Фердинанд Врангель. След на земле - Кудря Аркадий Иванович - Страница 22

— Вот здесь — самая медвежья вотчина, — сопровождавший Матюшкина и доктора Кибера казак Котельников пристальней всмотрелся в темный берег, поросший лиственницей и кедровым стлаником. — Как-то за одно лето я на местных полянках с трех топтыгиных шкуры снял.

Была бы погода иной, эта небольшая, сдавленная скалами речка не выглядела бы такой угрюмой. Однако с полудня небо обложили мрачные тучи и полил до сих пор не прекращавшийся дождь.

— Заснули, что ль? — грубовато прикрикнул Котельников на четырех гребцов. — Уж темень скоро, а вы едва шевелитесь.

Наемные гребцы, двое русских охотников и двое юкагиров, подстегнутые окриком, начали грести поживее. Сидевший ближе к носу карбаза, спиной к Матюшкину, доктор Кибер весь как-то сжался от дождя и изредка гулко кашлял. Похоже, до сих пор не излечился от сильнейшей простуды, подхваченной в зимние холода. В плаще из толстого брезента с низко надвинутым капюшоном, он походил сейчас на монаха.

Тщедушный сложением, плохо владевший русским естествоиспытатель-немец был Матюшкину малосимпатичен. Подумаешь, беда, все переживал свое невезение мичман, полпальца по небрежности отрубил! Ну и что? Кто от этого умирал? Нет, этот Кибер тут же поднял такую тревогу — грозит, мол, заражение крови, гангрена, необходимо вернуться, пройти курс лечения — и убедил-таки Врангеля! И вот вместо похода с Козьминым по побережью моря к устью Индигирки получите, мичман Матюшкин, эту прогулку к Анюям в компании с доктором Кибером! Доктору-то, видно, уж очень не хотелось в одиночку сюда отправляться, а тут вдруг и подфартило: сославшись на угрозу гангрены, заполучает в спутники Матюшкина. То Джона Кокрэна ему подсунули, то доктора Кибера — вот уж воистину судьба веселится над ним!

До полуночи все же успели подойти к песчаному островку посреди реки, и Матюшкин не мог не признать, что для привала в медвежьей вотчине Котельников избрал неплохое местечко.

На берегу у каждого тут же нашлась работа. Пока Матюшкин с Котельниковым устанавливали палатку, гребцы ушли за дровами к небольшой роще. Лишь доктор Кибер в одиночестве бродил по земле, нагибался, срывал какую-то травку, шел дальше.

— Что он там потерял? — хмыкнул дюжий казак.

— Изучает флору, — иронически ответил мичман.

— Ученого человека сразу видать, — в тон ему весело отозвался казак. — Простая работа не для него.

Если б не было в отряде Котельникова, Матюшкин совсем бы загрустил. Как ловко, бесстрашно, вспоминал мичман, прикончил казак матерого медведя во время весенней поездки в поисках «Земли Андреева». Хоть с этим спутником повезло.

Намокшие дрова горели плохо. Костер едва чадил. Но все ж огонь на острове, какой бы ни был, мог сослужить свою службу, охраняя лагерь от непрошеных визитеров.

К ночи заметно похолодало. Шел уже конец июля, и комар исчез.

Укладываясь спать, Матюшкин, по примеру Котельникова, положил рядом с собой заряженное ружье. По стенкам палатки монотонно стучал дождь. Для всех гребцов места в ней не хватило, и юкагиры ушли ночевать на карбаз.

Река вывела странников к берегам Малого Анюя, и следующее место ночлега Матюшкину было уже знакомо: здесь останавливались они, когда с Джоном Кокрэном ездили на ярмарку в Островное. Деревянный балаган с чувалом внутри — вот и все удобства. А что еще надо путникам, вымокшим до нитки после двух дней беспрерывных дождей? Чтобы обсушиться, сойдет и такое жилье.

Доктор Кибер задержался у порога, засмотревшись на противоположный, обрушенный половодьем берег реки. Что-то его там заинтересовало.

— Там есть раскопки? — стараясь правильно строить русскую фразу, спросил он у Котельникова.

— По весне, ваше благородие, копают, — удостоверил казак. — Находили мамонтовую кость. А нонче, слышал я, юкагиры с Плотбища какой-то необыкновенный череп где-то здесь, по Анюю, отыскали. То ли неведомого зверя, то ли древней птицы.

— Где есть тот череп? — насторожился Кибер.

— В Плотбище прибудем — спросим, — кратко бросил казак.

Чем выше поднимались по Анюю, тем скалистее становились берега и течение убыстрялось. Гребцы, уводя карбаз от стремнины, старались направить суденышко к тому берегу, где встречный поток ослабевал. На порожистых местах всем приходилось выходить на землю и, упираясь плечами в шест, привязанный к канату, дружно тащить судно до более спокойной воды. Дюжий казак вместе с Матюшкиным тоже подсоблял гребцам. Лишь доктор Кибер не впрягался в общую упряжку, справедливо полагая, что при слабом сложении и простуженных легких его помощь будет выглядеть чисто символической.

При очередном пересечении реки, когда правили к плесу, угодили в водоворот, бросивший суденышко на едва торчавший из воды крупный валун. Тут же обнаружилась течь. Пришлось сделать стоянку на отмели и заделывать днище.

На третий день плавания по Малому Анюю подошли к Плотбищу — юкагирскому селению по левому берегу реки, построенному на отлогом спуске горы Земляной. Ни Матюшкин, ни Кибер не ожидали встретить здесь такое скопище людей. Кроме бревенчатых жилищ юкагиров, крытых корой, по берегу виднелись шалаши и палатки, в которых обосновались русские промышленники.

Котельников пояснил, что недалеко от селения есть место, где Анюй по давней привычке переплывают мигрирующие олени.

— Скоро их обратный ход — от побережья моря на юг. Вот народ и собрался на промысел — покол.

Поскольку селение было переполненным, отряд, кроме гребцов-юкагиров, у которых были здесь родственники, расположился по-походному, в палатке.

Доктор Кибер почти сразу постарался отыскать через Котельникова владельца черепа неизвестного животного, обещав за находку денежную награду. Ему принесли не только череп с сохранившимися в верхней челюсти зубами — действительно очень странный, ни на что не похожий, непропорционально вытянутый в длину по сравнению с шириной. Тщательно осмотрев и измерив его, доктор Кибер уверенно заявил Матюшкину, что череп принадлежит, конечно, не древней птице, а ископаемому животному. Другая находка юкагиров по-своему тоже была замечательна — массивный большой рог. И тут у доктора Кибера не было сомнений, что это рог шерстистого носорога ледникового периода.

Заметно повеселевший доктор доверительно признался Матюшкину, что подобных находок он не ожидал, в ученом мире они вызовут переполох, и, право, они не напрасно приехали сюда. Обе находки, щедро заплатив принесшим их юкагирам, тщательно упаковали в деревянный ящик и для пущей сохранности обвязали ящик шкурой оленя.

Узнав, что с русским отрядом в поселок прибыл и врач, к их палатке потянулись жаждавшие исцеления больные. По словам Котельникова, все они страдали «черной немочью». Лица несчастных, среди которых преобладали женщины, имели грязно-темный оттенок. Мужья пораженных болезнью сообщили, что она сопровождается частым поносом и дикими припадками, словно в человека вселился злой дух. Изрядно озадаченный доктор тем не менее смело взялся за лечение и выдал больным таблетки, которые, он надеялся, приведут к выздоровлению. В благодарность юкагиры, и сами жившие все лето впроголодь, тащили доктору что могли: кто юколу, кто свежую рыбу, а кто и копченый олений язык.

Матюшкин уже подумывал, не двинуться ли им дальше, но Котельников убедил, что надо непременно дождаться здесь прихода диких оленей и посмотреть на охоту, да и самим, если удастся, поохотиться — обеспечат себя мясом на весь дальнейший путь.

— Весенний олень, когда он к морю идет, — говорил казак, — худой, тощий. И шкура нарывистая, вся в дырах. Мясо его больше собакам идет. Осенний же, после летовья, упитанный, жирный. На его покол у юкагиров вся надежда. Будет удача — переживут зиму. Не будет — беда, голод.

Минуло десять дней нетерпеливого ожидания, и вот посланный на север разведчик вернулся и сообщил, что олень идет и стадо велико. Вооруженные копьями и поколюгами охотники собрались у места оленьей переправы через Анюй — река здесь несколько сужалась. На том берегу, меж скал, была ложбина, которой животные обычно спускались к воде. Со стороны Плотбища берег был пологим, а кусты и раскиданные там и тут камни служили неплохим укрытием для промышленников.