Вилла в Италии - Эдмондсон Элизабет - Страница 14

— Что, нам нельзя пойти? — спросила Джессика.

— Я не думаю, что это связано с правом собственности, — скорее, она беспокоится о нашем здоровье.

Бенедетта потыкала Делию в грудь, издавая отрывистые звуки.

— Особенно для тебя. Она заметила, что ты кашляешь.

Новый поток итальянских слов излился из уст прислуги, сопровождаемый обильной жестикуляцией. Наследница пожала плечами:

— Она меня не поняла. Придется самим отыскать дорогу. Giardino. [12]

Новая серия неодобрительных взглядов из-под сдвинутых бровей, но наконец, итальянка нехотя махнула в сторону ступенек, а затем драматически изобразила трясущегося от холода человека, обхватив себя руками и яростно похлопывая по бокам.

— Она хочет, чтобы ты надела куртку или жакет, — догадалась Джессика. — Не нужен итальянский, чтобы это понять.

— По сравнению с Англией… О, ладно, вижу, ты сейчас тоже начнешь суетиться.

Однако, оказавшись на открытом воздухе, Делия обрадовалась, что набросила на плечи кофту: воздух был прохладен, и свежий бриз не имел ничего общего с жарким южным ветром накануне. Мелдон быстро натянула джемпер поверх рубашки и сунула ноги в непрезентабельные кеды.

Девушки вышли под колоннаду, щурясь от яркого солнца.

— Тут настенная роспись, — удивилась Джессика, останавливаясь, чтобы получше рассмотреть.

Воэн уже сбегала по ступенькам в сад, горя желанием поскорее добраться до моря. Так нелепо, точно ребенок в начале каникул, переполненный восторгом, жаждущий только одного — поскорее оказаться на пляже. Она обернулась и бросила на фрески беглый взгляд. Однако потом вернулась, поднялась по ступенькам и вгляделась получше. Краски выцвели, но грациозные очертания трех женщин в струящихся одеяниях среди буйной листвы и цветов привели ее в восторг.

— Похоже, фрески действительно очень старые, — предположила Джессика. — Или просто выгорели на солнце, как ты думаешь? Что за слова написаны там, в волнистых флажках? Это по-итальянски?

— На латыни. Sapientia, Gloria Mitndi и Amor. — Она указала поочередно на каждую фигуру: — Мудрость. Мирская Слава, то бишь власть и влияние, и Любовь.

— Значит, это не три грации. Должна заметить. Мудрость выглядит очень самодовольно.

— А Любовь и того хлеще. У нее вид как у кошки, которая слизала сметану.

— А Мирская Слава напоминает мне миссис Рэдберт в актовый день. [13]

Уж их-то директриса знала все о власти и влиянии и, возможно, о мудрости. Но вот любовь никогда не водила дружбу с этой суровой женщиной, подумала Делия. Она рассмеялась своим мыслям; Джессика права: Мирской Славе не хватает только магистерской мантии, чтобы стать вылитой миссис Рэдберт.

Раскинувшийся перед домом сад был запущенным английским парком с тропинками, окаймленными живой изгородью, и заброшенным фонтаном в центре.

Мелдон остановилась под широколистным деревом.

— Смотри, это же фига, инжир. Взгляни на листья — ты когда-нибудь видела такие? Точь-в-точь как на картинках из Библии. Даже не осознаешь, насколько они подходят для этой цели, пока не увидишь их воочию, ты согласна? По-моему, эта тропинка должна вывести нас к морю.

— Через оливковую рощу. Подумать только, в это же время на прошлой неделе мы были в сыром и промозглом Лондоне, а сейчас… — Делия обвела рукой вокруг. — Вот это все… Просто рай. И я чувствую запах моря.

— Ни Джайлза Слэттери, ни Ричи.

— И никто не знает, где я, кроме старого чопорного Уинторпа, а он умеет держать язык за зубами. Даже мой агент, который будет в ярости, когда узнает, что я смылась.

Теперь они шагали по сосновой роще, среди японских зонтичных сосен, отбрасывающих к ногам кружевную тень. Земля была покрыта мелким, похожим на пыль песком и усеяна хвойными иглами и шишками, а в воздухе стоял запах смолы. Какое поразительное ощущение — выйти из лесного сумрака на яркий солнечный свет и обнаружить расстилающееся перед тобой море! Переливающееся, лучезарное, бирюзовое под ярко-синими небесами!

Воэн остановилась, не в силах отвести глаз. Света было столько, что, казалось, его не вынести; от этой красоты и безмолвного совершенства перехватывало горло. На дереве, прямо за спиной, какая-то пташка изливала душу в песне.

— Совершенство в чистом виде, — блаженно вздохнула Джессика. — Маленький пляж, абсолютно уединенный. С красивыми камнями. Ведь это великолепие, само совершенство, не правда ли?

— Здесь каменные ступеньки, они ведут вниз, в бухточку, — отозвалась Делия, уже спускаясь. — Здесь скользко, ступай осторожно!

Воэн была буквально пьяна от красок, света и красоты этого места.

— Навес из ветвей деревьев, валуны, чтобы было к чему привалиться, и эксклюзивный пляж для частного пользования. Какая счастливица была эта Беатриче Маласпина, что жила в таком месте! Какая жалость, что еще не сезон купаться!

— Неизвестно, как долго мы здесь пробудем, — резонно заметила Джессика. — Разве итальянские юристы не славятся своей медлительностью? Средиземноморское чувство времени, или, вернее, его отсутствие. Что до меня, то я, глядя на это, чувствую, что могла бы остаться здесь навсегда. — Мелдон помолчала. — Ты же, конечно, нет — ведь тебя ждет музыка.

Она присела на камень, закатала штанины, стащила кеды и зашлепала к воде.

— О работе я стану волноваться, когда подлечу бронхит, — отозвалась Делия. В самом деле, не хотелось тревожиться из-за работы — при одной только мысли о ней вновь одолевал кашель. — Кроме того, я удивилась бы, если бы в таком доме, как «Вилла Данте», не оказалось фортепьяно. Я привезла с собой кое-какие ноты.

— Вода холодновата, — объявила Джессика, болтая пальцами в крохотных, ласково плещущих волнах. — Впрочем, примерно как в Скарборо в июле, а я там купалась в это время.

— Надеюсь, ты не собираешься купаться?

— Почему бы нет, если погода продержится такой же теплой? Хотя ты, с твоим бронхитом, даже не думай. Пошлепать ногами по воде — это максимум, что ты сейчас можешь себе позволить.

— На мне чулки. — И почему она не надела слаксы, как Джессика?

— Никто не смотрит.

Тоже верно. Делия задрала юбку и расстегнула подвязки. Аккуратно скатала и сняла чулки, уложила их на гладкий камень и спустилась к воде.

— У нас все пятки будут в песке, а обтереться нечем, — заметила она, оживая, тем временем как прохладная вола лизала ей лодыжки. — Блаженство.

Воэн смотрела на искаженные прозрачной сине-зеленой водой очертания своих пальцев, которыми возила в песчаном галечнике. Потревоженный косяк крохотных рыбок метнулся в сторону.

— Как странно, — проговорила она, когда подруги уселись на камне и стали вытирать ноги носовым платком Джессики, — гостить в доме в отсутствие хозяев. Мне так и кажется, что Беатриче Маласпина вдруг войдет в столовую и спросит, хорошо ли нам спалось и есть ли у нас в комнатах все необходимое.

— Пусть лучше не входит. Привидение — это уже слишком.

— Интересно, кому сейчас принадлежит дом?

— Тебе, наверное. Таинственная Беатриче Маласпина могла отписать его тебе в своем завещании.

— С какой стати?

Девушки сидели в уютном молчании, слушая веселое щебетание птиц в кронах ближних деревьев и крики чаек над морем.

Делия подняла лицо к солнцу.

— Не могу поверить, что так тепло. Больше не слушаю эту Бенедетту с ее страхами. И заметь, путеводитель тоже настроен скептически в отношении итальянской погоды, которая, по словам автора, полна неприятных сюрпризов для неосмотрительных путешественников. Он рекомендует теплое нижнее белье и толстые пальто вплоть до самого мая, так как погода на большей части Италии может быть на удивление неуютной.

— Старый зануда.

— Этот автор напоминает мне отца — ты же знаешь, как он подозрительно относится к теплу, солнечному свету и вообще всякой радости. По его мнению, все это ведет к расхлябанности и уходу энергии из ума и тела. А еще в Италии пьют вино — какой ужас!