Орион взойдет - Андерсон Пол Уильям - Страница 146

Она спешила по коридорам и переходам, чтобы по возможности быстрей миновать эту пустоту. Голые стены и яркий свет делали их более унылыми. Пыль и тени, должно быть, укрывали призраков из безопасного прошлого, но эти ходы кипели будущим… фантомами, еще не имеющими лица. Лестницы звякали под ногой, шептали вентиляторы, Скайгольм подрагивал. Там, на подвесной дорожке, по которой она так часто ходила, у этих грубых лиан и влажного моха, среди зелени с ее ароматами она чувствовала себя как дома, словно выпросив прощение у отца. Шаги ее, дыхание и биение сердца замедлились. Озноб оставил ее.

Мышцы расслабились одна задругой, и Фейлис ощутила, как ныло тело от напряжения, но и это смягчилось.

Мостик, другой проход, ручеек, тропа среди металлических абстрактных конструкций, цветы, птицы и бабочки. Она шла к беседке, в которой они любили бывать с Джовейном — чтобы вновь увидеть Гею, освещенную Луной, и вновь обрести чувство единства. Фейлис вышла на небольшую поляну, фонтан плясал и пел, ряд бонсаев выстроились вдоль тропы, ведущей к Хозяину Зимы. Какая-то женщина внимательно разглядывала статую; Фейлис подумала, что она узнает тоненькую фигурку, обращенную к ней спиной.

«Таленс Элсабет Орман. Родственница Иерна, арктически корректная со мной. Нет, ради Бога, я не хочу встречаться с ней, по крайней мере в этот вечер…»

Вспыхнуло воспоминание. Среди кустов была устроена-будочка с надписью «Обслуживание». Фейлис никогда не обнаруживала желания заглянуть внутрь, но будка была слева… убежище, в котором можно переждать, пока Элсабет не удалится куда-нибудь. Перебежав по траве, Фейлис раздвинула ветви, открыла дверь, скользнула внутрь и заперлась.

Дыхание вновь заторопилось, сердце заспешило. В будке для нее едва хватало места. Тускло светились цветные флуоресцентные стены. Крутая лестница уводила в люк. Из него вверх поднимались теплота, влага и ароматы. Вибрировали машины… Может быть, насосы?..

Что, если переждать на нижнем ярусе? Во всяком случае интересно увидеть, как устроен этот ярус Геи, живущей в небе. Фейлис взялась за поручень и спустилась.

Сперва она смогла различить только неясное переплетение трубопроводов, емкостей, пультов прибород, опорных конструкций. Ветерок вентилятора дул в лицо, жалил кожу едкими химикатами. Она осмелилась пройтись по коридору, глянула вверх и увидела корни. Весь потолок был заткан корнями.

Были здесь длинные, толстые, кривые — словно руки, пораженные артритом, нозаканчивались они щупальцами, которые шевелил ветерок, они тянулись к ней, словно хотели схватить. Но больше было коротких, тонких, трупно-белого цвета… они извивались, извивались и извивались. Кошмар этот уходил за пределы ее зрения.

Тоненький голосок, плача, напоминал ей — это всего лишь аэропонная плантация, ничего другого не следовало ожидать. Но визг, исходийший из собственного рта, заглушил этот внутренний голос. Фейлис повернулась и побежала… так медленно-медленно; и эти щупальца ловили ее за лодыжки и цеплялись за волосы. Они хотели схватить ее, и похоронить в этой могиле навечно.

Она ввалилась в апартаменты. Джовейн отложил в сторону книги и забыл про свою музыку. Он заторопился ей навстречу.

— Дорогая, что случилось, что с тобой?

— Я не хочу здесь больше… — выкрикнула она чуть не плача. — Я должна… Завтра… Не позже. Прошу тебя, не задерживай меня.

Редкне выходы наверх были недолгими. Маурайских бомбардировщиков особо не опасались, их следовало ждать в ясные дни, не частые зимой. Гости эти все свое внимание уделяли тем местам, где человек оставил следы своей работы. Пусть разрушают дома, пусть сыплют бомбы. Разворотили кратерами всю дорогу, рытвины теснились друг к другу. Один экипаж по ошибке сбросил свой груз на пусковую шахту. Сталь и бетон уцелели, маскировочный слой грунта, взлетев, осел на удерживающей его решетке.

Внизу людей приковала работа. Не один Эйгар Дренг — собственная воля подгоняла их, словно рабов. Больше никто не пользовался выходными днями, обычно от работы отрывались, чтобы только поесть и выспаться.

И все же небольшой отдых нужен был — в особенности занятым трудной умственной работой, чтобы мозги не превратились в овсянку. В один такой вечер Плик зашел к Иерну и Ронике. Он уже не выступал в «Каблуке», поскольку посетителей там почти не осталось.

Он принес с собой бутылку. Иерн ухватился за нее.

— Эй, а ты, гляжу, не весел, — сказал Плик и добавил, обращаясь к женщине:

— Да и тебе не радостно, мой ангел. Почему же?

— Новости, — отрезал Иерн. Он плеснул виски в бокалы. — Или точнее — отсутствие их. Ты знаешь, что прежде Судного Дня существовала служба новостей? Оставаясь дома, ты мог узнать, что происходит по всей планете. А мы вынуждены довольствоваться крохами и случайной почтой.

Плик положил руку на его плечо и с сочувствием произнес:

— Да, поговаривают, что Домен охвачен хаосом. Должно быть, тебе больно слышать об этом.

— И монги уже идут!

— Э? Все это мы уже слышали много дней назад. Ты, конечно, помнишь, что Дренг уверял, будто в горах наши люди могут легко перерезать растянутые коммуникации и надолго задержать наступление.

Иерн вынул из папки сложенные листы бумаги и бросил их на стул.

— Прочти, письмо пришло сегодня с военным курьером; уж и не знаю, каким образом оно попало к нему.

Плик развалился во всю длину, едва умещаясь на двух стульях из четырех, которыми располагала комната. Помимо них в ней поместились только двухспальная кровать, небольшой стол и шкаф для одежды.

Бездетным парам большего и не требовалось. Роника навела в ней уют, бросив на пол оленью шкуру, украсила картой Ляски стены, смастерила для ружей подставку из твердого дерева и связала узлом яркие-тканевые полоски, порхавшие в дуновении вентилятора. Ее старый кот Кисафер дремал, свернувшись клубочком на покрывале.

Плик прочел письмо, потом перечитал его, положил листок и потянулся к бокалу.

— Трогательное напоминание о милой и даже таинственной крохотной леди, — улыбнулся он.

— Ты что, не понимаешь? — охнул Иерн. — Она вступила в армию, ее же могут убить, может случиться все что угодно…