Вариант 19 - Валин Юрий Павлович - Страница 23

— Отстал наш Андре, — расстегнутый воин звучно рыгнул, наполнив коридор густым ароматом свекольного самогона, — Я говорил, нельзя его одного отпускать.

— Он по ба… ба-бам, — выговорил чернявенький, обессилено опираясь о стену.

Представители доблестной Добрармии пребывали в критической стадии опьянения. Катя попятилась к спасительному туалету. Но было поздно, блуждающие взгляды поручиков сфокусировались на женской фигуре.

— Мадмуазель, почему вы не с нами? — изумился рассупоненный офицер.

— Действительно?! — чернявенький уронил фуражки, попытался за ними нагнуться, но махнул рукой. — Мадмуазель, милости пр-просим в наш скромный приют, — он рывком выдернул из кармана ключи от номера.

— Господа, ночь на дворе, — пробормотала Катя, норовя прошмыгнуть между мужчинами. — У меня муж плохо себя чувствует. Утром я вас представлю, выпьем чаю с плюшками.

Фокус не удался, высокий поручик с пьяной решительностью преградил девушке путь.

— Мадмуазель, утро может застать нашу роту в походе. Вчера мы вышли из боя, завтра, кто знает…. Не откажите в любезности… — он замолк, вглядываясь в лицо Кати. — Мадмуазель, я в-восхищен, вы самая красивая уроженка этого благословенного края.

— Я не местная, — сказала Катя, начиная злиться. — Пропустите, господа. У меня жутко ревнивый муж.

— Николя, она непременно из Петербурга, — заметил чернявый. — Только там у барышень принято щеголять в пальто и чулках. Эстетствуют-с…

Катя запахнула полу пыльника. Вообще-то под легким пальто действительно были в основном чулки.

— Мадмуазель, нам необходимо познакомиться ближе, — высокий поручик уцепился за рукав пыльника. — Вам говорили, что у вас чудные малахитовые глаза?

— Изумрудные у меня глаза, — зло сказала Катя. — Знаете, сейчас выйдет мой муж и набьет вам морды. А меня приревнует, и тоже бланш поставит… Пустите пальто, господин дроздовец.

— Так вы нас знаете? — восхитился доброволец, не отрывая взгляда от гладкой шеи девушки. — Мадмуазель, вашему мужу, если он, конечно, ваш муж, лучше не просыпаться. Ибо мы… ибо мы настроены решительнеее-шиии. И не родился еще шпак, который осмелится поднять руку на воина славного дроздовского полка. Вы не верите слову русского офицера?

— Верю, — процедила Катя. — Вы знаете, мне сегодня решительно не хватает благородных, страстных и романтически настроенных офицеров. Просто злой рок какой-то. Давайте я к вам загляну на пару минут. Как-то вы меня сразу очаровали и покорили, бл….

— Мадам, денег за любовь мы не платим прин-принци-ально, — гордо предупредил чернявый шкет, возясь с ключами.

— Боже, неужели у истинно русской дамы хватит цинизма требовать деньги с героев Белого движения? Да за кого вы меня принимаете? — Катя отобрала ключи, удостоверилась, что господа офицеры рвутся действительно в свой номер, и быстро отперла дверь. — Только быстро, господа, быстро!

— Я первый, господа, поскольку я практически готов, — заявил высокий, вваливаясь в душный номер и на ходу расстегивая брюки. — Ма-адмуазель, признайтесь, вы все-таки из столицы? Ах, судьба, как она нами играет! Как давно я не был на Невском….

— Я из Москвы, — пробурчала Катя, хватая чернявого за шиворот. — Тамошние барышни отличаются бесчувствием и полным отсутствием моральных устоев. Так что я рассчитываю на menage a trois. Портки спускай, недоросток блудливый!

— Что?! — изумился поручик.

Терпение Кати окончательно лопнуло. Звякнула упавшая на пол шашка, в дальнейшем особого шума не последовало. Била Катя жестоко, но благоразумно. Высокий, получив в пах и горло, отключился сразу. Чернявый еще корчился на затоптанном ковре, пытаясь хватануть воздуху, острые носы полусапожек втыкались под ребра, жестоко выбивая дух.

— Убьешь, — сказал возникший в дверях Виктор Михайлович. — Да перестань в меня целиться. Пистолетик симпатичный, но ты меня сегодня уже и без ствола обломала.

— Очень нажать на спуск хочется, — прошипела девушка, наконец, опуская направленный в лоб напарнику "Клеман". Еще раз пнула потерявшего сознание поручика под дых. — Бля, как вы меня сегодня достали!

— Я раскаиваюсь, — сказал Виктор Михайлович, пряча кольт за пояс брюк. — Честно. Послушал, как ты с ними разговариваешь, и стыдно стало.

— Да пошел ты со своими извинениями! — Катя с яростью двинула одного поручика по почкам, вспрыгнула на грудь другому и коротким движением каблука сломала офицеру нос.

Виктор Михайлович приглушенно кашлянул:

— Мне выйти?

— Не обязательно, — Катя несколько раз глубоко вдохнула и попыталась расслабить сжатые челюсти. — Я закончила.

— Уже? Полагаю, нам нужно съезжать с квартиры?

— Не обязательно. До утра их вряд ли хватятся. В коридоре тихо?

— Никто не высовывался. Внизу орут, граммофон хрипит, думаю, никто не слышал.

Катя посмотрела на кровь текущую из носа поручика, скривилась:

— Это я зря. Ладно, сойдет.

Она скинула пальто, чтобы не испачкать, ухватила высокого поручика за плечи и потащила к кровати.

— Спортивная ты девушка. А ноги просто супер, — прокомментировал Виктор Михайлович. — Хорошее бельишко я подобрал.

— Не насмотрелся еще? — мрачно поинтересовалась Катя, взваливая на постель тяжелое тело, и сдирая с офицера сапоги и галифе.

— Ты не злись. Смотреть на тебя весьма приятно. Даже на бешеную. Особенно в таких чулках. Все, молчу! — майор без всякого труда подхватил вторую жертву, уложил на постель и умело раздел до белья.

Чернявый поручик застонал, но Катя моментально врезала ему основанием ладони в подбородок. Доброволец коротко всхрапнул и затих.

— Чуть шею не сломала, — поцокал языком Виктор Михайлович.

— Пусть дышат, засранцы. До утра не прочухаются.

— Они после тебя и через месяц не прочухаются. Роковая ты дама, Екатерина, — майор сплел руки бесчувственных офицеров, удобнее устроил голову чернявого на груди товарища.

Катя тем временем, яростными рывками содрала с поручиков кальсоны и с отвращением закинула на шифоньер.

— Все? — поинтересовался Виктор Михайлович. — Удовлетворена? Тогда пошли. Пыльник не забудь.

— Сейчас, — Катя выудила из глубокого кармана пыльника помаду и жирно намазала губы мелкому офицерику. Нос и рот его товарища были в крови, и обнявшаяся парочка производила жутковатое впечатление.

В своем номере Катя швырнула пыльник на кресло, надела блузку и плюхнулась на кровать. Ярость отступала медленно, но все-таки полегчало. Не зря злобу ногами вымещала.

Виктор Михайлович вернулся минут через пять:

— Лампу задул, дверь запер, ключ в замке изнутри, — майор сунул булавку в карман. — Пусть спят спокойно, малыши. Очнутся, я им не завидую. Хотя, боюсь, полностью твой чарующий облик из их памяти не изгладится.

— Да и хрен с ними. До утра осталось недолго. Пойдем гулять, пусть они здесь с портье разбираются.

— Ты сама-то как? — осторожно поинтересовался майор.

— А что? Я в норме.

— Ты знаешь что — ложись и спи. Я все равно разволновался, посижу, подумаю. Только ты, это — глоточек коньячку сделай.

— Паленый твой коньяк, — пробормотала Катя. — И сам ты, майор, дурак.

— Ладно-ладно. Я же осознал. Виноват. А ты, между прочим, садистка.

— Ну и что?! Предлагаешь меня отстранить от задания и сдать в лапы психоаналитиков?

— Не рычи. Фрейд далеко, иных психоаналитиков вряд ли отыщем. Я это к тому, что красота — страшная сила. Гм, ты ложись, ложись. Я в стороночке посижу, не потревожу.

Поспать Кате все-таки удалось. Проклятый граммофон умолк, перепившиеся постояльцы угомонились. Из-за распахнутого окна доносилось далекое потрескивание — на окраинах постреливали.

***

На вокзал выехали рано, но добирались не торопясь. Три раза меняли извозчиков. Позавтракали в каком-то подозрительном кафе, впрочем, яичница там оказалась вполне приличной. Виктор Михайлович успел приобрести элегантную трость и пребывал в отличнейшем расположении духа. Показывал достопримечательности — майор осматривался в городе в общей сложности три дня, но помнил уйму совершенно необязательных на взгляд Кати, деталей. Прямо краевед какой-то. Такой специалист, и на Марс шлепнувшись, через пару часов будет с видом знатока растолковывать достоинства и недостатки модификаций боевых треножников и щеголять нагрудным знаком ветерана вторжения на Юпитер.