Сабрина - Делински Барбара - Страница 4

— Скажите, что нужно делать, — произнес он с таким отчаянием в голосе, что она улыбнулась. — Я никогда не нянчил детей.

Однако, когда ребенок оказался у него в руках, он довольно быстро сообразил, как надо правильно его держать.

— Ники так мало надо, — сказала женщина. — Нужно, чтобы кто-то был рядом. Тот, кто любит его.

Дерек прижал ребенка к груди, а потом склонился к нему. Почему, интересно знать, ему так приятно сжимать малыша в своих объятиях? Что его так притягивает к мальчику? Исходящий от него сладкий запах — или примешивающийся к нему нежный и тонкий аромат духов его матери? Или, быть может, его привлекает беспомощность этого крохотного существа? Или всё дело в том, что ему, Дереку, пришла пора обзавестись такой же теплой и живой крохой, которая будет принадлежать только ему одному?

Если Ники и осознал, что оказался в руках незнакомого человека, то никак этого не продемонстрировал — даже не пискснул. Зато у Дерека появилось странное ощущение, что прижимая младенца к груди, он делает что-то по-настоящему доброе и нужное. Повернувшись к Сабрине, он заметил, что она пристально на него смотрит. Дерек замер, боясь перебить ее, упустить хотя бы слово из мысленнго послания, адресованного ему.

«Спасибо тебе за то, что ты его принял. Большинство людей его сторонится, но я очень люблю Ника. И делаю для него все, что в моих силах. Господь свидетель, как я стараюсь быть ему полезной».

Сабрина отвернулась и стала смотреть на раскинувшийся внизу парк. Потом, словно вспомнив о чем-то важном, забоченным видом посмотрела на часы.

— Боюсь, вам пора уходить, — пробормотала она, проживая к Дереку руки, чтобы забрать у него ребенка. — С минуты на минуту должен вернуться муж.

Дерек подержал малыша еще долю секунды, всмотрелся на его безучастные ко всему на свете глаза и тяжело вздохнул. Передавая ребенка матери, он коснулся тыльной стороной руки мягких, как пух, волос Николаса.

— Он и впрямь у вас особенный, — заметил он.

Она кивнула.

Дерек встретился с ней взглядом. Сначала он хотел спросить, будет ли она участвовать в съемках его сюжета, но потом передумал. К чему лишние слова? Сабрина уже все для себя решила. Он мог как угодно ее обхаживать, льстить ей, прибегать к любым аргументам, которые имелись в его арсенале репортера, но заручиться ее согласием на интервью ему вряд ли бы удалось. В каком-то смысле он был этому даже рад. Ведь должно же быть у человека что-то глубоко личное, принадлежащее ему одному — какой-нибудь секрет, который грел бы ему душу. По мнению Дерека, таким секретом стало его знакомство с Сабриной и ее ребенком. Он хотел навсегда сохранить эту женщину в своей памяти — ее и маленького Николаса, которого она прижимала к своей груди. Они оба были особенными — как говорится, не от мира сего.

Надежно запрятав эти воспоминания в потаенный уголок своего сознания, Дерек попрощался и направился к двери.

1

Парксвилл, располагавшийся в лесистой части графства Беркшир, был выстроен в традиционном для усадеб Новой Англии стиле и со стороны выглядел довольно привлекательно. Сложенное из потемневшего от времени кирпича трехэтажное здание с множеством островерхих башенок и чердачных оконцев на серой, крытой шифером крыше наминало постройку старинного провинциального колледжа.

В отличие от последнего, впрочем, стены Парксвилла были увиты плющом. Сходство с колледжем становилось еще меньше, когда взгляду наблюдателя открывались рожевые вышки, окружавшие здание по периметру. Подавив усилием воли охватившую ее при виде вышек дрожь, Сабрина подняла повыше воротник пальто и, постукивая каблучками сапог по покрывавшей подъездную дорожку ледяной корке, прошла ко входу в здание. Поднявшись по ступенькам и распахнув самые обычные на вид дубовые двери, она оказалась в небольшом помещении со своеобразным аквариумом, где за пуленепробиваемыми стеклянными стенами находились три представителя власти, одетые в защитного цвета униформу.

Подойдя к «аквариуму», она приблизила лицо к вмонтированному в стеклянную стенку переговорному устройству и, стараясь говорить ровным, спокойным голосом, роизнесла:

— Меня зовут Сабрина Стоун. Я приехала повидаться с Дереком Макгиллом.

Пожилой охранник, сидевший за столом по ту сторону стеклянной стены, окинул ее понимающим взглядом, в котором не было и намека на недоброжелательство или злорадство, и официальным, лишенным каких-либо эмоций голосом спросил:

— Он вас ждет?

— Нет.

Располагавшийся по правую руку от пожилого охранник помоложе принялся неторопливо перелистывать толстую книгу с записями посещений, что-то при этом буркнув своему напарнику. Пожилой, повернувшись к переговорномутустройству, спросил:

— Вы его родственница?

Она покачала головой.

— Адвокат?

— Нет. Просто знакомая, — сказала женщина.

Второй охранник разгладил ладонью нужную страницу книги и принялся водить пальцем по строчкам. Оторвавшись на секунду от этого занятия, он снова что-то сказал пожилому. Тот, обращаясь к Сабрине, в свою очередь произнес:

— Вашего имени в списке посетителей нет.

Она ничего не знала о списке посетителей. В сущности, она вообще не имела никакого представления о том, как проходят свидания в тюрьме. Выяснила только по телефону время посещений — и приехала.

Решение навестить Дерека пришло неожиданно. Сабрина часто вспоминала о нем в течение полутора лет, которые миновали с тех пор, как они познакомились на крыше ее пентхауса. Она была не прочь с ним повидаться, но для этого ей не хватало мужества — не говоря уже о том, что до самого последнего времени она не видела для этого никакой возможности.

— Означает ли это, что я не смогу его увидеть? — спросила она, нервно теребя ремешок сумочки.

— Это означает, что нам предстоит навести кое-какие справки. — Пожилой охранник кивком головы указал на длинную деревянную скамью, стоявшую справа от входа. — Посидите там. Мы известим вас о результатах.

Сабрина подумала, что процесс выяснения ее личности может затянуться, и запротестовала:

— Но у меня очень мало времени. Сегодня вечером я должна вернуться в Нью-Йорк.

Охранник, не разжимая губ, снова кивком указал ей на скамью.

Сабрине меньше всего хотелось выяснять отношения с охранником и привлекать к своей особе чрезмерное внимание, поэтому она подчинилась. Усевшись на скамейку, она, чтобы забыть о неприятном сосущем ощущении в желудке и немного успокоиться, занялась наблюдениями.

Это не принесло ей желанного успокоения. Во-первых, интерьер здания был далеко не столь привлекательным, как его фасад, и навевал на нее тоску, а во-вторых, Сабрину нервировали пристальные взгляды охранников, которые те время от времени бросали в ее сторону. Пока она дожидалась решения своей судьбы, в вестибюль вошло несколько человек. Каждого из них охранники о чем-то спрашивали, после чего, открыв одну за другой три зарешеченные двери, пропускали внутрь. Все эти люди были такими грубыми и мрачными на вид, что Сабрину охватил озноб при мысли о том, что Дерек днем и ночью находится в окружении подобных субъектов.

Она опустила глаза и сосредоточила внимание на своей замшевой юбке, ручного плетения кожаном пояске и мягких складках пушистого свитера, который этот пояс перехватывал в талии. Потом она стала рассматривать свои аккуратно подпиленные ногти, флорентийской работы обручальное кольцо на пальце и стильные золотые часы, украшавшие ее запястье. Все эти вещи связывали ее с иным, куда более комфортным и привычным миром, и Сабрина, глядя на них, могла хотя бы на время отвлечься от окружавшей ее гнетущей обстановки.

Хуже всего было ожидание, которое превратилось для нее в настоящую пытку. Прошло пять минут, десять, четверть часа… Каждая прошедшая минута заставляла ее все больше думать над тем, что она совершила, и думы эти были не из приятных. Необходимость ждать и размышлять убивает всю прелесть импульсивного поступка, который по прошествии времени чаще всего кажется неразумным, если не безумным.