Эгнор - Крабов Вадим - Страница 22

Пообедали надоевшей уже кашей с копченым мясом и зеленью в виде дикого лука, запили цуркой и завалились на травке переварить все это. На часок, в тени густого куста, с надеждой поспать. Я лениво ковырял в зубах подобранной веточкой, выковыривая застрявшее между зубов жесткое мясо. Рон, по-моему, занимался тем же самым. Не смотрел. Глаза сами собой закрывались.

— Через неделю должна Агна вернуться, — вдруг лениво произнес Рон, явно ожидая продолжения беседы.

Мне было неохота разговаривать, но все же поддержал, чтоб не обидеть:

— Скучаешь?

— А у тебя там кто-нибудь остался? — вопросом на вопрос ответил Рон.

Я задумался. По жене не скучаю совершенно. Родители… по ним да, скучаю и переживаю, что они мучаются, вздрагивают от каждого звонка. Отец наверняка хмуро молчит и резко прерывает сетования матери, не каркай, мол, и курит чаще обычного. Мать ревет иногда по ночам, глотает горстями таблетки. Вечером, после работы срывает на отце раздражение от постоянной тревоги, закатывая скандал, или демонстративно молчит. А может, отец взял отпуск и живет в моей квартире, отвечая каждые полчаса на материны звонки, а в моем городе поднял на ноги все, что мог. Интересно, нашел ли он бумаги? Смотрел ли запись в компе? А друзья? Да были ли они у меня настоящие, чтоб в огонь и в воду? Не знаю. Лично я ни о ком из них не скучаю. Тем более о случайных подругах. Слава богу, детей не нажил. А может, вернусь, кто знает? Если предложат немедленно — откажусь, несмотря на любовь к родителям, а дальше… кто знает? Сейчас я просто тихо счастлив. Занимаюсь любимым, оказывается, делом, сыт, здоров. Бытовые проблемы не в счет. Эх, бабу бы еще. Да хотя бы женское общество помоложе Агны. Неподалеку. И бабу! Сколько можно-то?

— Да рассказывал же. По родителям только. Они переживают сейчас, места не находят… жалко их.

— У тебя братья, сестры есть?

— Нет.

— Тогда, конечно, им тяжелее. А сколько матери лет?

— Пятьдесят два.

— Может, родит еще? А что, если маги Жизни поработают, вероятность есть.

— Да нет у нас никаких магов, ни жизни, ни смерти. Сколько можно говорить?

— Тяжело вам.

— И не говори, — не хотел развивать тему, снова рассказывая о медицине, компьютерах и т. д.

Когда я шесть дней назад впервые нарисовал руны и знаки стихий, которые использовал при инициации, Рон удивленно воскликнул:

— Вот это руны?! А это знаки стихий? Такого не бывает! Ну-ка, еще раз расскажи, какая у вас магия?

Я снова все повторил с большими подробностями, но опять умолчал о куче энергии в голове. Описал технику, медицину, политику как мог. Теперь учителя интересовало все. По-видимому, он посчитал технические достижения за необычный вид магии. А что, похоже:

связь такая, какая здесь и не снилась, транспорт на высоте, полеты, куча бытовых артефактов, а оружие? Когда описал взрыв слабенькой по современным меркам атомной бомбы над Хиросимой, Рон пробормотал непонятное тогда для меня: «Уровень всяко больше десятого». А когда я предположил, что, пожалуй, если у нас начнется мировая война, то получится «как у здешних древних», преувеличил, конечно, то Рон насторожился и попросил: «Поподробней», я объяснил. Он подумал и произнес: «Не то, но кое-что интересное есть» и внимательно уставился на землю с прочерченными мной рисунками. Через долгую паузу сказал решительно: «Мы с тобой пойдем в руины. Не скоро, но обязательно». Потом разъяснил, что видел похожие знаки в руинах, и никто не расшифровал их до сих пор.

Занятия магией тогда начались со слов учителя:

— По твоим словам выходит, что ты инициирован всеми стихиями, но, глядя на ауру, этого не скажешь. Ладно, спишем на полное магическое истощение. Хм, откуда же оно взялось? — И хитро прищурился.

— Поступим так. Я медленно строю руну-ключ, ты смотришь и запоминаешь. Потом я передаю тебе немного своей маны, ты обращаешься к Огню и строишь ключ. Затем напитываешь его силой. Идет?

Я пожал плечами:

— Давай попробуем. А как обратиться к Огню?

— Ты же инициирован и сам должен знать, где она у тебя сидит и как выглядит. Как делаю я: представляю то, что вижу в трансе, но у себя на руках, а я вижу красный клубящийся туман. Гляди.

И вокруг руки Рона возникло оранжевое облачко. Исчезло и снова возникло.

— Ну-ка, а теперь ты попробуй.

Я нырнул в транс и подсмотрел, что вижу, стараясь запомнить точнее. А увидел я разноцветные крутящиеся вихри, водящие вокруг меня хоровод и опять приглашающие танцевать. «Некогда. Оранжевая, ко мне». Мне легче было считать стихии женщинами: в меру капризными и послушными. По-моему, их это устраивало. Оранж кокетливо подплыла, превратившись в псевдочеловеческую фигуру, состоящую из вертикального вихря с характерными женскими изгибами, и казалась похожей на женщину в длинном платье с руками за спиной, если смотреть издалека в тумане. «М-да… похоже, у меня спермотоксикоз, одни бабы мерещатся. Буду считать тебя оранжевым туманным вихрем, согласна?» По-мо ему, согласилась, и я быстро вынырнул обратно. Рон, заметив мое мгновенное «отсутствие», уважительно хмыкнул.

— Уже разглядел? — спросил удивленно.

Я только кивнул.

— Начинай на своей правой руке.

Как же приступить? С минуту тупо смотрел на руку и представлял в голове оранжевый вихрь, заставляя скользнуть на руку. Ничего. Расслабился и опять уставился на руку, мысленно повторяя все те же манипуляции в мыслях. И снова, и снова. Устал жутко. Сбился со счета, сколько раз пытался. Казалось, тысячу. Зато выучил каждую трещинку на ладони, внимательно разглядел грязь под срезанными кинжалом ногтями, досконально изучил ауру руки и даже шум тока крови услышал, а добиться появления какой-то Оранж не могу! Со злости просто позвал. Мысленно, конечно: «Оранж, чертовка, зову, зову, а ты не идешь!», и вмиг перед лицом появился обиженный оранжевый вихрь. У меня просто челюсть упала. «Э-э, извини, я только сейчас позвал, простила?» Она простила. «Давай я буду мысленно представлять тебя в любом месте своей ауры, и ты там будешь появляться, согласна?» Конечно, согласилась и сразу оказалась на моей ладони. «А возвращаться обратно к себе будешь, как только я пожелаю или перестану нуждаться. Вдруг забуду, только без обид, хорошо?» Оранж снова согласилась. Настроение поднялось до небес! Пожелал — и Оранж исчезла. С улыбкой до ушей повернулся к учителю. Рона было не узнать. У него был такой глупо-удивленный вид, что я чуть в открытую не рассмеялся. Еле сдержался.

— Эй, Рончик, очнись! Ты как чукча, который в первый раз паровоз увидел. Да объясни, наконец, что случилось!

Вряд ли он понял про чукчу, но очнулся.

— Видишь ли, — он помолчал и снова продолжил медленно, — такого не должно быть никогда. — Продолжил уже нормальной речью: — Понимаешь, в твоей ауре совершенно нет силы, ну просто ни капельки! Как у самого обычного человека. У мага, даже полностью без силы, аура все равно больше и с «пустотами», как бы готовая для принятия маны. Ну да демоны с ней! Когда стихия направляется к месту плетения, она вытягивается из ауры или из хранилища, и это видно. У тебя же мелькнуло что-то перед лицом и возникло на руке из ниоткуда! Такого не бывает!

— Вот как счас, не бывает? — И вокруг руки появился оранжевый полупрозрачный вихрь.

— Не бывает… не бывало раньше. Все, успокойся, давай дальше работать, а то довольный, как глист в заднице. Если ты так же быстро сплетешь и активируешь руну, то я буду доволен точно так же. На вызов стихии ушло примерно полчаса, вот за столько же и выполни задачу. Начинай. А интересная у тебя форма — вихрь, тоже никогда не видел.

Полчаса, однако! Совсем потерялся во времени, как, впрочем, всегда при общении со стихиями, но то в трансе, а тут… показалось, часа два пялился на руку, а потом разговаривал. Ладно, поехали. Руну запомнил досконально. Попытался вытянуть нить из вихря. Попытки с десятой удалось мысленно зацепить ниточку и потянуть. Недолго радовался — оборвалась. Начал заново. Опять двадцать пять! Снова и снова, пока нить не пошла достаточно толстой. И откуда такое упорство? Не отвлекаемся. Начал поворачивать нить, пытаясь очертить ею этот долбаный иероглиф! Да какая же это руна, что-то путают местные, и сей предмет что-то мне напоминает, еще с Земли. За этими мыслями нить, очертив очередной зигзаг, путается. Черт! Заново. Все, не отвлекаюсь. Сколько в ней поворотов и зигзагов — шесть, всего ничего. Главное, внимание… оборвалась! И так я мучился, пока во рту не пересохло и в глазах не начало мутиться.