Вилла в Италии - Эдмондсон Элизабет - Страница 29

Сны Делии, спящей на другом конце коридора, как это очень часто случалось, были наполнены звуками. Она пела или пыталась петь, музыка окружала ее со всех сторон, в голове и ушах звучали слова и ноты; при этом, однако, Воэн молчала. Оперная певица не издала ни звука. Что это была за музыка? «Тристан и Изольда». Как нелепо — партию Изольды она никогда не исполняла, даже не планировала, — во всяком случае, на ближайшие несколько лет.

Сцена исчезла, и Делия очутилась в Вене, в спартанского облика студии, с учителем, который ее наставлял: «Певец должен быть сильным, всегда сильным и выносливым. Ради великих ролей, которые тебя ожидают, ты должна обладать телесной и душевной силой, эмоциональной уравновешенностью, спокойствием духа».

И вновь она оказалась на сцене, в огромной аудитории, и опять силилась петь, но безуспешно. Слышались нарастающие шиканье и свист разочарованной публики, и в конце концов, певица пробудилась, заходясь в кашле, а в небе по-прежнему звучали громовые раскаты.

— Привстань, — говорила ей Джессика. — Ну же, Делия! Надо привстать и попить воды. У тебя есть микстура от кашля?

— Просто дурной сон, — пробормотала Воэн, роняя смятенный взгляд на руку, которая дрожала так сильно, что вода из стакана грозила выплеснуться. Зубы тоже стучали. — Этот ужасный гром…

— Худшее уже позади. Думаю, тот здоровенный удар был последним залпом. Хочешь, я посижу с тобой?

Делия покачала головой:

— Нет, я оставлю масляную лампу и немного почитаю.

— Ну ладно, только смотри не опрокинь.

Прошло много часов, прежде чем Марджори уснула. Она лежала без признаков сна, пока гроза не стихла и шквалистый ветер не превратился в слабый ветерок, поигрывающий ставнями. Но гром все еще отдавался в голове, превратившись на грани яви и сна в гул разорвавшегося реактивного снаряда.

Она вновь находилась в военном Лондоне, во время ракетно-бомбового удара, за рулем «скорой помощи», и всматривалась в жутковатый свет среди кромешной тьмы, создаваемый крохотным лучом фары и зловещим заревом пожаров. В носу и во рту у нее запах гари и взрывчатых веществ, а еще — таящийся за ним мучительный запах страха.

Марджори объезжает обширную воронку у разбомбленного здания и тормозит, видя, что офицер службы ПВО машет, приказывая остановиться.

— Сюда! Сюда! Одного уже извлекли живым и только что нашли другого.

Медсестра выскакивает из кабины, деловито выхватывает из задней части машины носилки — спокойная, собранная, четко отдавая распоряжения, действуя с натренированной, механической оперативностью. А в голове тем временем неумолчно жужжат голоса: слушай, слушай, кто-то зовет, там есть еще кто-то, ты должна им сказать, нельзя его там оставить, слушай, слушай, слушай…

ЛЮЦИУС

1

Делия проснулась внезапно, словно рывком, и обнаружила, что в комнате стоит абсолютная тишина. Должно быть, ветер стих; ничто не завывало и не стучало в окно. Который час? Оказалось, пять часов. Значит, сочащийся сквозь ставни свет был утренним, и где-то пел петух, хрипло приветствуя зарю.

Очень рано для подъема, но она слишком основательно проснулась, чтобы оставалась надежда уснуть вновь. Отворила окно и откинула ставни. Запах свежей земли после дождя оказался просто поистине опьяняющим, он так и звал выйти на воздух и насладиться новым днем. Ей обязательно надо встать и пробежаться вниз, к морю.

Перед каменной лестницей Воэн помедлила в нерешительности, вспомнив строгие предостережения Бенедетты насчет змей. А, к чертям! Она, верно, просто недопоняла по-итальянски, к тому же всякая уважающая себя змея, заслышав ее, уползет с дороги, как это делают гадюки в торфяниках Англии.

Земля блестела после ночного ливня, и тропинка была усеяна сосновыми иглами и веточками. Оливковые деревья, кажется, не особенно пострадали, хотя, конечно, Делия плохо представляла, как должна выглядеть поврежденная олива. С узловатыми, изогнутыми стволами они уже изначально выглядели потрепанными. Интересно, бывают ли оливы в цвету? И когда у них пора сбора плодов?

«Я чужестранка в чужих краях, — подумала певица. — Далеко занесенная от родных дубов, ясеней и терновника».

После вчерашнего ненастья Воэн ожидала увидеть море вздыбленным: бушующий прибой, с шумом разбивающиеся волны. Но море, хотя и отличалось от вчерашней тихой заводи, вовсе не было бурным. Оно сияло и переливалось розовым и пурпурным, а на безоблачном небе все еще виднелась луна, но уже бледнеющая под натиском восходящего более величественного светила.

Впрочем, на берегу обнаружились кое-какие следы шторма: полоска выброшенного мусора у кромки воды и лежащий на боку оранжевый деревянный контейнер.

Было на удивление мягко и безветренно. Делия ожидала, что шторм оставит после себя прохладу, но легкий утренний бриз был теплым. Она села, прислонившись спиной к валуну, и стала смотреть на море, очарованная переменчивой игрой волн, светом и ритмичным шипением, с каким волны накатывали на берег.

Воэн, должно быть, задремала, потому что вдруг разом очнулась. Что это? Определенно до нее донеслись какие-то звуки, голоса. Неужели остальные тоже спешат на пляж?

Делия недоверчиво прищурилась, вглядываясь вдаль. Там, перед входом в бухту, маячило что-то похожее на рыболовное судно. Как долго оно там пробыло? А шум, который девушка слышала, оказался плеском весел и мерным скрипом уключин. В бухту держал курс ялик с двумя мужчинами на борту.

Господи, неужели она впуталась в какую-то историю с контрабандистами? Делия слышала об итальянских бандитах, и перед мысленным взором возникли гангстеры в больших черных шляпах, перестрелки в узких переулках Неаполя. Мафия. Что ей делать? В данный момент камень, пожалуй, скрывает ее из виду, но как только лодка причалит, моряки заметят случайного свидетеля. Не перебраться ли потихоньку на другую сторону камня и не дать ли деру?

Да и вообще ее попросту раздражали и лодка, и эти люди, подплывающие к берегу все ближе и ближе. Независимо оттого, кто они и чего хотят, их появление нарушило ее утреннее умиротворенное состояние.

Ялик был всего в нескольких ярдах от берега, когда один из мужчин стал сушить весла, а второй выпрыгнул из лодки. Он повернулся, что-то говоря своему товарищу, и по воде разнесся смех. Затем человек зашлепал по мелководью к берегу.

«Заметил ли он меня?» — задалась вопросом Делия. Да, певица была в этом совершенно уверена: незнакомец давно, с самого начала знал о ее присутствии.

Вот послышался его голос, все еще смеющийся, — он говорил что-то по-итальянски. Господи, что это на нем напялено? Драные шорты и цветастая рубашка.

— Доброе утро! — Теперь «контрабандист» говорил по-английски. Интересно, итальянские бандиты говорят по-английски?

Он шагал к ней, приветственно протягивая руку.

— Вы, должно быть, из английских гостей, проживающих на «Вилле Данте». Это ведь пляж «Виллы Данте», не так ли? Рад вас приветствовать.

— Что вы здесь делаете? Это частный пляж.

Конечно, глупый вопрос. Воэн совершенно ясно поняла, что этот человек здесь делает. «Цветастая рубаха» был тем самым таинственным четвертым, как и она, прибывшим сюда по приглашению Беатриче Маласпины.

Люциус увидел женщину с темными, отливающими рыжиной волосами, гордым носом, чуть тронутой загаром кожей и красивой фигурой. Незнакомка взирала на него с самым недружелюбным выражением. Говорила сердито и вызывающе, должно быть, он ее напугал, этаким вот образом возникнув из моря.

Сдвинув на лоб темные очки, Делия смотрела прямо на него. На лице ее не было улыбки, а во взгляде — женского отклика ему как мужчине; всего лишь прямой, оценивающий взгляд. Ястребиный, без намека на гостеприимство.

— Вы увидели яхту из окна и пришли узнать, в чем дело?

— Нет, я уже была на пляже.

— Я видел, как вы спали. Надеюсь, не провели всю ночь на песке?