Орион взойдет - Андерсон Пол Уильям - Страница 138

Нас используют в качестве угрозы Девону. И если мы останемся в покое… Давайте подумаем. Кто это — «мы»? Конечно, я не могу говорить от лица каждого солдата, моряка или летчика, но мне известно, что многие в армии выступают за смещение Капитана. Мы, профессионалы, скелет и основа всей мускулатуры армии. Но реальной плотью она обрастает, когда в случае необходимости призывают резервистов. Теперь их не так уж и много; Домен не сталкивался с серьезными угрозами уже не один век. А у всякого есть свой дом и привязанность к родным местам. Дураков нет. — Она оглядела стол. — Мне кажется очевидным, что Джовейну не столько нужно защитить эту горстку геанских болтунов-проповедников; не волнует его и «святость договорных обязательств», какими бы словами он ни расписывал свою заботу о нашей коммерции и безопасности — все это его мало волнует, а нужно ему другое: собрать армию — всех мужчин и женщин, умеющих воевать — и кинуть в заморскую авантюру. Удастся — чудесно, ведь собранные вместе, они будут уязвимы для лазеров Скайгольма, а рассеянные среди всего народа, они составят потенциальное ядро партизанских отрядов. Тем временем его терранская гвардия и политические агенты еще крепче возьмутся за штатских.

— И как долго сможет он поддерживать столь явно нестабильную ситуацию?

— поинтересовался Арнек.

Тесс пожала плечами.

— Пока не придумает, что ему делать дальше, сэр. Я бы сказала, что он сейчас столь же лишен равновесия, как и мы сами. Но одно ясно — мы вскоре твердо встанем на ноги. На нашей стороне закон, исторические прецеденты и древние права штатов и их народов.

— У Джовейна достаточно сторонников, особенно на юге, — предупредил Созен. — Помните, он утверждал, что восстанавливает и защищает традиции. Но не традиции Брежа и большей части земель Домена… ну…

— Он помедлил, прежде чем выговорить:

— Что остается — гражданская война? Не завтра, не через несколько лет, но в конце концов?

— Немыслимо, — буркнул Лундгард Симе Эйсон, — это часть всей проблемы — он контролирует Скайгольм.

Таленс Элсабет Орман говорила негромко. Женщина молодая, из младших родственников, входящих в Клан Капитана, приглашенная по рекомендации своего родственника Брама Ганхауза, поскольку служила техником на аэростате.

— Он… он не всегда будет контролировать его, — сказала она.

Густой снег валил несколько дней и пошел снова, одаривая землю пушистым покровом, но Ганна Уанговна гуляла по саду Библиотеки только в платье и башмаках.

Она была одна. Двенадцать дней праздника Солнцестояния еще не закончились, и люди в основном еще веселились — дома, среди друзей, на полковых церемониях — тихо, шумно, отчаянно, каким у кого было настроение после недавних событий.

Сама же Ганна… находилась как бы в элегическом состоянии духа. Она не разделяла общую веру в астрологию и циклы. Пляска Геи в объятиях планет и Солнца смысл имела более тонкий и несравненно могущественный.

И все же Ганна не могла не осознавать, что эта часть года, когда платились долги, отворяла дверь году Гремучей Змеи. Разрушение, распад, тысячелетняя зимняя спячка и обновление — разве не такова сама жизнь, текущая через время к часу своего возрождения? Вспомнит ли она своих воспитанников?

Едва ли не черное небо распростерлось над самой головой. Листья давно облетели и не прикрывали более стены; камни и древесина, складываясь в ограду, выписывали иероглифы на неведомом языке. Помощники расчистили от снега дорожку, и гравий снова бормотал под ногой. От летнего великолепия ничего не осталось, только нагие деревья, камни, стелы, скульптуры да опустевшие и замерзшие пруды. Изредка поднимавшийся под снегом вечнозеленый бонсай мог бы напомнить о выносливости, однако сегодня ей было не до этого.

Ганна дошла до каменной скамьи, обращенной к кругу камней и высокому кораллу. Ракушки еще высовывали свои рожки из-под снега, но уже следующий снегопад полностью их похоронит. Мгновение она постояла в раздумье, а потом, улыбаясь сама себе, опустилась там, где однажды сидел Иерн. Ганна прихватила особой доску с зажимом и письменный прибор. Приготовив их, она обратилась к кораллу, выпустила свою мысль в морские глубины и только потом прикоснулась кистью к бумаге. И даже англишские буквы выписывала — нет, вырисовывала — каждую букву во всей красе:

"Ганна Уанговна Ким, из Алданского полка, города Дулу в Краснаянском Господинате, Таленсу Иерну Ферлею из Домена Скайгольма, где бы он ни жил, в последний день года нашей встречи.

Приветствие и пожелание добра. Я не уверена, что это письмо достигнет тебя, Я отошлю его с торговцами, что еще ходят от монгских земель в Северо-западный Союз, прихватывая почту за небольшую плату. Быть может, вы помните, что я попросила ваш будущий адрес, чтобы при возможности написать вам, и твоя подруга Раним Биркен дала мне адрес торговой фактории на Юконе. Она утверждала, что там знают, куда доставить такое послание.

Вне сомнения, его будут читать по пути. Что ж, я не касаюсь секретов, Я даже не уверена в том, что понимаю, почему взялась за кисть. И сомневаюсь в том, что ты сможешь ответить мне, даже если захочешь. Но где бы ты ни был и чем бы ни был занят — как ты? После нашего расставания мне часто хотелось узнать это, но я всегда говорила себе, что глупо даже пытаться вступить в общение. Но теперь, когда нечего рассчитывать на ответ, почему я пишу?

Отвечу — ощутить все, что я имею в виду, ты мог бы лишь став геанцем, адептом, чувствующим совокупность Вселенной. Вспомни, как человек тоскует о тех, кого любит, если их нет рядом или после их смерти.

Потомок древней страны, вспомни о союзе, который соединяет тебя с твоими предками. И пусть ты не можешь ответить, зато я могу говорить с тобой, и это уже много больше, чем, быть может, ты полагаешь.

Когда ты со своими друзьями оставил наш город, мы в Дулу возвратились к своей повседневной жизни. Да, конечно, странный эпизод заставил всех удивляться, но миновали дни и недели, и многие забыли о нем, все, кроме меня, а я все пыталась вновь обрести душевную ясность, но так и не сумела добиться ее. Я не могла забыть знамение твоего появления здесь, ясный свет, вспыхнувший передо мной. Не жалей меня, потому что у меня есть работа и мир. И пусть тебя осенит такое же внутреннее спокойствие и счастье.