Пламя страсти - Джонсон Сьюзен - Страница 37

Хэзард задохнулся.

— Очень забавно, — произнес он как только мог равнодушно, хотя это далось ему с огромным трудом. — Забавно, но совершенно бесполезно.

— Просто удивительно, как мужчины подозрительны, — с этими словами Венеция чуть нагнулась, чтобы проверить температуру воды.

Ее поза, шелковистая кожа, изгиб бедер, длинные ноги, намеренно выставленные напоказ, напомнили Хэзарду, как он обнимал Венецию, обладал ею, как она отвечала на его ласки… Пять долгих безмолвных секунд он лежал совершенно неподвижно, в отчаянии твердя себе: «Я не должен!» — а потом резким движением поднялся на ноги. Двумя шагами Хэзард преодолел разделявшее их расстояние, рывком заставил Венецию выпрямиться, развернул ее к себе лицом и прижал к стене из неоструганных сосновых бревен с такой силой, что она поморщилась.

— Будь ты проклята! — хрипло прошептал он. — Хорошенькой бостонской сучке приспичило трахнуться? Да, против твоего аромата устоять невозможно, и тебе это отлично известно. Надо признать, ты неплохо все продумала! Венеция не произнесла ни слова. Вместо ответа она вцепилась маленькими ручками в мускулистые плечи Хэзарда, в ее глазах горело такое же горячее желание, как и в его глазах. Он последний раз обругал себя идиотом и сдался. Его рот жадно набросился на ее податливые губы. Это был грубый поцелуй, продиктованный вожделением, раздражением, сознанием собственного предательства. Он как будто наказывал ее за то, что она победила, что заставила его проявить малодушие.

Впрочем, Хэзард прислушивался к голосу разума всего лишь несколько секунд. Он больше не мог ждать. Теперь им управляло только горячее, ослепляющее, неуправляемое желание; его как будто уносил поток собственной разбушевавшейся крови. Он отчаянно терзал губы Венеции, поглощал ее, пытаясь освободиться от ставшей ненужной одежды, и наконец овладел ею здесь же, у стены, стоя, не в силах ждать несколько секунд, чтобы отнести ее в постель или уложить на пол. И Венеция ответила ему с такой же страстью. Она обнимала его с такой силой, словно боялась, что он исчезнет.

Они вместе достигли пика наслаждения. Легкими поцелуями Хэзард осыпал ее щеки, глаза, губы, шептал ей что-то на своем языке, согревая дыханием ее лицо. Ему казалось, что он оказался в раю. Пальцы Венеции зарылись в его волосы, она горела в огне, который мог разжечь в ней только этот великолепный черноволосый мужчина.

Несколько мгновений Хэзард стоял не шевелясь, прижавшись губами к нежной ложбинке на ее шее. Их сердца бились в такт, гулко, как африканские тамтамы. Потом Хэзард поднял голову, отнес Венецию на шкуры бизона и в течение следующего часа доставлял ей удовольствие всеми известными ему способами.

В очередной раз достигнув разрядки, Венеция неожиданно расхохоталась.

— Никогда бы не подумала, что можно и так… — пробормотала она.

— В этом вся радость: каждый раз ты совершаешь открытие, — прошептал Хэзард, щекоча ей волосами щеку. «И с каждой новой женщиной», — добавил он про себя и улыбнулся, глядя в ее сияющее лицо.

— Я хочу еще!

— Ты всегда хочешь еще, — Хэзард снова поцеловал ее. — Избалованный ребенок! Стремишься насладиться всеми радостями жизни?

— Гммм… — она вздохнула и притянула его к себе.

У нее были сильные руки, и это в который раз удивило Хэзарда.

— Это означает — «да»? — поинтересовался он. Венеция принялась целовать его — нежно, легко, чуть касаясь губами. Она целовала улыбающиеся губы, глаза, в которых мелькали искорки смеха, твердую линию подбородка. И Хэзард целовал ее в ответ, наслаждаясь мягкостью губ, свежей кожей щек, шелковистыми бровями. Венеция перевернула его на спину, ее теплые губы прижались к его груди и начали прокладывать путь вниз. Когда они достигли живота, Хэзард вздрогнул и остановил ее.

— Ты вовсе не обязана это делать, — спокойно сказал он.

Чуть повернув голову, Венеция посмотрела ему прямо в глаза; ее взгляд был горячим от страсти.

— Но я хочу этого! — прошептала она, и ее голова снова опустилась.

Хэзард тяжело задышал в такт быстрым движениям ее языка. Спустя несколько секунд его напряжение достигло предела и начало причинять боль.

— Тебе нравится? — как ни в чем не бывало спросила Венеция и лизнула его возбужденную плоть, словно леденец.

Хэзард медленно открыл глаза при звуке ее голоса и заставил себя очнуться. Длинные черные ресницы затрепетали.

— Гммм… — промычал он, не в силах произнести ни слова.

— Это означает — «да»? — спросила Венеция, улыбнувшись.

Теперь средоточие его мужского естества оказалось между ее губами, и Хэзард застонал, инстинктивно прижав к себе ее голову.

Венеция наслаждалась своей властью над ним, радовалась, что дарит ему наслаждение, — тому, что Хэзард сдался на ее милость. Но неожиданно он схватил ее за плечи и резко перевернул на спину. Ему хотелось оказаться внутри нее, видеть ее лицо, когда он кончит. Ему вдруг стало необходимым прикоснуться к ней. И когда он наконец вошел в нее, ему почудилось, что он оказался дома…

Хэзарда охватило сложное чувство. Никогда раньше он не ощущал так остро потребности обладать какой-то одной, конкретной женщиной. И если бы он мог думать в эти мгновения, это ему вряд ли бы понравилось.

Венеция отвечала ему со страстью, каждый раз удивлявшей его. Она жадно устремлялась ему навстречу, чтобы ощутить его как можно глубже в себе, цеплялась за него дрожащими пальцами, чтобы удержать хоть на долю секунды дольше. В эти мгновения мир принадлежал им.

Не было ни вина, ни роз, ни подарков, ни драгоценностей, ни страстных поэтических строк, ни нежной любовной игры. Только чувственность, обнаженная, горячая страсть между мужчиной и женщиной. У них не было ничего общего, но они жаждали друг друга с такой силой, что их тела становились единым целым. Это произошло с ними обоими, сразу, без предупреждения. Отметая все ненужное прочь, страсть как ураган обрушилась на них в маленькой, освещенной огнем очага хижине на склоне покрытой соснами горы.

— Я люблю тебя! — прошептал Хэзард на своем наречии, уткнувшись лицом в золотисто-рыжие кудри. — Я люблю тебя.

Они лежали обнявшись на шкурах бизона в золотистых отсветах огня. Хэзард растянулся на спине и прижимал к себе Венецию.

— Что ты говорил мне? Это очень трудно повторить… Венеция все еще слегка задыхалась, но попыталась произнести те слова, которые он шептал ей.

Глаза Хэзарда широко раскрылись от удивления. Даже в произношении Венеции он узнал фразу: «Я люблю тебя», но абсолютно не помнил, чтобы говорил ей такое. Однако нужно было что-то ответить, и он небрежно пожал плечами.

— Это просто нежные, ласковые слова.

Венеция не видела его глаз. Она только ощутила это равнодушное пожатие плеч.

— Я понимаю, но ведь их можно как-то перевести?

Венеция оперлась подбородком о его грудь и упрямо не сводила с Хэзарда глаз. Когда она на него так смотрела, то всегда напоминала ему любопытного десятилетнего ребенка.

— Такие слова нравятся всем женщинам, — уклонился он от прямого ответа, — но они всякий раз что-то теряют при переводе. Ну, например «биа-кара» означает «дорогая». А ты, моя маленькая рыжая лисичка, самая дорогая из дорогих. — Хэзард снова ощутил под ногами твердую почву и решил отвлечь Венецию от ненужных вопросов, на которые он не желал отвечать. — Как ты думаешь, не могли бы мы воспользоваться этой ванной?

— Мне лень, — отозвалась Венеция. — И потом, — она вздохнула и потерлась о его грудь, — вода уже наверняка остыла.

— Я согрею воду, биа-кара, и отнесу тебя в ванну. — Хэзард нагнул голову и поцеловал рыжие завитки у нее на виске. — Это тебя не слишком утомит.

Венеция улыбнулась медленной, чувственной улыбкой. Она отказывалась не из каприза или упрямства. Просто она ощущала себя восхитительно удовлетворенной, и ей не хотелось терять это ощущение…

Хэзард легко поцеловал ее и встал. Она не сводила с него глаз, наслаждаясь его великолепной наготой, совершенством мускулистого стройного тела. Почувствовав ее взгляд, Хэзард обернулся с лукавой улыбкой.