Вилла в Италии - Эдмондсон Элизабет - Страница 37

Люциус наклонился к помидорному кустику, потер в ладони сорванный листик и понюхал.

— Восхитительно. Нет. Как вы уже раньше догадались, я банкир.

— Мой отец был огородником. Так что я выросла, копая и выращивая. И еще отец держал лоток на рынке, где торговал по воскресеньям. В течение недели он снабжал магазины, а в выходные сам торговал с лотка. Ничто не сравнится с живыми деньгами в кармане — так он говорил.

— Его уже нет в живых?

— Нет. В наш дом угодил снаряд во время войны. Родители погибли на месте.

— Я соболезную.

Марджори пожала плечами. Такое случалось. Они были не единственными, кто погиб.

— У вас есть братья, сестры?

— Нет, я была единственным ребенком.

Зачем она все это ему рассказывает? Ее жизнь — то, что она хранила для себя, о чем не любила распространяться, — абсолютно личная и существенная часть ее самой, которую она считала необходимым ревниво оберегать от остального мира, словно боясь, что та может растаять вместе со всеми хорошими воспоминаниями, как только о них заговоришь. Конечно, она говорила о своем детстве с Марией. При воспоминании об этом Марджори передернулась как от боли.

Люциус это заметил — Свифт видела, что заметил, — но промолчал.

— Пойдемте посмотрим на виноградник. — Вот все, что сказал Уайлд.

— Откуда вы знаете, что он является частью имения? — спросила Свифт, когда они осматривали ряды лоз.

— Я спросил у Бенедетты. Когда-то это был знатный виноградник.

— Почему вы так хорошо разбираетесь в лозах?

— Мой брат держит виноградник в Калифорнии.

— Казалось бы, здешние виноградники заслуживают лучшего ухода.

— Да, все верно, только уход требует наличия рабочей силы, а этого-то как раз и нет. Вы разве не заметили, что на полях вокруг Сан-Сильвестро гнутся старухи в черном?

— Разве виноделие не приносит дохода?

— Да, но оно требует определенной организации. Не знаю, обеспечивали ли эти виноградники нужды семьи или вино шло на продажу. Мы можем это выяснить.

Люциус увлек Пьетро с грядок в дом, не обращая внимания на крикливые протесты Бенедетты по поводу пыли на башмаках мужа. Короткое препирательство, чарующая улыбка американца — и на свет божий был явлен огромный ключ. Бормоча что-то себе под нос, итальянка повела их в конец темного коридора, к громадной старинной двери. Уайлд вставил ключ в замок, и дверь отворилась, а за ней обнаружился тускло освещенный лестничный марш, ведущий вниз.

— Винный погреб, — пояснил Марджори Люциус. — Cantina. Теперь мы увидим, что к чему.

— Сегодня вечером, — сообщил американец Марджори, когда они вышли из погреба через два часа, — мы устроим вечеринку.

Голова у Свифт кружилась. Это была самая насыщенная лекция в ее жизни, по возделыванию винограда и производству вина. Предмет, о котором писательница до сей поры не имела никакого представления. Выращивание лозы, ухаживание за посадками — это она еще могла постичь, но целиком таинственный, даже волшебный процесс, посредством которого виноградные гроздья становились тем, что находится в бутылке, над которой ворковал Люциус, был большей частью вне ее разумения.

— Почему непременно вечеринку?

— Потому что мы должны отведать этого вина, просто чтобы выяснить, что здесь производилось. Это может оказаться уксус, хотя то вино, которое мы пили за ленчем, было по-своему восхитительным. И нам надо провести нечто вроде мозгового штурма, чтобы понять, можем ли мы подобрать ключ к коварным головоломкам Беатриче Маласпины. Так что — вечерние платья, а если настройщик хорошо выполнил свою работу, то у нас будет также и музыка. Передайте девушкам, а я подыщу Джорджу смокинг.

Марджори собралась было указать на то, что едва ли им удастся нарядиться в вечерние платья, которых у них нет, как вспомнила гардеробы в верхних комнатах, ломящиеся от довоенной одежды, в том числе вечерних платьев, которые вызвали у Делии восторженные восклицания.

— Откуда вы знаете, что настройщик приходил?

— Разве вы не слышали звуки, напоминавшие вопли мартовских котов? Поразительно, что за звуки может производить фортепьяно, когда его внутренности обнажены. Да, кстати, вспомнил. Бенедетта!

Что он вспомнил? — спрашивала себя писательница, в одиночку направляясь на террасу. Как она и надеялась, остальные были там, причем Делия, раскрасневшаяся, говорила с Джорджем о рояле:

— Конечно, я совершенно забыла о континентальном концертном строе, так что у нас произошла небольшая стычка из-за этого.

— Что такое континентальный строй? — спросила Мелдон.

— Здесь настраивают по-другому. Выше. Так, например, до в Германии выше, чем в Англии.

— Я считала, что нота везде одна и та же, — пожала плечами Свифт. — Как может до быть до в Англии и одновременно чем-то другим где-то еще? Вы хотите сказать, они там все играют фальшиво?

— Нет ничего абсолютного, — ответил Джордж. — Звук — это волны, и, таким образом, это вопрос вибрации. Названия, которые мы даем нотам, всего лишь названия. Единственный способ настроить их правильно и по-научному — это по длине волны, когда можешь сказать: такая-то нота имеет частоту столько-то герц.

— Так или иначе, в конце концов, у нас получилось как надо, — облегченно вздохнула Делия. — Пусть даже он думает, что я сумасшедшая и ничего не понимаю в музыке.

Марджори передала всем сообщение от Люциуса.

— О Боже, — развела руками Делия. — Как этот человек любит командовать.

— Я с тобой не согласна, — возразила Джессика. — Почему не отпраздновать кое-что? Он приехал, фортепьяно настроено, и мы можем выпить за успех наших поисков.

— Поисков? Каких поисков?

— Пропавшего пергамента или на чем там итальянцы пишут свои завещания.

— Нам нечего надеть, — сказала Делия.

— Да нет же, есть! Это как раз мой шанс примерить тот облегающий наряд, что висит в комнате у Марджори.

— А хорошо ли это будет? — спросила Свифт.

— Никто больше их не носит. И вряд ли мы испортим вещи за один вечер. Это не то же самое, что украсть еду из чужой тарелки.

— Я думаю, она хочет, чтобы мы их носили, — задумчиво произнесла писательница. Потом заметила, что остальные взирают на нее с изумлением.

— Ей-богу, вы только что выглядели странно, — удивилась Джессика. — Уверены, что с вами все в порядке? Вы не склонны к судорогам или чему-нибудь в таком роде?

— Нет.

Вряд ли она могла им объяснить. Как будто смотрела на картину… Видела позади них комнату, полную людей, плавающий в комнате дым; женщин с короткими стрижками «под фокстрот» и мужчин во фраках и смокингах, лощеных и необычно старомодных. «Тысяча девятьсот двадцать пятый год», — шепнул ей на ухо голос. А потом картинка поблекла, и, мигая от солнечного света, Марджори вернулась к остальным, которые смотрели на нее встревоженно.

— Ангел пролетел, только и всего. — Ее оптимистичный тон прозвучал странно даже для нее самой.

Джордж знал, что выпил слишком много вина. Да и как могло быть иначе, когда Люциус настаивал на том, чтобы они отведали бокал то одного, то другого.

— Я-то думал, что, когда дегустируешь вино, это просто дегустируешь, и все.

— Да, — кивнула Делия. — Держишь во рту, а потом выплевываешь.

— Я проделал все это раньше, — сказал Люциус. — И оно того стоило; здесь есть несколько образцов прекрасных вин. Беатриче Маласпина была знатоком, как сказала мне Бенедетта, и имела превосходного винодела. Так что мы пьем то, что я отобрал для сегодняшнего вечера. Чистый нектар, вы не согласны?

Джордж был согласен. Он никогда не пил много вина, тем более такого качества, как то, что Уайлд любовно налил в элегантные бокалы.

— Это вино из здешнего виноградника? — спросила Марджори.

— Нет. В этом регионе произрастает виноград сорта «верментино», который дает белое вино. А это, как сказала мне Бенедетта, «санджовезе», из другого виноградника Беатриче Маласпины, который находится дальше к югу, в Тоскане.

— Оно кажется крепким. — Делия поднесла свой бокал ближе к свету свечи. — Красивый цвет. — Потом рассмеялась. — Хорошо, что мой отец не видит, как я сейчас пробую благородное вино.