Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Фердинанд Врангель. След на земле - Кудря Аркадий Иванович - Страница 26


26
Изменить размер шрифта:

Следование в том же направлении представлялось бесперспективным. Но прежде чем поворачивать назад, не провести ли разведку для успокоения совести? Врангель обсудил эту мысль с офицерами.

— Дозволь мне, Фердинанд, — вызвался Матюшкин.

— Только недолго, — предупредил Врангель. — В случае опасности немедленно возвращайся назад.

Матюшкин отправился на освобожденной от груза нарте с двумя проводниками. Ночью оставшиеся были обеспокоены треском ломавшегося в отдалении льда. Усилившийся ветер грозил расколоть ледяное поле.

Каждый раз, с трудом преодолевая торосы, Матюшкин надеялся, что вот-вот впереди откроется не обремененная нагромождением льдин равнина. Измученные подъемом собаки почти вползли на вершину уж какого по счету ступенчатого плато и бессильно легли на лед. Они заслужили короткий отдых. Вожак упряжки, Кучум, поворотив морду, выжидательно смотрел на своего хозяина Татаринова, как бы спрашивая: стоит ли двигаться дальше?

Приотставший мичман наконец тоже взобрался на вершину тороса и встал рядом с Татариновым. Отсюда, сверху, шум ломавшегося на севере льда был слышен еще явственней. Пары голубоватого тумана застилали горизонт на расстоянии примерно двух верст.

— Кажется, приехали, — с горькой иронией сказал сотник. — Впереди открытое море.

— Думаете? — неуверенно пробормотал Матюшкин. — Попробуем подъехать ближе. Из-за паров ничего толком не видать.

— Полверсты, не более, — предупредил сотник. — Вон до того тороса. Дальше рискованно.

Поднятые на ноги собаки бежали неохотно и жалобно подвывали, стремясь хоть так предупредить людей о возможной беде. И вот снова подъем на торос, уже без собак, оставленных внизу, и глазам Матюшкина и Татаринова открылось грозное и величественное зрелище.

За ясно видимой границей льдов простиралось, теряясь в дымке, темное, вздыбленное волнами открытое море, и оно вело беспощадную борьбу со сковавшим его панцирем. Волны тяжело ворочали отбитую у противника массу льда. Вот, закрыв горизонт, они почти вертикально подняли отколотое ледяное поле, и двинули, как таран, к югу, с силой обрушили на еще твердую поверхность. Оглушительно прозвучавший удар расщепил до того неподвижный лед, по нему скользнула сеть трещин. Одна из них, расширяясь на глазах, побежала в направлении тороса, на котором стояли люди.

Казак дернул Матюшкина за рукав и торопливо начал спускаться вниз. Вой собак вносил в канонаду свою, щемящую ноту. Кучум уже потянул за собой упряжку. Татаринов, боком присев на нарты, оглянулся на бежавшего за ним мичмана, и, едва тот занял свое место, собаки рванули и, убыстряя бег, понеслись на юг.

По старому следу возвращаться было уже нельзя. Его прорезали трещины, полыньи, и, огибая их, Татаринов направлял собак то круто вправо, то влево, а потом, надеясь на смекалку вожака, предоставил ему самому искать верный путь. Неширокие трещины, полагаясь на скорость движения, преодолевали с ходу. И наконец, через два часа сумасшедшей, похожей на паническое бегство езды достигли лагеря, где их возвращения ожидал остальной отряд. Матюшкин кратко рассказал Врангелю обо всем увиденном.

— Значит, путь на север закрыт, — мрачно подытожил начальник отряда.

— Напрочь, Фердинанд. Там огромная полынья. По сути — открытое море.

— А мы все думаем, где же земля, — горько усмехнулся Врангель.

Оставалось держать путь на восток, к меридиану Шелагского мыса, и попытаться, как предписывала инструкция, поискать землю в тех краях, лежащих к северу от приметного мыса. Но сначала имело смысл вернуться к складу провиантов и пополнить запасы.

Снег вокруг него был изборожден медвежьими следами, но зверям не удалось взломать ледяную крышу и проникнуть внутрь. Лишь вода просочилась в ледяной погреб, но продукты почти не пострадали.

Можно было смело продолжать путь на восток, однако на четвертый день движения от склада на горизонте вновь показалась синева — признак большой полыньи или открытого моря. Посланные на разведку Матюшкин и Козьмин, вернувшись, доложили, что впереди вода и надо держать южнее.

Наутро разошедшийся туман явил на юге вид черных, остроконечных скал Шелагского мыса. Взяв с помощью секстана полуденную высоту солнца, Врангель определил, что они находятся почти на семьдесят первом градусе широты. От Шелагского мыса их отделяло восемьдесят семь верст.

— Как, по-вашему, Антон Максимович, — спросил он Татаринова, — на каком минимальном расстоянии может быть видна здесь земля?

— Ежели нет тумана, не менее чем на пятьдесят верст, — уверенно ответил сотник.

Врангель прикинул в уме: итак, будем считать, восемьдесят верст на юг, к Шелагскому мысу, плюс пятьдесят верст на север. Очевидно, на меридиане Шелагского мыса, по крайней мере на расстоянии ста тридцати верст от берега, земли нет. Вот так, господин Сарычев, обращаясь мысленно к научному руководителю экспедиции, подумал он, инструкцию мы выполнили, результат же отрицательный. А еще ранее установили, что и на триста верст к северу от Большого Баранова Камня земли тоже нет. Где же остается искать ее, еще далее на восток? Но запас собачьего корма — всего на четыре дня. До ближайшего склада с провиантом не менее двухсот верст. И уже конец апреля, весна вовсю. Наступает на пятки. Снег разрыхлился, собаки бегут тяжело. Пора поворачивать обратно.

Очередной продовольственный склад, как и предыдущий, оказался цел. Поблизости от него попалось на дороге толстое сосновое бревно, и вместе с жарким пламенем костра куда-то исподволь улетучилось унылое настроение, в коем, удрученные неудачей, пребывали путешественники последние дни.

Край матерой земли открылся первого мая, и только теперь все осознали, до какой степени за полтора месяца странствий истосковались по суше. Раскапывая снег, обнажали мох и любовно гладили ветви чахлых, едва заметных кустиков.

Через три дня отряд достиг Походска на устье Колымы. Почти одновременно в селение, спасаясь от голодной смерти, пришли из тундры шесть тунгусских семей, и Врангель, имея в виду скорое возвращение отряда в Нижнекамск, распорядился выделить тунгусам значительную часть съестных припасов.

Глава седьмая

Врангель ожидал, что после трудного и, увы, не отмеченного открытиями похода по льду его ободрят хотя бы вести из Петербурга — от Сарычева или Василия Михайловича Головнина. Но молчал даже испытанный друг Федор Литке. Именно ему отправлял Врангель самые подробные сообщения о ходе своих исследовательских работ, ему поверял все радости жизни, сомнения и надежды.

Дружба зародилась во время совместного плавания на «Камчатке» под командой Головнина. Они были сверстниками, оба из семей обрусевших немцев, чьи предки еще век назад связали свою судьбу с Россией. И тот, и другой рано остались сиротами и были взяты на попечение родственниками. На жизненный путь Врангеля немалое влияние оказал Иван Федорович Крузенштерн. Такой же добрый гений, моряк, направил и дорогу Федора Литке[19].

Воевавший вместе с Сенявиным флотский офицер Иван Сульменев, возвращаясь из средиземноморского похода, познакомился в Радзивилле со старшей сестрой Литке, Натальей. Вскоре сыграли свадьбу, и под влиянием Сульменева юноша стал мечтать о карьере моряка. Сдал офицерский экзамен и был зачислен во флотский экипаж. Успел даже повоевать, отличился в бою при штурме Данцига и за проявленную храбрость удостоился ордена Анны.

И тот же Сульменев, находившийся в дружеских отношениях с Головниным, замолвил словечко за своего подопечного, когда узнал, что Головнин вновь собирается в кругосветное плавание. Так Федор Литке попал в экипаж «Камчатки».

Трудности нелегкого похода сблизили двух юношей. Отличник Морского корпуса, Фердинанд считал своим долгом поделиться знаниями с не имевшим подобного образования Литке. Новый друг раскрыл Врангелю свою беду: лейтенант Никандр Филатов, сослуживец Головнина еще по кругосветному плаванию на «Диане», невзлюбил его, преследует мелкими придирками, а после ссоры в театре, во время стоянки в Рио-де-Жанейро, готов стереть мичмана Литке в порошок. Тогда на пути к Камчатке Федор Литке всерьез подумывал бросить к черту это плавание и списаться в Петропавловске на берег. Лишь доводы друга, что нельзя поддаваться унынию и из-за мелких дрязг, неизбежных в дальнем походе, ставить под удар карьеру моряка, убедили Литке продолжить плавание.

вернуться

19

Литке Федор Петрович (1797—1882) — русский мореплаватель и географ, исследователь Арктики, адмирал (с 1855), президент (1864 г.) Петербургской АН. В 1821—1824 гг. — начальник экспедиции, исследовавшей побережье Новой Земли, восточную часть Баренцева моря и Белое море. В 1826—1829 гг. руководил кругосветной экспедицией на шлюпе «Сенявин», описал западное побережье Берингова моря, острова Прибылова, Бонин и Каролинский архипелаг, открыв в нем 12 островов.