Развеянные чары - Тернер Дебора - Страница 12

А что будет, если память вообще не вернется к ней? Как она проведет остаток жизни? Липкий ужас заставил ее содрогнуться даже под горячей водой.

Нет, она должна выстоять! Надо уйти отсюда, уйти от Коннора Брендона, вернуться в реальный мир, ключи от ее памяти спрятаны именно там, она уверена! Здесь, в этом странном и красивом доме на берегу океана, она навсегда останется заколдованной принцессой, не помнящей даже своего имени.

Она энергично растерлась полотенцем и вышла из ванной. Что-то валялось на полу, и Линда торопливо подняла эту вещь. Косметичка, а в ней портмоне. Наверняка здесь есть что-то из ее прошлой жизни, она не может этого не вспомнить…

Золотые кредитные карточки, чековая книжка. Линда со слезами смотрела на свою собственную подпись и не узнавала ее. Водительские права. Судя по фотографии — ее собственные. Отлично. Ей двадцать восемь лет и она родилась шестнадцатого ноября.

Не густо, надо признать. Линда Чериш путешествовала явно налегке.

Разочарование было таким сильным, что силы вновь стали оставлять ее. Тогда Линда с неожиданной силой громко произнесла:

— Прекрати! Прекрати немедленно.

Она вернется домой — и все станет на свои места. Там множество вещей, самых обычных и таких незаменимых, она увидит их и все вспомнит. Сегодня же она уйдет из этого дома и отправится к себе.

Линда одевалась, твердя эти слова как молитву. Дома могут быть старые письма, книги, картины, музыка — все это не может не сработать.

А если не сработает?

В горле стало сухо, коленки противно задрожали, но Линда опять прикрикнула на себя. В этом случае она пойдет к врачам. Наркотики, лекарства, гипноз, все, что угодно, но она не сдастся, пока не вернет себе — себя.

Кремовая блузка и джинсы завершили нехитрый туалет, волосы подсохли, и Линда в недоумении остановилась перед зеркалом. Как она их укладывала? К счастью, руки все помнили сами, без участия калеки-разума. Это оказалось очень просто, надо было всего лишь перестать напрягаться и вспоминать.

Последний взгляд в зеркало ее полностью удовлетворил. Холодная, спокойная, подтянутая — никакой чувственности, никакой, упаси Боже, сексуальности, только готовность действовать.

Линда аккуратно заправила постель. Что-то блеснуло на полу. Наклонившись, она с изумлением увидела тонкую золотую цепочку. Пожав плечами, Линда надела ее на шею и отправилась вниз.

Коннор столкнулся с ней в коридоре, окинул долгим оценивающим взглядом и коротко сообщил:

— Я приготовил тебе завтрак.

В его глазах Линда прочла много больше, и это ее почему-то обрадовало. Дальше произошло совсем неожиданное. Золотистые глаза сузились, сильная рука метнулась к ее горлу. Линда увернулась, но другой рукой Коннор намертво стиснул ее плечо и добрался-таки до цепочки. Он молча и деловито снимал ее, а потрясенная Линда наконец смогла выпалить:

— Что ты, черт подери, делаешь?!

Он процедил сквозь зубы:

— И что ты за человек? В моем доме, после ночи, проведенной со мной, ты не будешь носить вещи, которые дарил он! Эта цепь не коснется кожи, которую я целовал, груди, которую я ласкал, горла, которое шептало мое имя, мое, Линда! Это мои руки обнимали тебя в момент наивысшего экстаза, и я не позволю тебе, слышишь! Пусть эта штука упокоится там, где ее место, — в прошлом!

Ее удивила и испугала страстность его слов. Сейчас Коннор Брендон не выглядел хладнокровным и жестоким монстром.

А что, если он ее похитил? Накачал наркотиками, собрал вещи в сумку и привез сюда, зная, что она может потерять память?

— Что ты… Как ты можешь…

— Разумеется, могу. Я хочу тебя, очень хочу, но не желаю быть просто заменой человеку, которого ты не можешь добиться, потому что он мертв.

— Коннор, я хочу домой.

Золотые глаза вновь поменяли свой цвет и выражение. Теперь в них не было ни злобы, ни высокомерного презрения. Осталась легкая насмешка, некоторое превосходство, но не более того, а еще осталось желание. Именно желание в его глазах пугало и будоражило Линду, заставляло держаться настороже и строить самые безумные фантазии относительно того, что собирался и собирается сделать с ней Коннор Брендон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сильные пальцы неожиданно стали очень нежными, почти невесомыми. Голос стал тише и задумчивее.

— Не бойся так, сладкая моя! Разве прошлой ночью ты не поняла, что бояться нечего? А если и не поняла — я готов в любой момент подтвердить это. Всеми доступными мне средствами. Я согласен доказывать это день и ночь, пока ты не поверишь мне окончательно, королева. Пойдем, завтрак остынет.

На кухне мирно булькал кофейник и пахло свежими булочками. Наверное, весь этот дом был специально выкрашен в золотисто-медовый цвет, удивительно мягкий и спокойный, уютный и расслабляющий. Линда зачарованно оглядывалась, а Коннор негромко спросил:

— Ты как любишь яйца?

— Я не знаю.

Коннор Брендон скрыл от нее мрачную и циничную ухмылку. Молодец баба! Он был уверен, что тут она проколется, на мелочах ведь обычно и попадаются, но Линда Чериш и тут была на высоте. Похоже, она готова играть всерьез. Амнезия — удобная вещь, особенно если твое прошлое таит в себе пару-тройку неприятных моментов. Или если тебе есть что скрывать.

— Что ж, тогда яичницу. Как и мне.

— Спасибо.

Когда она это придумала? Мозгов Линде Чериш не занимать, но ведь надо было так быстро сориентироваться… Скорее всего, это случилось утром. Она проснулась, увидела его рядом с собой и застыдилась содеянного. Всегда такая сдержанная, все контролирующая, все знающая — и такое грехопадение!

А он-то, несчастный дурак, думал, что выиграл свой главный приз! Был уверен в этом. После такой-то ночи!

Линда превзошла все его ожидания и надежды, оказалась куда более ярким бриллиантом, чем он думал. Ее женственность, чувственная красота и грация, ее страсть ослепили Коннора, едва ли не впервые заставив его забыть о самоконтроле и спасительном цинизме. В эту ночь он любил женщину по-настоящему. Наверное, именно поэтому утром его ждала такая расплата. Искренние чувства всегда наказуемы.

Даже и сейчас ничего у него не прошло. Пыл не остыл, но возрос, ибо теперь Коннор Брендон знал, что теряет. И все же он не должен забывать одну очень важную вещь: Линда Чериш опасна.

— Линда… Тост готов… Послушай меня. Если ты не хочешь продолжать наши отношения, просто скажи об этом. Будь честной со мной.

— Я не хочу никаких отношений. Извини, если говорила другое. Я действительно не помню.

Никогда в жизни ему не хотелось ударить женщину, а вот сейчас он чувствовал, что мог бы убить Линду. Ни одна женщина не смела так обращаться с Коннором Брендоном.

Он справился с собой.

— Забудь об этом.

Коннор никогда не строил лишних иллюзий. Он прекрасно знал, что родился на свет с внешностью, которая влекла к нему женщин еще в те годы, когда его счет в банке даже не был открыт. Женщины так устроены — они ищут защитника, самца, а Коннор Брендон вполне и с лихвой удовлетворял эти мечты.

И только Линду Чериш не интересовал ни он сам, ни его способность защитить и обогреть. Она всегда была сама по себе, Снежная Королева, красавица и умница, сильная, прямая и несгибаемая, словно стальной клинок.

— Кофе с молоком? Сахар? Что ты предпочитаешь?

— Я не помню.

Вопреки злости, вопреки азарту охотника, он уловил тоскливый ужас в ее голосе и страстно захотел избавить ее от этого страха. Черт, а что, если все правда?

Или она просто таким образом пытается защитить свое неостывшее чувство к погибшему мужу? Раньше Коннор Брендон старался не иметь дело с женщинами, которых не мог заполучить. К таким принадлежали, как правило, верные жены. Их он уважал.

Но Линда Чериш не может хранить верность тому, кто уже мертв, тем более тому, кто предал ее при жизни. Коннор был свидетелем мерзких разоблачений Пенни, он видел реакцию Линды, а уж в людях он разбираться умел. Она была оскорблена и унижена, на ее глазах разбился миф, питавший всю ее одинокую жизнь. Такое не прощают.