Победитель остается один - Коэльо Пауло - Страница 64

Габриэла выпивает шампанское и заказывает еще одну порцию. Если андрогин исчез, как говорится, с концами, расплатиться она не сможет — нечем. Ну и ладно. От выпитого исчезают ее сомнения, прибывает уверенности в себе, и пугает теперь лишь, сможет ли она попасть на праздник и выполнить свои обязанности.

Нет, она уже не та девочка из американского захолустья, которая боролась за свое место под солнцем — и никогда уже больше ею не будет. Она идет вперед, еще один бокал — и вот она уже не страшится неизведанного и неведомого, а опасается, что так и не получит шанса понять, что все-таки значит — быть здесь. Ее приводит в ужас мысль, что в любую минуту все может перемениться разительно. Как сделать так, чтобы сегодняшнее чудо продлилось хотя бы до завтра? Как получить хоть самые ничтожные гарантии того, что все посулы и обещания, прозвучавшие за последние несколько часов, будут выполнены? О, сколько раз уже стояла она перед заветными дверями, мысленно обозревала фантастические перспективы, целыми днями и неделями мечтала о возможности преобразовать свою жизнь до неузнаваемости — и все для того, чтобы убедиться: телефон не звонит, забытое CV валяется в углу, режиссер, извиняясь, сообщает, что нашел более подходящую исполнительницу, «хотя ты тоже очень талантлива и не должна отчаиваться…». Жизнь пробует и испытывает волю людей на разные лады: то сделает так, чтобы ничего не Происходило вообще, то обрушит на тебя все сразу и одновременно.

Вошедший в бар мужчина не спускает глаз с нее и со второго бокала на столе. Ах, если бы он решился подсесть! С самого утра ей не с кем было поговорить о том, что происходит. Несколько раз порывалась позвонить домой, но спохватывалась, что телефон остался в старой сумке и на нем сейчас, наверное, уже не осталось места для новых сообщений — столько эсэмэс прислали ей соседки по квартире, жаждущие узнать, где она, как она, добыла ли какое-нибудь приглашение, не хочет ли пойти с ними на третьеразрядную вечеринку, где тем не менее «может появиться такой-то».

Она не имеет права ничего никому рассказывать. Она сделала огромный шаг вперед и сейчас сидит одна в баре этого отеля, замирая от ужаса при мысли о том, что этот сон кончится, но зная, что она никогда уже не будет такой, как прежде. Она добралась уже почти до самой вершины: либо еще одно усилие, либо порыв ветра сбросит ее вниз.

Седеющий господин лет сорока по-прежнему здесь, пьет апельсиновый сок. На мгновение встретившись взглядом с Габриэлой, он ей улыбается. Она делает вид, что не замечает.

Почему она так боится? Потому что не знает, как вести себя в новых обстоятельствах. И помощи ждать не от кого: ей только отдают приказания, требуя выполнять их беспрекословно. Она чувствует себя как запертый в темной комнате ребенок, которому надо самому отыскать путь к двери, ибо кто-то очень могущественный зовет и требует повиновения.

Мысли ее прерывает появившийся у стола андрогин:

— Подождем еще немного. Только сейчас начинают входить.

Господин поднимается, кладет на стол деньги, идет к выходу. Он, вероятно, разочарован: может быть, ждал подходящего момента, чтобы подойти, представиться, познакомиться и…

— …поговорить. — Что?

Это слово вырвалось у нее непроизвольно. Бокал шампанского — и язык развязался сильнее, чем нужно.

— Нет-нет, ничего.

— Ну, так ты сказала, что хочешь поговорить о чем-то? О чем?

Темная комната. Никто не укажет девочке путь к двери. Это унизительно. Сделай же, что обещала себе несколько минут назад.

— Да, я хотела спросить, что я здесь делаю. Как мне освоиться в этом мире, который крутится вокруг нас и о котором я пока еще ничего не знаю? Все совсем не так, как казалось мне раньше: ты не поверишь, но когда ты ушел к фотографам, я вдруг почувствовала себя брошенной на произвол судьбы и испугалась. Я рассчитываю на твою помощь и еще хочу знать, нравится ли тебе твое дело?

Не иначе как некий ангел — любитель шампанского, без сомнения — подсказывает ей нужные слова.

Андрогин смотрит на нее удивленно: она что — на дружбу набивается? Почему она задает вопросы человеку, с которым знакома всего несколько часов? И — вопросы, на которые никто не осмеливается?

Никто не доверяет ему, потому что его не с кем сопоставить: он — нечто уникальное. И вопреки общему мнению — не гомосексуалист. Он просто утратил интерес к представителям рода человеческого. Обесцветил волосы, одевается, как ему всегда хотелось, весит ровно столько, сколько желает, знает, что производит на людей странное впечатление, но ведь он и не обязан всем нравиться, не правда ли? Если исправно выполняет свои обязанности.

А сейчас эта девушка желает проникнуть в его мысли. Понять, что он чувствует. Он протягивает руку к бокалу, ожидавшему его возвращения, и залпом выпивает шампанское.

Она полагает, должно быть, что он — из команды Хамила Хусейна, обладает определенным влиянием и надеется, что он ее поддержит и направит на первых порах. Да, он знает, какие шаги ей стоило бы предпринять, но его наняли на время кинофестиваля, строго очертив круг его обязанностей, и за пределы этого круга он выходить не намерен. Когда пройдут эти дни роскоши и гламура, он вернется домой, в свою квартиру в одном из парижских предместий, где соседи третируют его единственно по той причине, что его внешность не совпадает с теми образцами, которые установил в оны дни призыв какого-то сумасшедшего, крикнувшего: «Все люди одинаковы!». Нет, это не так. Все люди — разные, и право отличаться от других надо отстаивать до конца и не заботясь о последствиях.

Он будет смотреть телевизор, ходить за покупками в соседний супермаркет, покупать и читать журналы, время от времени позволять себе кино. Он пользуется репутацией ответственного человека, и потому ему время от времени будут звонить агенты, подыскивающие «сотрудников с опытом работы в индустрии моды» — надо уметь одевать моделей, подбирать аксессуары, сопровождать тех, кто еще не освоился и не знает, как себя вести, предостерегать их от ошибок, объяснять, что делать можно, а чего — ни в коем случае нельзя.

Да, у него тоже есть мечты. Я — единственный, повторяет он себе. Я счастлив, потому что мне нечего больше ждать от жизни: ему уже сорок, хоть он и выглядит гораздо моложе. Да, он пытался сделать карьеру модельера, но не нашел пристойной работы, рассорился с теми, кто мог бы оказать содействие, вот и получилось так, что больше ничего от жизни ждать не приходится, хотя он образован, обладает прекрасным вкусом и железной самодисциплиной. Он уже больше не верит, что кто-то взглянет, как он одет, и скажет: «Фантастика! Нам с вами надо поговорить!» Были у него одно-два предложения работать моделью, но — сто лет назад, и он отверг их, потому что не вписывались в его «жизненный план», отверг и не жалеет об этом.

Он сам шьет себе одежду из тканей, что остаются в ателье hautecouture.Здесь, в Каннах он работает еще с двумя людьми, сумевшими вскарабкаться на вершину — они, вероятно, неподалеку от девушки, которая сейчас сидит напротив. Девушке этой выпала редкостная удача, а он, сколь бы ни был уверен в том, что жизнь несправедлива, не должен давать волю зависти или упиваться горечью разочарований — надо выкладываться полностью, иначе больше не пригласят в ассистенты режиссера.

Разумеется, он счастлив, как всякий, кому ничего не надо, кто ничего не желает. Взглянув на часы, он говорит:

— Ну, пойдем. Сейчас — самое время. Как-нибудь в другой раз поговорим.

Расплачивается, просит копию счета — потом, когда Дни роскоши и гламура минуют, ему предстоит отчитаться за каждый потраченный цент. За соседними столиками кое-кто делает то же самое. Надо поторапливаться, говорит он, чтобы не смешиваться с толпой, которая сейчас нахлынет. По вестибюлю отеля они доходят до коридора; спутник Габриэлы протягивает два билета, бережно хранимые в кармане: как бы то ни было, важная персона никогда не станет морочить себе голову такими мелочами — на то есть ассистент.