Огонь и лед - Гарвуд Джулия - Страница 2

У Биттермана ушло всего полминуты, чтобы раскусить Уильяма Харрингтона. Этот мужчина был эгоистом.

— Красные, значит? Вы всегда надеваете красные носки и красную футболку на каждый забег. И белые шорты. Да, это интересно. Даже когда бегаете зимой? Все равно надеваете шорты?

Его вопросы поощрили Харрингтона рассказывать дальше, дав Биттерману время закончить с сэндвичем. Он сделал большой глоток рутбира, а затем прервал грандиозный рассказ Харрингтона о себе и сказал:

— Да, конечно. Мы сделаем статью. Почему бы и нет?

Набросав детали, Биттерман положил трубку, затем смял коричневый пакет из-под ленча и бросил его в мусорное ведро.

Чтобы добраться до двери, он прошел через весь кабинет — немаленький подвиг, учитывая, что почти каждый дюйм комнаты был заставлен ящиками старого доброго «Рутбира Келли», колонны из которых доставали почти до потолка. Поскольку дверь не была заблокирована, кабинет не считали пожароопасным, по крайней мере, пока. Он копил то, что оставалось от «Рутбира Келли», ибо считал, что это был лучший чертов рутбир, который он когда-либо пробовал, и когда узнал, что компания обанкротилась и ушла с рынка, он сделал то, что сделал бы каждый любитель рутбира — бросился покупать все, что мог достать.

— Эй, блондиночка! — рявкнул он. — У меня есть для тебя статья. Просто «высший класс».

Софи Саммерфилд Роуз попыталась проигнорировать рев Биттермана, потому что заканчивала статью и уже собиралась послать ему по электронной почте.

— Эй, Софи, кажется, тебя зовет Биттерман.

Над ее кабинкой склонился Гари Уорнер — редкостная скотина и офисный стукач. Его улыбка напоминала Софи оскал мультяшной лисы. Впрочем, сам он тоже был немного похож на лису. У него был длинный и заостренный нос, а цвет лица был такой же тусклый, как и длинные, всклокоченные волосы. Муллет [14]никогда не считался особенно стильным, но Гари он нравился, и он использовал так много лака, что волосы выглядели накрахмаленными.

— Раз ты тут сегодня единственная женщина и, к тому же, единственная блондинка во всем офисе, уверен, что «блондиночка» — это ты, — сказал он и рассмеялся, посчитав, видимо, что весьма удачно пошутил.

Софи не ответила. Неважно, каким надоедливым стал Гари (а он давным-давно монополизировал рынок надоедливых), она не позволяла ему раздражать себя. Она осторожно отодвинула свой стул назад, чтобы снова не задеть картотечный шкаф. На нем и так было столько вмятин, будто кто-то отделал его бейсбольной битой.

«Кроникл» размещался на старом складе. Это было огромное серое каменное здание с серыми цементными полами, серыми кирпичными стенами и тусклым серым потолком, который, как подозревала Софи, когда-то был белым. Флуоресцентное освещение было почти таким же старым, как и здание. Журналисты ютились на первом этаже. Отдел распространения и другие отделы были на втором этаже, а редакция — на третьем. Помещение было огромным, но все же все обшитые серыми панелями кабинки, включая и ее, были размером с холодильник. Понатыкали кабинки бок о бок и все равно сделали их не больше холодильника.

На первый взгляд «Кроникл» представлял собой весьма унылое место для работы, но это было не так. Над серыми шкафами, стоящими вдоль дальней стены, висели цветные плакаты, и каждая кабинка была ярко украшена. Некоторые изощрялись больше других, но каждая из кабинок указывала на индивидуальность ее обитателя.

Кабинка Гари была полна недоеденных сэндвичей и пирожных, причем некоторые были как минимум недельной давности. Он не позволял уборщикам прикасаться к своему столу, и Софи очень сомневалась, что со стола хоть когда-нибудь убирали беспорядок. Она не удивилась бы, обнаружив тараканов, бегающих под всем этим мусором, а Гари, наверное, и не возражал бы. Скорее всего, он с некоторыми из них в родстве.

Все еще нависая над стенкой ее кабинки, он казался таким большим, что она решила, он мог бы запросто сломать панель. Когда Софи встала, Гари оказался слишком близко, а тошнотворный запах его лосьона после бритья ошеломил ее.

Чтобы он не смог ничего украсть, пока она будет в офисе Биттермана, Софи выключила свой компьютер и удостоверилась, что он видел, как она это сделала. Она не была параноиком. Просто на прошлой неделе она застала его сидящим за ее столом в попытках взломать пароль, чтобы получить доступ к ее электронной почте. А еще он копался в ее столе. Два ящика были открыты, и он даже не удосужился положить стопку бумаг обратно туда, где она их оставила. Когда она потребовала ответа на вопрос, что он делает за ее столом, он неубедительно прозаикался, что его компьютер сдох, а он просто проверяет, не сдох ли и ее.

Биттерман снова заорал, и Софи понеслась к нему, чувствуя себя мышью, бегущей по лабиринту, зигзагами обходя кабинки, чтобы попасть в его офис, находящийся в конце длинной комнаты. Она представила себе кусок желтого сыра, висящего на веревочке перед дверью босса. Разве не это награда для маленькой мышки в конце лабиринта?

— Эй, Софи, что слышно от твоего отца в последнее время? — крикнул вдогонку Гари.

Он задал ей этот же вопрос уже через десять минут после того, как она начала работать в «Кроникл», и, вероятно, именно поэтому она так быстро его невзлюбила. Мало того, что Гари всюду совал свой нос, иногда он мог быть очень настырным. Обычно при первой встрече с Софи люди избегали разговоров о ее отце, Бобби Роузе, но не Гари. Она только начала писать свою первую статью, когда Гари, склонившись над стенкой кабинки, крикнул:

— Эй, Софи Роуз… ой, то есть Софи Саммерфилд, да? Я забыл, ты же не пользуешься фамилией своего папочки. Кажется, ты не хочешь, чтобы все знали, кто ты, да? Я бы поступил так же, если бы мой старик был жуликом. Кого он обокрал за последнее время? Слышал, он удрал с кучей денег. Если когда-нибудь увидишь его снова, скажи, что старина Гари мог бы взять у него в долг. Скажи ему, парочку миллионов было бы в самый раз.

Она не ответила ему тогда и еще сотню раз, когда он спрашивал ее об отце, и не собиралась отвечать сейчас.

Гари не был единственным, кого интересовало, где находится ее отец. Ее постоянно посещали ФБР, НУ США [15], ЦРУ, а также все остальные правительственные учреждения, которые называются заглавными буквами. Все они хотели знать, где находится Бобби Роуз; все они хотели его заполучить.

Она услышала, как Гари еще раз задал свой вопрос, но продолжила его игнорировать, поскольку уже обогнула последнюю кабинку и добралась до кабинета Биттермана.

— Закрой, пожалуйста, дверь, — попросил Биттерман, даже не взглянув на нее.

Было сильное желание хлопнуть дверью, и хотя это доставило бы ей огромное наслаждение на долю секунды, с ее удачей в эти дни она разбила бы стекло, а Биттерман заставил бы ее платить за его замену. Кроме того, по правде говоря, ей действительно нравился босс. Несмотря на все его пустые угрозы и вечный ор он был хорошим человеком. Он любил свою жену и семью и заботился о своих служащих, по крайней мере, о большинстве из них.

Одним из условий принятия ее на работу в «Кроникл» было то, что Биттерман не будет заставлять ее говорить или писать об отце, из-за чего она и оставила свою прежнюю работу. Биттерман дал ей слово и пока держал его. Он делал даже больше. Он ограждал ее, как мог, от того, что называл «этими проклятыми, подлыми, низкими газетчиками, любителями легкой наживы», напрочь отказываясь называть их журналистами, которые непрерывно преследовали ее ради интервью. Биттерман также пытался (хотя это было не в его силах) защитить ее от ФБР, ссылаясь на каждую поправку и закон, которые, по его мнению, могли гарантировать ей право на то, чтобы ее оставили в покое.

Нет, сегодня она не будет хлопать дверьми. Неважно, как сильно он ее рассердил, Софи будет относиться к мистеру Биттерману с заслуженным уважением. Она осторожно закрыла дверь, обошла ящик с рутбиром и стала ждать, когда он оторвет взгляд от стопки бумаг, над которыми сейчас склонился.