По высшему классу - Крэнц Джудит - Страница 18

— Это ты не можешь взглянуть на себя со стороны. — Задетый ее словами, он заговорил еще громче. — Ты почему-то воображаешь, что сначала ни свет ни заря можешь визжать на меня, обвинять, а потом две недели относиться ко мне с прохладцей, разговаривать в эдаком спокойно-снисходительном тоне, будто ничего не случилось: все хорошо, жизнь продолжается. Так вот, хочу сказать тебе кое-что. Я этого не потерплю! Я не намерен с этим мириться! Я не хочу больше так жить!

— У нас небольшая истерика? Почему бы тебе не броситься на ковер и не подрыгать ногами? — Встав, Билли окинула его ледяным взглядом. — У меня нет желания разговаривать с тобой в таком тоне.

— Нет, мы поговорим сейчас, так что сядь, черт тебя возьми! — И вне себя от ярости Вито силой заставил ее сесть. — А теперь ты выслушаешь меня. Я не обязан перед тобой извиняться. Я все тот же, каким был, когда мы познакомились, с тех пор ничего не изменилось, и я отказываюсь извиняться за свои прошлые поступки. Существуют объяснения — не извинения, а объяснения, — которые я мог бы тебе дать, чтобы ты наконец поняла, почему я не был Джиджи идеальным отцом, но ты никогда об этом не спрашивала, даже не дала мне возможности объясниться. Зачем? Ты моментально сделала свои суровые выводы и, как пожарник, бросилась спасать ее, заботиться о ней, облизывать ее, превращать в своего ребенка…

— Извини, что перебиваю, но это просто…

— Заткнись, я еще не закончил. Итак, ты беременна. Со мной не посоветовались, не спросили, что я по этому поводу думаю. Ну ладно, прекрасно. Когда ты захотела ребенка, тебе даже в голову не пришло узнать мое мнение, это для тебя нормально. Все, что ты хочешь, ты получаешь, это твой девиз. Я попробую быть хорошим отцом, но и ты по крайней мере постарайся поверить мне. Мне не понравилось, что я узнал об этом после всех. Ладно, черт с ним, что сделано, то сделано. Не перебивай! Но я хочу, чтобы ты поняла, больше того — настаиваю, чтобы ты поняла, что твоя беременность не означает, будто все остальное в моей жизни становится неважным. Вот здесь ты глубоко ошибаешься, Билли.

— Вито, я думаю…

— Замолчи, я еще не договорил! — заорал он. — Мне предстоит сделать фильм. «Стопроцентный американец» должен стать гвоздем сезона, большой картиной, самой главной из всех, что будут выпущены в этом году. С первых дней, как я начал заниматься этим делом, я боролся за такой шанс. И я вынашиваю этот фильм точно так же, как ты вынашиваешь своего ребенка — двадцать четыре часа в сутки, я так же поглощен им, как ты своей беременностью. Вот и все. Любой в моем положении вел бы себя точно так же, поэтому ты должна смириться с этим и перестать требовать, чтобы к тебе относились как к священному сосуду, черт бы его драл! Из-за своих денег ты не видишь, что происходит в мире. Ты живешь на другой планете и, видимо, не понимаешь или даже не хочешь понять, насколько это важно для меня. Мой фильм для тебя — тьфу, что бы ни случилось, твоя жизнь от этого ничуть не изменится, не так ли? Скажи на милость, уж не думаешь ли ты, что быть продюсером — мое хобби? Вот уже восемнадцать лет это моя жизнь, моя жизнь, понимаешь? Советую тебе сбросить свою роскошную золотую оболочку, в которой ты ничего не видишь и ни о чем не думаешь, кроме себя, и вновь стать живым человеком, иначе у нас будет не жизнь, а черт знает что.

Билли встала и спокойно, не выдав волнения, посмотрела ему прямо в глаза.

— Похоже, именно это уже началось, не так ли? — сказала она негромко и вышла из комнаты, заперев за собой дверь в спальню.

Оказавшись у себя, она прошла в гардеробную и села у окна. Тирада Вито привела ее в состояние шока, она словно окаменела. Прошел час. Наконец она сняла трубку и позвонила Джози домой.

— Джози, совершенно неожиданно оказалось, что мне завтра надо быть в Нью-Йорке по делам «Магазина Грез». Хочу попросить вас об одолжении. Не могли бы вы пожить в одной из комнат для гостей, пока я не вернусь? Мистер Орсини может задерживаться, и мне бы не хотелось, чтобы Джиджи оставалась одна в доме после того, как вы закончите работу.

— Конечно, миссис Орсини. Никаких проблем. О Джиджи не беспокойтесь. Жан-Люк ею просто очарован. Теперь после школы она под его руководством осваивает приготовление французских соусов. И кроме того, она часами разговаривает по телефону со своими друзьями. Ума не приложу, когда она находит время делать уроки, но как-то находит. Я буду вместе с ней ужинать, а потом прослежу, чтобы она вовремя ложилась спать.

— И еще. Свяжитесь, пожалуйста, с моим пилотом. Скажите ему, что я хочу вылететь в девять, и пришлите машину с шофером в восемь. К этому времени я буду готова. И закажите машину для встречи в Нью-Йорке.

— Забронировать ли номер в отеле?

— Не надо. Я, наверное, остановлюсь у миссис Страусе. Меня можно будет найти там.

— Хорошо, миссис Орсини. Приятного полета.

— Спасибо, Джози. Спокойной ночи.

Затем Билли набрала номер Джессики Торп Страусе в Нью-Йорке.

— Джесси, дорогая, извини, что звоню тебе так поздно… Слава богу, а то я боялась, что ты уже спишь. Послушай, мне необходимо повидаться с тобой. Могу я приехать завтра и остановиться у тебя на несколько дней? О, прекрасно! Буду как раз к обеду. Нет, сейчас не могу говорить. До завтра.

Эти простые действия помогли ей немного прийти в себя, и, достав чемодан, она принялась укладывать вещи. Собрав все необходимое, она распахнула дверь. В гостиной никого не было. Налив томатного сока и прихватив немного фруктов и крекеров из буфетной, она вернулась к себе, оставив дверь открытой. Ее не заботило, где будет сегодня ночевать Вито. Уж конечно, не в одном с ней доме после того милого спектакля, который он ей устроил, решила Билли.

… — Да я бы стукнула его по башке чем-нибудь тяжелым, — воскликнула Джессика, — а если бы случайно и убила, то любой суд присяжных оправдал бы меня. Да как ты только смогла выслушать весь этот злобный вздор и остаться спокойной?

— До сих пор не понимаю, — ответила Билли с какой-то неестественной безучастностью. — Чем больше он распалялся, тем спокойнее я становилась. Мне казалось, что каждое его слово действует как анестезия, отключая все чувства, одно за другим, разрывая все, что связывает нас. Я смотрела на него и словно пробуждалась от сна. Все, что было, начало представляться в другом свете, и потом между нами возникла невидимая стеклянная стена… как будто мы находимся в разных комнатах… у меня появилось ощущение, что он стоит на сцене, а я сижу в зрительном зале. Передо мной был Вито, но это был не он. Я не могла поверить, что вышла замуж за этого человека. Я и сейчас не верю. Это так страшно. Даже не представляю, что мне следовало бы чувствовать. Мы никогда так раньше не ссорились. Я и сейчас нахожусь в каком-то столбняке. Единственное, на что я была способна, — это поднять его на смех, у меня не было сил возражать. Я и теперь не чувствую злости, а знаю, что должна бы. Как ты думаешь, может, это из-за ребенка? Чувство самосохранения?

Билли сделала несколько глотков ментолового чая, приготовленного для нее Джессикой в роскошном будуаре, который она называла «кабинетом». В ее большой квартире на Пятой авеню, выходящей окнами на Центральный парк, эта комната была, что называется, под запретом, сюда не разрешалось входить никому, особенно детям Джессики — а их у нее было пятеро, — докучавшим ей своей беготней, да и Дэвиду, ее мужу, тоже. Накануне он отправился в Бостон по делам инвестиций своего банка. Джессика внимательно посмотрела на подругу своими близорукими глазами, растерянность, прозвучавшая в последних словах, насторожила и обеспокоила ее больше, чем все, рассказанное до этого.

— А ты помнишь, — начала Джессика, тщательно подбирая слова, — что, когда я приезжала к тебе летом прошлого года, ты сказала, как тебе противно играть роль идеальной, незаметной, ни во что не вмешивающейся жены продюсера? Вито снимал тогда «Зеркала» на натуре.