Вилла в Италии - Эдмондсон Элизабет - Страница 80

— Я не могу пойти на это, Люциус. Даже если бы хотела. Это не мое. Я приняла решение, что не вернусь больше на оперную сиену, но музыка по-прежнему останется моей жизнью. Можете вы это понять? Или банковское дело так разъело вашу душу, что вы забыли: искусство — это призвание, а не просто выбор?

— Удар ниже пояса. Увольте меня от суждения. Ваш отец считает, что вы справились бы. Я счел бы это за комплимент, особенно после того, как вы потратили столько времени и сил, цапаясь с ним, как по-вашему?

— Он пытается мной манипулировать, навязать мне свою волю.

— Да нет же.

— Ваши родители запихнули вас в банк. Мой родитель тащит меня в «Солтфорд». В чем разница? Разве что вы с этим смирились, а я не намерена. — Делия умолкла на некоторое время, потом вновь взорвалась: — Слишком поздно! Мне двадцать семь лет! Мне уже не измениться!

Она подвинулась к воде и вошла в море. Люциус последовал за ней.

— Двадцать семь! А сколько было Уйнстону Черчиллю, когда он принял на себя руководство Британией в суровое время? За шестьдесят. — Уайлда уязвили ее представления, что жизнь заканчивается в двадцать семь лет. Ведь это означало бы, что он, в свои тридцать пять, не имеет и вовсе никаких перспектив, кроме как быть банкиром и мужем Эльфриды. — Давайте порассуждаем логически. Вы уже потратили тетушкины деньги и в настоящее время не получаете от отца ничего. Насколько хватит ваших сбережений?

— Сбережений? — переспросила она.

— Я так и думал. Иными словами, если доходы от оперного пения прекратятся, вы останетесь без гроша.

— Петь можно не только в опере. Мюзиклы, например. Именно этим я хочу заняться.

— Чтобы выстроить новую карьеру, потребуется время, а какие гарантии, что дело у вас пойдет?

— Жизнь вообще не дает гарантий. Музыка — рискованная профессия; не важно, насколько ты талантлив или успешен. Мне ли этого не знать. Просыпаешься утром с больным горлом и думаешь: что, если я потерял голос навсегда?

— У вас есть квартира?

— Я снимаю.

— Могут возникнуть проблемы. Вам придется искать работу или богатого мужа.

— Ну, уж спасибо.

— Конечно, в положенное время, после смерти отца, вы получите дивиденды со своих десяти процентов солтфордских акций. Если только компания еще будет функционировать и если ваш родитель не передумает.

Уайлд видел, что Делии не приходил в голову такой вариант. Она опять надвинула очки на глаза. Черт бы побрал эти заслонки — совершенно нельзя понять, о чем человек думает!

— Тогда придется искать работу. Как другим безработным артистам и музыкантам. — Это прозвучало у нее так серьезно, что ему неудержимо захотелось ее обнять и сказать: нет-нет, выходите за меня, и тогда вам никогда не придется искать работу. Но он не мог так сказать, потому что банкир Люциус должен был жениться на Эльфриде, а если бы Люциус-банкир превратился в Люциуса-художника, тогда каким образом, черт побери, смог бы он обеспечивать жену?

— Надеюсь, вы сможете преподавать. Или научиться чему-то еще — обслуживать посетителей в ресторане, водить туристов. Я не знаю…

Делия поплыла обратно.

— У Тео есть какие-нибудь цифры по компании вашего отца? — спросил американец, нагоняя Воэн у самого берега.

— Он сунул мне какой-то конверт, но я не имею представления, как расшифровывать бухгалтерскую отчетность.

— Финансовая отчетность компании — вещь не такая уж сложная. Всякий, у кого мозги более-менее в порядке, может научиться ее читать. Когда мы накупаемся и вы перестанете дуться, мы взглянем на эти цифры. Вместе с Джессикой, если хотите; она лучше в них разберется и поможет вам.

— Я не дуюсь.

— Тогда докажите это и улыбнитесь.

Делия отплыла на несколько футов, потом перевернулась на спину и ногой обрушила на него сноп брызг.

Он был прав, думала Делия. В цифрах оказалось не так уж трудно разобраться, хотя лучше бы ей, конечно, обладать сообразительностью Джессики. В конце концов, Воэн даже стала находить цифры не лишенными занимательности, но они по-прежнему не захватывали ее воображения.

— По-моему, дела у него идут прекрасно. — Джессика повернулась к Люциусу.

— Я бы тоже так сказал. Жаль, что мы не его банкиры.

— Должно быть, вы считаете, что я рехнулась, если помышляю все это пустить на ветер, — буркнула Делия.

— Думаю, вы сделаете отца очень несчастным. Для него будет тяжелым потрясением видеть, как его компания переходит в чужие руки.

Фелисити, изысканно-элегантная в белом купальном костюме, профланировала через террасу. Стройна, как всегда, и Воэн была уверена, что даже на девятом месяце ее сестра будет выглядеть потрясающе.

— Делия, как тебе не стыдно! Ты злишься на Тео всякий раз, как он открывает рот. Человек просто старается помочь.

— Да, помочь тебе загрести папины деньги.

— А почему бы и нет? Почему их должны загрести эти отвратительные ханжи?

В том-то и проблема. Умный хитрый старый лис, подумала Воэн. Если бы он сказал, что намерен передать свою собственность на какую-нибудь цель, которой Делия сочувствовала, возможно, душа ее не восставала бы. Но идея набивать карманы ханжей, как выразилась Флика, — ибо Делия была уверена, что поддержка морального здоровья нации начнется и закончится в карманах тех, кто заправляет этой самой лигой, — была ей ненавистна.

Леди Рэдли обворожительно улыбнулась Люциусу:

— Тео сказал, что вы банкир. Объясните Делии, как глупо и эгоистично она себя ведет.

— Я взял себе за правило никогда не вмешиваться в семейные споры.

— Ха, погодите, когда женитесь на Эльфриде. Вы хоть немного представляете, что это за семейка?

— Фелисити, замолчи, — оборвала сестру Воэн. — Оденься, скоро ленч.

— Снова паста, — вздохнула та. — Убийственно для фигуры.

Делия нагрузила свою тарелку с верхом. Родственница пребывала в ворчливом расположении духа и, несмотря на предостерегающие взгляды мужа, пытающегося намекнуть ей, что за столом присутствуют посторонние, намеревалась во что бы то ни стало донести свою мысль.

— Честное слово, вы с Джессикой такие трудные. Взять хоть этот треклятый развод. Ну что ты такая упертая, Джессика? Для карьеры Тео совсем не полезно быть замешанным в эту историю, люди начинают коситься, особенно учитывая, что Ричи — герой войны и всеобщий любимец. Тео говорит, премьер-министру это не понравится.

— Премьер-министр пусть занимается своими делами, — отрезала Мелдон.

— Все это хорошо на словах, но даже если ты и получишь развод, все равно опять попадешь в какие-нибудь неприятности, как это всегда с тобой бывает. Твое имя опять появится во всех газетах, а это скверно скажется на карьере Ричи. Нет, Тео, пора, чтобы кто-то открыл Джессике глаза на последствия ее поступков.

— Хорошо, она может поступить как я: сменить фамилию, — предложила Делия. — Тогда фамилия Мелдон нигде не будет фигурировать. Здесь нет ничего сложного. Я всего лишь подписала несколько бумаг, и — вуаля! Воэн вместо Тирск!

Уайлд со звоном уронил нож.

— Тирск? Ваше имя ведь Солтфорд.

— Нет, — ответила за сестру Фелисити. — Это папин титул. А фамилия — Тирск. Я, пока не вышла замуж за Тео, была достопочтенная Фелисити Тирск, а Делия достопочтенная Делия Тирск.

— Ваш брат! Как звали вашего брата? Вы называли его Босуэллом.

— Это было одно из его средних имен. В семье его звали Босуэллом, уж не знаю почему. Все остальные называли его Джерри или Джеральд.

Люциус побелел как смерть.

— Джеральд Тирск?

Остальные уставились на американца.

— Вы его знали? — спросил Тео.

— Я его убил. Застрелил во время войны.

Делия похолодела. Этого не может быть! Босуэлл погиб в результате несчастного случая… Великий Боже, да, в Италии! Фелисити была озадачена.

— Но ведь вы, американцы, были на нашей стороне.

— Это был несчастный случай! — отчеканила Воэн, устремляя многозначительный взгляд на Люциуса. — Военно-полевой суд вас оправдал, признав, что это был несчастный случай.