Сабрина - Делински Барбара - Страница 28

Дерек склонил голову и уже хотел было запечатлеть у нее на лбу поцелуй, как в этот момент раздался грозный крик охранника:

— Макгилл!

Дерек едва слышно выругался, тем не менее опустил руку с ее плеча и уселся на лавке прямо.

— Дерек! — взволнованно прошептала Сабрина. — Я никому еще не говорила того, что сегодня рассказала тебе.

Он уже догадался об этом по тому, как она торопливо выговаривала слова, а в промежутках жадно, будто ей трудно было дышать, втягивала в себя воздух. Правда, он никак не мог понять, почему она не рассказала об этом мужу, но спрашивать не стал. Ему вообще не хотелось лишний раз вспоминать о существовании Николаса Стоуна.

— Ты можешь доверить мне все свои тайны, — тихо сказал он. — Я пойму. Я хорошо знаю, что такое рухнувшие мечты.

— Твои мечты не рухнули, они лишь ждут до лучших времен. Скажи, Дерек, о чем ты мечтаешь?

— В данную минуту? Об ореховых трубочках из кондитерской миссис Филдс.

Сабрина улыбнулась. Подумать только: Дерек позволил себе пошутить! Это произошло впервые. Как говорится, прогресс был налицо.

— Я хотела бы узнать о твоих мечтах в более широком плане.

Дерек решил, что у Сабрины потрясающая улыбка. Чтобы увидеть ее вновь, он бы с радостью сделался хоть клоуном, но знал, что у него ничего не получится. Мечты у него тоже были невеселые и вряд ли бы смогли позабавить женщину.

— Я мечтаю об освобождении.

— А еще о чем?

— О мести.

Глаза Дерека в этот миг полыхнули таким зловещим огнем, что Сабрина невольно поежилась.

— Звучит жутковато.

Дерек пожал плечами. Он не хотел больше об этом говорить и вряд ли бы добавил к своему короткому заявлению хоть слово, если бы не заметил, что Сабрина основательно напугана.

— Беспокоиться не о чем, — сказал он, без особого, впрочем, миролюбия в голосе. — Это часть здешней ментальности. Заключенные только и делают, что строят планы мести своим врагам. Это дает им иллюзию власти над людьми и обстоятельствами. Но, по большому счету, это всего лишь игра.

— Толстый Фрэнк тоже играет в такие игры? Уж очень громко он орет…

— А как же! Я раздражаю его и других охранников тем, что слишком хорошо, по их мнению, раньше жил. По этой причине они всячески ко мне придираются и стараются прижать меня к ногтю. Парксвилл — их вотчина, и им кажется, что они контролируют здесь всех и каждого. — Помолчав и обдумав свои слова, он с мрачным видом произнес: — Впрочем, почему «кажется»? Они и вправду держат здесь все под контролем. А то обстоятельство, что они могут унизить меня, известного в прошлом тележурналиста, лишь поднимает их в собственных глазах.

— Хорошо еще, что ты никогда не делал репортажей о работе тюремных охранников, — сказала Сабрина.

— Почему же не делал? Делал. У меня был репортаж о бюрократизме в государственных тюрьмах штата Индиана. Там и охранникам тоже досталось по первое число.

— А здешние охранники об этом знают? — шепотом осведомилась Сабрина.

— Знают. У меня такое впечатление, что у них имеется видеопленка с записью моего репортажа, которая кочует от одного к другому.

— Мне кажется, это не слишком этично с их стороны.

— В тюрьмах нет места этике.

— Здесь, наверное, и черный рынок имеется?

— Да.

— И что же там продают?

— Все, что заключенные не могут получить на законных основаниях.

— Даже наркотики?

— И множество других вещей.

— Это каких же?

— Тебе будет неприятно об этом слушать, Сабрина. — Дерек прищурился. — Кстати, почему ты задаешь так много вопросов? Неужели тюремная жизнь до такой степени заинтересовала тебя?

Сабрина пропустила его вопрос мимо ушей и сказала:

— Я не вижу на тебе новых шрамов. Неужели благоразумие восторжествовало и ты решил не принимать больше участия в драках?

— В прошлый раз я не дрался. Наоборот, пытался остановить драку, — криво усмехнувшись, произнес Дерек.

— А вообще-то драки здесь часто случаются?

— Да. В тюрьмах полно озлобленных людей. А от озлобленности до насилия — один шаг.

— Что предпринимает администрация, когда начинается драка?

Дерек откинулся на спинку скамейки, вытянул ноги и скрестил их в щиколотках.

— В некоторых случаях к участникам применяют дисциплинарные меры. Но обычно надзиратели делают вид, что ничего не случилось. Если драку затевает заключенный, который занимает в тюремной иерархии высокое место, его не трогают, поскольку опасаются беспорядков.

Сабрина исподтишка глянула на его суровый профиль.

— Ты принадлежишь к такого рода элите?

— Нет.

— Значит, у тебя нет определенного места в тюремной иерархии?

Дерек отрицательно помотал головой.

— Разве такое возможно?

— Возможно. Но за это, как и за все на свете, надо платить.

— И какова же цена?

— Одиночество.

Сабрина понимала, что он говорит в основном об одиночестве душевном, эмоциональном.

— Должно быть, выдержать такое не просто.

— Но я выбрал именно этот путь. Держусь особняком, стараюсь ни во что не вмешиваться. Короче говоря, делаю все, что в моих силах, чтобы уйти от действительности.

Сабрина отлично слышала крывшуюся в его словах горечь. Пытаясь отвлечь Дерека от неприятных мыслей, она нежно погладила его по руке.

— Что тебя здесь заставляют делать? — При этом она рассматривала его пальцы — длинные и сильные. — Грязи у тебя под ногтями нет, мозолей на руках — тоже.

— Я работаю в прачечной.

Сабрина была изумлена. Она полагала, что он сидит в офисе администрации и ведет отчетность или подшивает какие-нибудь дела. Но прачечная? Стоило только Сабрине представить себе горы грязного мужского белья, как ее стало подташнивать. С другой стороны, откуда ей знать, чем здесь занимаются заключенные? Может быть, другие виды работ еще хуже?

Дереке без труда расшифровал ее молчание.

— Моя задача — вынимать чистую одежду из сушилки и складывать ее в стопки.

— И сколько же часов в день это занимает?

— Четыре.

— Значит, свободное время у тебя все-таки остается, что ты еще делаешь?

— Считаю, сколько дней мне осталось до выхода из тюрьмы.

— Ну а кроме этого?

— Пересчитываю дырки от дротиков в стенах моей камеры.

Сабрина не обратила внимания на прозвучавшую в его голосе иронию и продолжала задавать вопросы.

— А какая она, твоя камера?

В его взгляде промелькнуло раздражение.

— К чему эти вопросы, Сабрина? Камера есть камера, ли ты думаешь, что на полу у меня иранский ковер, на стенах — итальянские шелковые обои, а в алькове стоит раскошная кровать с балдахином, то сильно ошибаешься. В камере у меня койка, книжная полка да стол. Унитаз еще имеется — а так больше ничего. Когда-то на всех этих предметах имелись казенные ярлыки с номерами, но теперь и их нет. Отвалились по дряхлости.

— Не сердись, Дерек. Никакого подвоха в моих вопросах нет. Просто мне любопытно.

Дерек нахмурился.

— Я тебе вопросов о твоей спальне не задаю.

— Хочешь — спрашивай. Ничего примечательного в ней нет. Я не дизайнер и не декоратор, поэтому она отделана профессионально, но без души.

Дерек уже сто раз пожалел, что упомянул о ее спальне. При мысли о том, что она проводит там ночи с мужем, у него сжимались кулаки. Незачем ему было заводить об этом разговор! Но тогда какого черта она гладила его по руке? После таких поглаживаний в голову бог знает что может прийти. И как только она этого не понимает? Походя его приласкав, она исчезнет, а он останется в тюрьме наедине со своими мыслями. И будет ждать ее возвращения — две недели, три… месяц, короче, вечность. Несмотря на свои разговоры о склонности к одиночеству, он уже сейчас чувствовал на своих плечах его непомерную тяжесть.

— Почему ты все время расспрашиваешь о моей жизни?

— Потому что ты — интересный человек.

Дерек криво улыбнулся.

— Мне кажется, что более неинтересного человека, чем я, сейчас не найти… Что с тобой, Сабрина? У тебя муж, ребенок, роскошные апартаменты в Нью-Йорке. Зачем тебе обременять свою память подробностями моей здешней жизни?