная рубашка, которую он оставил в ванной, доставала ей до середины бедра.

Скрестив руки на груди, она потребовала:

— Давай рассказывай, в чем дело.

— Как, миссис Стерлинг? Вместо секса будем обсуждать, почему вы не купите для меня «Приют»?

— Я как раз хотела объяснить…

Но Алекси уже был так зол, что не мог остановиться.

— Интересные заметки вы оставили на столе. Так эта таверна должна была послужить небольшим знаком признательности? Или вы хотели откупиться от меня? Так как? Я звонил Барни, пока вы спали. Он сказал мне, что вы подумываете о покупке и в таком случае он хотел бы, чтобы я занялся таверной как управляющий. Чтобы я вошел в курс дела заранее и мог собрать деньги на покупку. Ему хочется, чтобы заведение перешло к человеку, который о нем хорошо позаботится. Лучше всего ко мне.

Джессика заметно сжалась, и Алекси почти пожалел о своей резкости. Но гордость не позволяла смягчиться. Он взял ее заметки: декларации прибылей и убытков «Приюта чайки», запрошенную цену — и припечатал ими стол рядом с ее портативным компьютером.

— Давай решим это сейчас раз и навсегда. Можешь покупать подарки другим мужчинам, но мне ты ничего не купишь.

Поблескивая зелеными глазами, она подошла ближе и постучала по его груди пальцем.

— Откуда тебе известно, что я покупаю для тебя? А, Степанов?

Злость не помешала Алекси восхититься ее изворотливостью.

— Мы любовники. Можно звать меня Алекси. И потому-то, что мы любовники, таверну ты не купишь. Думаешь, я собираюсь на тебя работать? А как это будет выглядеть, ты не сообразила?

Это последнее обвинение слегка смутило ее.

— Ни о чем таком я не думала. Я уже рассказывала, что день мне выпал тяжелый. Сначала я обнаружила, что лучшая подруга управляет за меня моей жизнью. Она отлично знала, что в случае чего я прибегу ее защищать. Я и кинулась обеспечивать ей лучшую из возможных защиту — то есть твою. Знала она меня хорошо, ничего не скажешь.

— Потом ты развозила престарелых, гоняла козу и успела начать переговоры о покупке для меня таверны. Но я всегда плачу за себя сам, Джессика.

— Ты слишком торопишься обижаться, Степанов. Ничего плохого я не хотела. Можно подумать, я совершила страшное преступление.

— Люди будут думать…

— Ты можешь быть выше этого, — мрачно сказала Джессика.

— Это значит, что у тебя обо мне слишком высокое мнение. Тогда ты должна знать, что мужчинам не нравится, когда женщина покупает им дорогие подарки.

Джессика вскинула голову.

— Перестань мне выговаривать. Да, мы любовники, но я принадлежу сама себе. А моя лучшая подруга взялась устраивать за меня мою жизнь, а ведь ты это понял, не так ли?

— Слезы от лука, угрожающие записки, напечатанные ею самой, книжки про преследователей и уголовные расследования — да, я сильно подозревал, что она валяет дурака.

Женщина покупает ему подарок… его женщина. Да, он так думает о Джессике — и о себе как о ее мужчине. Алекси забрал ее мягкие волосы в кулак и сказал:

— Ты сложный человек.

— Не сложнее тебя.

Он невольно пожал плечами, улыбаясь.

— Заметь, что я — мужчина. С мужской гордостью.

Свободной рукой он прижал ее к себе.

— И с мужской страстью.

Джессика напряглась и подняла к нему лицо.

— Тебе это нравится? Воевать со мной? Мериться силами?

— Да, потому что тогда я вижу то, что у тебя внутри. То, что ты прячешь от посторонних. — Он постучал ее по лбу. — Я уже знаю, что у тебя с Робертом, секса, по-видимому, не было, что ваш брак был деловым. Любить вы друг друга любили, и он нуждался в тебе, потому что не хотел доверить любимое предприятие своему сыну. Разница в возрасте у вас такая, что Роберт мог бы быть твоим отцом. Это значит, что настоящего отца у тебя не было или ты его не любила. И что-то еще тебя беспокоит.

— Хорошо, признаюсь кое в чем. Я люблю делать подарки. Когда-то я не могла этого делать, но теперь могу. Я знала, что ты можешь обидеться, но я же только расспрашивала. Я знаю, что ты… возбудимый… очень гордый и эта твоя гордость ранена. Хотела выяснить, что ты об этом думаешь, а выплачивать можно бы…

— Но теперь-то ты знаешь?

— Ты не можешь не давить? Я пробыла здесь всего одни сутки и уже поняла, что такого настырного типа еще не встречала. Ведь это только деньги, Алекси, не кровь и не жизнь.

Когда еще Алекси так нуждался в том, чтобы знать правду и одну только правду? А она не желает раскрываться. Что делать? Вчера он беспокоился весь день, теперь же этого беспокойства уже не выдержит.

— Так ты хотела оформить наши отношения как сделку? Ты всегда так делаешь? А как протекал твой первый брак?

— Сделки заключаются все время. Хорошие сделки выгодны обеим сторонам. Но вижу, ты не из тех, кто избирает кратчайший путь.

— Я сам решу, какой путь кратчайший, какой нет.

Вздохнув, Джессика отпихнула его и, обхватив себя руками, отошла в сторону.

— Мой первый брак. Я была очень молода. Мы оба были тогда слишком молоды. Я хотела избавиться от родителей. Не все семьи похожи на твою, Алекси. Мой отец был алкоголиком, мать не желала его оставлять. Это была не сладкая жизнь. Конечно, все это не являлось причиной, чтобы выходить за Трэвиса или заводить от него детей, и я быстро это поняла. После развода я хваталась за каждую подвернувшуюся работу, постепенно продвигалась наверх. С родителями я отношения порвала, уехала оттуда. Управляла одним из магазинов концерна, когда встретила Роберта. Остальное ты знаешь.

Не все семьи похожи на твою…Эта рана не закрылась, все еще кровоточит. Алекси было больно за нее.

— Так вот в чем дело — ты все еще не исцелилась от детских проблем. И прячешь боль под бравой улыбочкой.

Алекси хотел обнять ее. Но Джессика явно не искала сочувствия:

— А теперь твой черед рассказать мне про Виллоу.

— Это должна была сказать тебе она сама.

— Я не люблю, чтобы меня водили за нос. Если бы мы с Виллоу не были близкими друзьями, я бы серьезно разозлилась. Она думает, что я сама нуждаюсь в защите.

— В этом она права.

Как бы ни мучила его оскорбленная гордость, Алекси не забывал про Ховарда и про то, как он глядел на Джессику. Он может причинить ей вред. Надо, чтобы она была рядом с ним, тогда он будет знать, что она в безопасности.

Надо бросить ей очередной вызов.

— Странно, что ты еще здесь. Не думал, что ты унизишь себя, оставаясь в этом доме, со мной. Он не совсем то, что роскошные комнаты в «Амоте». Бывает, что приходится работать. И это физическая работа, недостаточно вызвать секретаршу…

Джессика сердито сдвинула брови.

— По-твоему, я не работаю? Или делаю это не каждый день? И не в состоянии работать физически? Послушайте, мистер Степанов: всякий шаг в моей жизни давался мне с боем. И уж как работать, я знаю.

— Вы повышаете голос, миссис Стерлинг. Я всего только объясняю, что мне здесь нужна помощь, и, раз уж вы думаете, что я мог бы работать для принадлежащего вам заведения, может, и сами пожелаете для меня поработать.

— Я веду дела корпорации. Это связано с серьезными обязательствами. Ты просишь очень многого, Алекси. А не рано?

— Нет, — сухо ответил он. — Не рано. Думаю, ты сбежишь. Пожалуй, то, что происходит между нами, слишком реально для вас, миссис Стерлинг.

Да, он хотел ее, но не только; он был уверен, что Ховард не отступится, не отпустит ее, особенно к «безденежному ковбою».

В чем-то Ховард и прав. Джессика стоит борьбы. Даже если борьба происходит в ее собственной душе.

Обернув шелковистую прядку вокруг пальца, Алекси слегка потянул ее.

— Не выдержишь. Твое раздражение будет выползать изо всех дыр этого разваленного дома. Мы оба далеко не лапочки и вполне можем повздорить. Я опытный строитель, ты — нет, значит, мне придется командовать тобой, быть твоим начальников, тебе же это не понравится?