Без ума от тебя - Крузи Дженнифер - Страница 13

— Что он сделал?

— Улыбнулся. — Куинн покачала головой. — Билл собирался поговорить со мной об этом, когда вернется домой, но он не станет слушать, а мне незачем общаться с каменной стеной.

— Он всего лишь улыбнулся? Ты действительно сказала ему, что уходишь?

— Да, и добавила: «Ты убедишься в этом собственными глазами».

— И он всего лишь улыбнулся? — Ник снял пальто с крючка. — Да, тебе не позавидуешь.

— Именно поэтому я и переезжаю. — Куинн нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, как маленькая девочка. — Нельзя ли побыстрее? Сегодня Билл задержится на собрании бейсбольной команды, но ведь оно когда-нибудь да кончится.

— Уже иду. Что будем перевозить?

Куинн задумалась.

— Дедушкин буфет и комод, бабушкино столовое серебро, мои книги, одеяла, рисунки и одежду. Очень мило, что ты согласился помочь мне, Ник.

— Ты раздобыла коробки для книг?

— Нет.

— Ладно, я достану завтра несколько штук. — Ник достал из кармана перчатки и отвернулся, чтобы не видеть дрожащего подбородка Куинн. — А пока перевезем мебель и прочие пожитки, чтобы у тебя создалось ощущение переезда. Потом захватим книги и все, что останется.

— Спасибо.

— Чепуха. — Ник повернулся и посмотрел на Куинн, все еще прижимавшую к себе собаку. Огромные ореховые глаза женщины оживились и наполнились благодарностью; Ник еще ни разу не видел, чтобы они так сияли.

— Нет, не чепуха, — возразила она. — Я знаю, как это трудно для тебя — вмешиваться в дела других людей. Знаю, как ты ненавидишь это и как неловко тебе будет встречаться с Биллом.

— Все в порядке, — сказал Ник, ужаснувшись, когда Куинн обняла его. Ее шелковистые волосы скользнули по подбородку Ника. Она была теплая, от нее пахло мылом, и его сердце забилось чаще. Внезапно Ник ощутил каждый изгиб ее тела, каждый вдох, но сам не обнял Куинн.

— Все не просто в порядке. — Куинн уткнулась ему в шею. — Я действительно этого хочу, а тебе отвратительна сама мысль о том, что приходится это делать. Ты настоящий друг. — Казалось, прошло не меньше двух тысячелетий, прежде чем Куинн отстранилась и шагнула к двери.

Дыхание вновь вернулось к Нику.

— Отлично. Не забывай об этом. — Он проводил Куинн на улицу, чуть смущенный ее пылкостью и твердо намеренный более никогда не подпускать эту женщину так близко к себе.

Короткая поездка до квартиры Куинн казалась дольше обычного, а кабина грузовика — теснее. Нику было муторно при мысли о том, что Куинн так расстроилась, ему не хотелось предавать Билла, но в общем и целом он чувствовал скорее скованность. Куинн сидела рядом, прижимая к себе чертову собаку, и безумное желание быть ближе к ней, чувствовать ее тепло все возрастало. Ник считал, что для него лучше, когда у Куинн есть мужчина. В таких случаях она была недосягаема для него и он лишь изредка вспоминал о ней. И только в те времена, когда у Куинн никого не было, Ник ощущал тревогу, но, хвала Всевышнему, такое случалось редко, потому что Куинн не была ветреницей…

— Ты чего притих? — спросила Куинн. — Оттого, что не хочешь этого делать?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива и не оставалась в одиночестве.

— Я не останусь в одиночестве. — Голос Куинн звучал чуть удивленно и слегка дрожал от переполнявших ее чувств. — Я никогда не бываю одна. Меня всегда окружает множество людей.

— Я имею в виду мужчину.

— Мне не нужен мужчина. — Куинн отвернулась и посмотрела в окошко. — Особенно такой, который ворует мою собаку.

— Это точно. — Ник затормозил на подъездной дорожке у дома Куинн. — Собака останется в грузовике, — сказал он, и Куинн в последний раз обняла Кэти. Собака укоризненно посмотрела им вслед, казалось, желая сказать: «А я? Кто позаботится обо мне?»

Ник демонстративно игнорировал ее.

Поднявшись наверх, он понял, что Куинн сказала правду и собирается забрать совсем немного вещей, поэтому все, кроме ее одежды, они погрузили в кузов менее чем за полчаса.

— И все? — спросил Ник. — Ты ничего больше не хочешь взять?

— Я чувствую себя виноватой уже оттого, что ухожу от него, — ответила Куинн. — Видишь ли, Билл украл мою собаку и я вынуждена уйти, но не намерена оставлять его без мебели. Остальные пожитки моей семье не так уж и нужны. Все старье приобретено на гаражных распродажах, новые вещи куплены Биллом, и я ненавижу их. Я разложу одежду по мешкам для мусора, и на этом можно покончить. Кэти не замерзнет в кабине?

Собака нетерпеливо выглядывала в заднее окошко грузовика, прижавшись лапами к стеклу. Для такой крысы она была на редкость сообразительна.

— Все в порядке. Давай-ка займемся твоей одеждой.

— Я очень благодарна тебе, Ник.

— Давай займемся твоей одеждой.

Ник поднялся следом за Куинн и тут же понял, что совершил ошибку. Пока она складывала в мешки платья, все было хорошо. Но потом, когда выдвинула ящики и начала охапками вытаскивать оттуда шелковое белье самых буйных расцветок и фантастических рисунков — ярко-голубое, розовое и светло-золотистое, в мелкий и крупный горошек, под зебру и леопарда, — Ник помимо своей воли начал представлять, как все эти цвета должны выглядеть на фоне ее бледно-медовой кожи, весь этот шелк, облегающий округлости ее тела, тепло которого Ник ощутил, когда Куинн обнимала его.

— Я отнесу это вниз, — сказал он, как только Куинн занялась ночными рубашками, и, схватив два мешка, бегом спустился по лестнице и швырнул их в кузов. Потом он стоял на холоде, пытаясь собраться с мыслями и понять, что с ним происходит. Кэти с упреком взирала на него из кабины.

Куинн — его друг, и ничего более.

Да, она самый близкий его друг, если не считать Макса, и он любит ее — любит по-дружески, но и только. Откуда взялись эти похотливые мысли? Должно быть, он сходит с ума.

«И это не впервые», — сказал себе Ник, вспомнив о том, как девятнадцать лет назад они с Зоей вернулись в родной город, поскольку их семейная жизнь окончательно разладилась. За три месяца, минувшие со времени свадьбы, они осознали, что их единственная сходная черта — вспыльчивость. Но в эти же три месяца Куинн сильно изменилась. Когда Ник уезжал, это была застенчивая семнадцатилетняя девчонка в голубом шифоновом платье подружки невесты. Она сделала все, чтобы спасти положение, когда ее сестра «передумала» на полпути к алтарю. «Я все улажу», — сказала Куинн, и все уладила, пока Ник сидел, кипя от злости и раздумывая, а хочется ли ему в самом деле жениться на Зое. Но когда он вернулся три месяца спустя, Куинн выскочила из машины в шортах и облегающей майке и обняла сестру. Зоя бросилась ей на шею с еще большей радостью — и у Ника отпала челюсть. Изумленный, стыдясь своего вожделения, он таращился на Куинн, которая со смехом покачивала Зою из стороны в сторону, такая округлившаяся, уверенная в себе, счастливая и чертовски соблазнительная. «Проклятие, я выбрал не ту сестру!» — подумал он тогда с пылкостью девятнадцатилетнего юнца.

Едва Зоя оглянулась и перехватила его взгляд, Ник отвернулся к машине и начал вытаскивать вещи. Вечером того же дня Зоя притиснула его спиной к белому металлическому шкафу на кухне матери и, приставив разделочный нож к горлу, сказала: «Ей шестнадцать лет, сукин ты сын».

При воспоминании об этом Ник поморщился. Господи, Куинн всего шестнадцать лет, а он раздевает ее взглядом. Но тогда ему было девятнадцать, и с тех пор он изменился.

Ник представил себе Куинн в том золотом леопардовом лифчике, который она запихнула в мешок. Да, он повзрослел.

«Если ты изменишь мне, Ник Зейглер, — сказала тогда Зоя, — я всего лишь перееду тебя машиной. Но если ты хотя бы прикоснешься к моей сестре, я выпущу тебе кишки маникюрными ножницами, а уж затем перееду машиной». И поскольку Зоя никогда не бросала слов на ветер, Ник вообще перестал смотреть на Куинн. В ту пору его брак пришел в плачевное состояние — не хватало только Куинн и маникюрных ножниц. Еще через три месяца Зоя бросила Ника, к его громадному облегчению. Это несколько удивило Ника, но за четыре года армейской службы он совершенно забыл о Зое, о Куинн и о Тиббете, а солдатское жалованье дало ему возможность окончить бизнес-колледж. Вторым предметом у него была английская поэзия, убойное средство для улещивания девиц. Именно благодаря девицам он легко запихнул сестер Маккензи в самый дальний уголок своего сознания. К тому времени, когда Ник вернулся домой, Куинн уже преподавала прикладные искусства, встречалась с хорошим парнем Грегом (как бишь его фамилия?), и этого оказалось достаточно, покуда Ник продолжал читать Донна и Марвелла удивленным, но очарованным тиббетским женщинам. Маникюрные ножницы постепенно отошли в область смутных воспоминаний.