Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Т. 1. Стихотворения и поэмы Эдгара По в переводе Константина Бальмонта

По Эдгар Аллан

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Т. 1. Стихотворения и поэмы Эдгара По в переводе Константина Бальмонта - По Эдгар Аллан - Страница 29

Изменить размер шрифта:

АННАБЕЛЬ-ЛИ

Это было давно, это было давно,

В королевстве приморской земли:

Там жила и цвела та, что звалась всегда,

Называлася Аннабель-Ли,

Я любил, был любим, мы любили вдвоем,

Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми

В королевстве приморской земли,

Но любили мы больше, чем любят в любви, —

Я и нежная Аннабель-Ли,

И, взирая на нас, серафимы небес

Той любви нам простить не могли.

Оттого и случилось когда-то давно,

В королевстве приморской земли, —

С неба ветер повеял холодный из туч,

Он повеял на Аннабель-Ли;

И родные толпой многознатной сошлись

И ее от меня унесли,

Чтоб навеки ее положить в саркофаг,

В королевстве приморской земли.

Половины такого блаженства узнать

Серафимы в раю не могли, —

Оттого и случилось (как ведомо всем

В королевстве приморской земли), —

Ветер ночью повеял холодный из туч

И убил мою Аннабель-Ли.

Но, любя, мы любили сильней и полней

Тех, что старости бремя несли, —

Тех, что мудростью нас превзошли, —

И ни ангелы неба, ни демоны тьмы

Разлучить никогда не могли,

Не могли разлучить мою душу с душой

Обольстительной Аннабель-Ли.

И всегда луч луны навевает мне сны

О пленительной Аннабель-Ли:

И зажжется ль звезда, вижу очи всегда

Обольстительной Аннабель-Ли;

И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,

С незабвенной — с невестой — с любовью моей —

Рядом с ней распростерт я вдали,

В саркофаге приморской земли.

КОЛОКОЛЬЧИКИ И КОЛОКОЛА

Слышишь, сани мчатся в ряд,

Мчатся в ряд!

Колокольчики звенят,

Серебристым легким звоном слух наш сладостно томят,

Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.

О, как звонко, звонко, звонко,

Точно звучный смех ребенка,

В неясном воздухе ночном

Говорят они о том,

Что за днями заблужденья

Наступает возрожденье,

Что волшебно наслажденье — наслажденье нежным сном.

Сани мчатся, мчатся в ряд,

Колокольчики звенят,

Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,

И, внимая им, горят,

И мечтая, и блистая, в небе духами парят;

И изменчивым сияньем

Молчаливым обаяньем,

Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвеньи говорят.

Слышишь к свадьбе звон святой,

Золотой!

Сколько нежного блаженства в этой песне молодой!

Сквозь спокойный воздух ночи

Словно смотрят чьи-то очи,

И блестят,

Из волны певучих звуков на луну они глядят.

Из призывных дивных келий,

Полны сказочных веселий,

Нарастая, упадая, брызги светлые летят.

Вновь потухнут, вновь блестят,

И роняют светлый взгляд

На грядущее, где дремлет безмятежность нежных снов,

Возвращаемых согласьем золотых колоколов!

III

Слышишь, воющий набат,

Точно стонет медный ад!

Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.

Точно молят им помочь,

Крик кидают прямо в ночь,

Прямо в уши темной ночи

Каждый звук,

То длиннее, то короче,

Выкликает свой испуг, —

И испуг их так велик,

Так безумен каждый крик,

Что разорванные звоны, неспособные звучать,

Могут только биться, виться, и кричать, кричать, кричать!

Только плакать о пощаде,

И к пылающей громаде

Вопли скорби обращать!

А меж тем огонь безумный,

И глухой и многошумный,

Все горит

То из окон, то по крыше,

Мчится выше, выше, выше,

И как будто говорит:

Я хочу

Выше мчаться, разгораться, встречу лунному лучу,

Иль умру, иль тотчас-тотчас вплоть до месяца взлечу!

О, набат, набат, набат,

Если б ты вернул назад

Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,

Этот первый взгляд огня,

О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем, и звеня!

А теперь нам нет спасенья,

Всюду пламя и кипенье,

Всюду страх и возмущенье!

Твой призыв,

Диких звуков несогласность

Возвещает нам опасность,

То растет беда глухая, то спадает, как прилив!

Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой,

Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий прибой!

Похоронный слышен звон,

Долгий звон!

Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.

Звук железный возвещает о печали похорон!

И невольно мы дрожим,

От забав своих спешим

И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.

Неизменно-монотонный,

Этот возглас отдаленный,

Похоронный тяжкий звон,

Точно стон,

Скорбный, гневный,

И плачевный,

Вырастает в долгий гул,

Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул.

В колокольных кельях ржавых,

Он для правых и неправых

Грозно вторит об одном:

Что на сердце будет камень, что глаза сомкнутся сном.

Факел траурный горит,

С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко говорит.

Кто-то черный там стоит,

И хохочет, и гремит.

И гудит, гудит, гудит,

К колокольне припадает,

Гулкий колокол качает,

Гулкий колокол рыдает,

Стонет в воздухе немом

И протяжно возвещает о покое гробовом.