Мечты сбываются - Делински Барбара - Страница 18

Идемте. — Она повела его из одной комнаты в другую, останавливаясь в середине каждой, чтобы проникнуться духом этого места. Там, где шло активное строительство, им приходилось следить, куда они ступают, и Джон в основном шел впереди или вел ее за руку, присматривая, чтобы она не споткнулась.

Опираясь на руку Джона, Нина осознала, что ей приятно его прикосновение. Учитывая июньскую жару, она носила сарафаны. Как правило, это были яркие желтые платья, схваченные на талии широким кожаным ремнем так, чтобы чуть-чуть прикрыть колени. Рядом с Джоном, на котором были джинсы и рубашка с горизонтальными полосами, она выглядела девочкой.

В целях безопасности она не отставала от него: со всех сторон летели стружки и строительный мусор. Когда они выбрались на открытый воздух, Нина готова была отпустить его, но он не отходил! Держась друг за друга, они дошли до утиного пруда, где стояло первое здание.

Какое великолепное место! — произнес он. — Не понимаю, почему Джессика решила его бросить?

Ей пришлось. Она не в состоянии содержать такой дом, а мы не смогли найти ни одного покупателя, который мог бы позволить себе все это. И вот, чтобы не видеть, как разрушают дом те, кому нет никакого дела до великолепия Кросслин-Райз, она решила основать консорциум и сама вести переговоры с клиентами!

Разве им звонит не Картер, а она?

Нина обратила внимание на зловредную усмешку, мелькнувшую на его губах.

Всем заправляет Джессика! Картер вкладывает свои средства и проводит встречи, но решение всегда остается за ней.

Она снова посмотрела на дорожку.

Но они кажутся счастливой парой!

А они и есть счастливая пара.

Мне кажется, она беременна.

Нина уставилась на него. Джон казался вполне серьезным.

Откуда вы знаете?

У нее такой вид.

Вы имеете в виду сияющий? О господи, Джон, что за чушь!

Вовсе не чушь.

Когда женщина беременна, она чувствует себя больной. Потом она становится толстой и неуклюжей! И никакого сияния от нее не исходит!

С каким знанием дела вы об этом говорите, — заметил Джон, пнув упавший прут. — Вы же никогда не были беременны и не знаете этого чувства!

Нина засмеялась.

Можно подумать, что вы его знаете! Извините меня, Джон, но...

Я помню время, когда была беременна моя жена, — спокойно ответил он. Остановившись, он посмотрел куда-то вдаль и, казалось, перенесся на несколько лет назад. — Она не была по-настоящему счастлива от этого, а я был. Мне казалось чудом, что внутри ее зреет новая маленькая жизнь. Задолго до того, как ребенок начал шевелиться, я стал замечать, как меняется ее тело. Сначала грудь, потом талия, словом, все как у всех. Может быть, оттого, что процесс происходил в ней, ей трудно было оценить это. Я же с некоторого расстояния видел все прекрасно. Потом, когда я почувствовал, как ребенок шевелится в ее животе, все сфокусировалось на том факте, что там зреет мой ребенок. — Он сделал глубокий вдох и, удивившись, похоже, собственным словам, мельком посмотрел на Нину. — Простите. Я зашел слишком далеко. Это было невероятное ощущение.

Стоя рядом с ним, Нина чувствовала, как ее руки покрываются гусиной кожей.

Вы так рассказываете об этом, что меня в дрожь бросает.

Нина могла поклясться, что несколько мгновений назад уловила в глазах Джона какое-то необычное сияние, которое не могли замаскировать никакие очки.

Сейчас же взгляд Джона вновь стал вполне земным, обращенным на ее гусиную кожу.

Вам холодно?

Нет.

Но его руки уже массировали ее запястья, подбираясь все выше к плечам. Там он смущенно остановился и начал мягко разминать ее кожу, приговаривая при этом:

Плохо, что вы не хотите иметь детей! Из вас получилась бы хорошая мать!

Под воздействием его рук кожа Нины потеплела, и ей стало жарко.

Люди, напоминающие мне о детях, мне неприятны! — сухо проговорила она.

Я имел в виду беременность. Вы были бы прекрасной беременной женщиной!

Сердце Нины куда-то ухнуло.

Вы хотите сказать, округлой? — отшутилась она.

Нет. — Его глаза скользнули к вздымающейся при каждом вздохе груди. — Вы и теперь не худышка, но беременность вас украсила бы не полнотой, а чем-то иным!

Его глаза скользнули по ее животу, лаская его через тонкий шелк сарафана. В этом взгляде было что-то соблазнительное. Нина замерла, способная только дышать. Подняв глаза, Джон произнес:

Я все время думаю о вас, Нина! Не хочу, но думаю!

Нина замотала головой, но он шикнул на нее, как на ребенка, и она замерла.

Тихим низким голосом он медленно говорил:

Я все время вспоминаю тот поцелуй! Ах, как это было хорошо! Единственная проблема состоит в том, что он не затронул в нас ничего, кроме наших ртов!

Я знаю, — прошептала Нина.

Нежно поглаживая ее плечи, он большими пальцами чувственно скользил вверх и вниз под лямками ее сарафана.

Я все думаю, как было бы здорово коснуться и других мест вашего тела. Лежа в своей кровати вечерами, я мечтаю об этом, и мне от этого тяжело.

Дыхание ее остановилось, сердце бешено колотилось. Она резко тряхнула головой.

Что?

Не говорите так! — попросила она.

Этот разговор вас смущает?

Он меня волнует!

Вспышка в глазах Джона показала ей, как подействовали на него эти слова. Его большие пальцы начали интенсивно поглаживать ее под краем сарафана, настойчиво приближаясь к выпуклости ее груди.

Я хочу забраться подальше, — сообщил Джон. Легко и свободно он положил ее руки себе на плечи, освободив поле деятельности. Теперь он гладил ее уже под лифчиком, подбираясь к центру ее грудей.

Ее соски напряглись.

Джон! — тихо прошептала Нина, чувствуя, как по всему ее телу разливается жар. Едва не падая, она ухватилась за его бедра.

Нина, позвольте мне! — шепнул он, достигнув большими пальцами сосков. Он нежно поглаживал кожу сначала вокруг них, потом покачал оба вверх и вниз и наконец, нежно потер их.

Нина слабо вскрикнула. Ощущение пальцев Джона на ее сосках было настолько волнующим, что она невольно закрыла глаза.

С тихим стоном Джон подхватил ее, когда она качнулась к нему, обнял, прижал к себе и впился в ее губы поцелуем, влажным, глубоким и страстным. Она же, обхватив его шею и широко открыв рот, искала в нем поддержку, но ощутила его голод. Сейчас он не был ни жаден, ни высокомерен. Он целовал ее как человек, который хотел стать ей ближе.

Он прижал ее крепче, гладя ей спину. Его сдерживаемая сила передавалась ей через его бедра, грудь, руки...

Наконец он, прерывисто дыша, оторвался от ее рта, протянул руки и взял в них ее лицо.

Ну и что мне с вами делать?

Она не нашлась, что ответить.

Вы чувствуете, как сильно я вас хочу?

Она не так давно была без мужчины, чтобы не понимать, что означает твердость прикосновения его тела к ее животу. Не в силах оторвать от него взгляда, она кивнула.

И что? — разочарованно спросил он.

А то, что я не сплю с кем попало.

Я тоже.

Я не отношусь легкомысленно к занятию любовью.

Ятоже.

Значит, мы и не должны ею заниматься. Мы не подходим друг другу. Мы даже не нравимся друг другу. Но мы должны работать вместе.

Он долго смотрел на нее своими янтарными глазами, в которых по-прежнему читался голод.

Вы правы. — Он провел большими пальцами по ее щекам. — Но это никоим образом не уменьшает моего желания. Я никогда не хотел женщины...

Его прервал чей-то приближающийся громкий голос:

Эй, ребята, оторвитесь ненадолго от вашего важного занятия!

Нина, быстро обернувшись, проследила направление взгляда Джона и уставилась в удивленные глаза Картера Маллоя, направляющегося к ним от утиного пруда. Остановившись неподалеку, он грустно сказал:

Мне кажется, в этом воздухе есть что-то волшебное. Это заставило вас забыть, что вы абсолютно на виду! К счастью для вас, это всего лишь я! И я вас понимаю!

Нина почувствовала, что щеки ее покраснели, но она не вымолвила ни слова в свое оправдание и не сказала ничего Джону, когда тот медленно выпускал ее из своих объятий.