Операция «Хаос» - Андерсон Пол Уильям - Страница 33

— Вы, однако, можете оказать немаловажное влияние на процесс достижения этих целей, — сказал Мармидон. — Например, вы можете пожертвовать определенную сумму в фонд Комитета Общественного Просвещения. Вы можете способствовать выдвижению на выборах достойных кандидатов и помочь финансировать кампанию. Вы можете разрешить прозелитам обращать в истинную веру ваших служащих. Вы можете прервать отношения с дельцами, все еще проявляющими упорство, — он распростер руки. — И, если вы сделаете это, дети мои, вы спасетесь от вечного проклятья.

— Ну, может быть. Хотя пастор Карслунд, из лютеранской церкви Святого Олафа, возможно, убеждал меня в обратном, — сказал Барни. — В любом случае, перечень слишком велик, чтобы провернуть все это за один день.

— Само собой, само собой, — Мармидона затрясло, так его переполняло рвение. — Мы достигнем поставленных целей постепенно, шаг за шагом. «Но пока в вас есть свет, вы можете быть детьми света». Таков единственный результат нашей сегодняшней беседы.

— Трудности в том, что вы хотите, чтобы аннулировали подписанные нами контракты, за которые мы уже получили аванс. Вы хотите, чтобы мы нарушили данное нами слово и подвели тех, кто нам доверяет…

Сказанное никак не подействовало на Мармидона. Он выпрямился во весь свой маленький рост, твердо посмотрел на нас и отчеканил:

— Эти воины Духа Святого требуют, чтобы вы прекратили производство снаряжения для армии, несущей угнетение другим странам. И полиции, несущей угнетение нашей стране. Сейчас мы не просим вас ни о чем большем. И не согласился ни на что меньшее. Данный вопрос — сне обсуждения.

— Понимаю. Ничего иного я от вас не ожидал. Но я хотел бы при свидетелях разъяснить вам ситуацию. Я хочу предостеречь вас.

Те, кто слышал эти слова, завертелись. Одни свистящим шепотом передавали услышанное другим. Я понял, что напряжение снова возрастает.

— Если используете насилие против тех, кто пришел сюда, чтобы просто выразить свой протест, — объявил Мармидон, — они либо обрушат на вас всю силу закона, либо окончательно убедятся, что закон есть выражение интересов крупных предпринимателей… которые, говорю вам, есть в свою очередь, порождение Сатаны.

— О, нет, нет, — ответил Барни. — Мы пониже сортом, хотите — верьте, хотите — нет. Но вы вторглись в чужие владения. Вы помешали нашей работе, как раз тогда, когда нам не хватает ни времени, ни рабочих рук. Мы обязаны выполнить вытекающие из контракта обязательства, и мы попытаемся сделать все от нас зависящее. Сейчас будет проводиться эксперимент. Он может оказаться опасным. Пожалуйста, ради вашей безопасности, очистите территорию предприятия…

Мармидон застыл:

— Если вы задумали изгнать нас с помощью несущих смерть заклинаний…

— Ничего подобного. Я точнейшим образом расскажу вам, что мы задумали. Мы намерены испробовать новую модель транспортировки жидкостей. Прежде чем внедрить его, мы обязаны удостовериться в его безопасности. Если система не выдержит испытания, те, у кого нет защиты, могут оказаться травмированы. — Барни возвысил голос (хотя мы знаем, что полицейские слухи и так ловят каждое слово). — Я приказываю и предупреждаю, я прошу вас. Прекратите вторжение, очистите собственность компании. В вашем распоряжении полчаса.

Мы повернулись и оказались внутри здания. Ушли с их глаз раньше, чем опять поднялся шум. И пока мы шли через зал, пока не достигли благословенной тишины главной алхимической лаборатории, слышали летящие вслед проклятия, насмешки, ругательства. Слышали звериный вой иоаннитов.

В лаборатории собрались отобранные Барни, из числа добровольцев, с дюжину ученых, техников и рабочих. Они сидели, курили, пили, сваренный на бузеновых горелках, кофе.

Негромок переговаривались. Когда мы вошли, они встретили нас тихими аплодисментами. Они наблюдали стычку по видеошару.

Я поискал глазами заведующего товарными складами, Айка Абрамса. Еще во время войны я знал его, как хорошего парня, и впоследствии предоставил ему работу на нашем предприятии.

— Все в порядке? — спросил я.

Он показал большой палец:

— Что касается меня, капитан, более чем готово. Я не могу ждать.

Мгновение я рассматривал его:

— Ты действительно готов применить ЭТО против этих людей?

У него стал такой вид, будто ему плюнули в лицо:

— А вы б не применили, будь в моем положении?

«В твоем, — подумал я, — а также в положении множества людей, но особенно — в твоем положении, Айк! Да!»

Будучи рационалистом, я питал отвращение иррациональной сущности гностицизма. Будь я набожным христианином, я мог бы предъявить церкви Иоаннитов длинный счет. Тут и ее претензии быть приемником всех прочих церквей, и отрицание всякого права этих церквей на дальнейшее существование. И еще в большей степени, вероятно, — эзотермизм иоаннитов, отрицающих, что Бог изливает свою милость на все человечество. И рационалист и верующий равно могли бы протестовать против извращения церковью иоаннитов Евангелия от Иоанна, не только самой мистической, но и самой прекрасной книги Святого Писания.

Но, если вы еврей, иоанниты вырывают из контекста и швыряют вам в лицо изречение: «Много есть в этом мире людей, которые не признают, что Иисус Христос явился к нам во плоти. Такой человек обманщик и антихрист». И вы бы поняли, что возрождается древний кошмар антисемитизма.

Чуть смутившись, я обернулся к Биллу Харди, нашему Главному Парацельсу. Он сидел, покачивая ногой, на лабораторном стуле.

— Сколько вы получили вещества? — спросил я.

— Около пятидесяти галлонов, — ответил Билл.

— Ого! Без всякой алхимии?

— Абсолютно без всякой. Чистая и честная реакция Берцелиуса. Допускаю, что нам просто повезло, что у нас в запасе было много исходных градиентов.

Я вспомнил устрашающий образчик этого средства, который был испытан при обсуждении плана и содрогнулся.

— Как это отзовется на Мадгарде?

— Ну, в департаменте производства… полным-полно всяких распоряжений. Например, от маслопроизводителя требуется принятия многих мер предосторожности против прогорклости. С процессом вы знакомы. Мешало, что вы не хотели, чтобы реакция была сперва проведена в пробирке, а потом с помощью симпатических чар получить сколько угодно тонн этого вещества. Правительство может попытаться взять под контроль популяцию скунсов в Западных штатах и… — он замолчал.

Вошла Джинни. Ее глаза блестели. Она держала волшебную палочку, словно меч Валькирии.

— Приступим, мальчики! — в ее голосе слышался лязг металла.

— Пойдемте, — Барни приподнял свое объемистое тело.

Вслед за ним мы пошли к контейнерам. Это были самые обычные одногаллонные канистры, такие, в каких продается жидкая краска. Но на воске, запечатавшем винтовое горло каждой канистры, была оттиснута печать Соломона, и я подсознательно ощутил, как напряжено поле сверхъестественных сил вокруг этих посудин. Казалось невозможным, чтобы ученым удалось погрузить их на тележку и вывести.

Вместе со мной в мой отдел вошли Айк и его команда.

Наспех смонтировали аппаратуру, которая тоже не производила особо внушительного впечатления. Честно говоря, это было спаянное на скорую руку чудовище: большой, работающий на бензине электрический генератор, в обрамлении катушек и пучков проводов. Для эксперимента иногда требуется больше энергии, чем способны дать заботливо экранированные силовые линии общего пользования.

Чтобы эта халтура заработала, мне пришлось снять с генератора магнитные экраны. Поэтому все, что мы сейчас имели — это куча железа. Никакими мерами и чарами в непосредственной близости от генератора не пахло. Айк, весь день пребывающий в своей стихии, взвалил на себя весь вес генератора и неуклюже потопал за мной следом. Он снова стал самим собой, протащил генератор через все залы и комнаты, и затормозил лишь поднявшись по лестнице.

Без сомнения, ему иногда хотелось, чтобы люди никогда не открывали способа воздействовать на сверхъестественные силы (влиять на них мы научились, вскоре после конца Бронзового века). Он не был ортодоксом. Его вера не запрещала ему использовать колдовство. Но не был он и реформатором, либо неохассистом. Он был иудаистом консервативного толка. То есть, мог использовать предметы, приведенные в повиновение в помощью колдовства кем-то другим. Но сам порождать чары не имел права. Нужно отдать ему должное, невзирая на это, и сам он работал успешно и пользовался уважением своих подчиненных.