Держи меня крепче (СИ) - "Душка Sucre" - Страница 58

Впрочем, после моего глотка, часть остального чая также оказалась на столе, так как я тут же выплюнула то, что только что чуть не отправила в свой желудок. Похоже, вместо того, чтобы подсахарить чай, я его посолила. К тому же он горячий, я ошпарила язык. Фу, двойная гадость.

– Тьфу, тьфу, – стала отплевываться я «отравой», а брат к тому моменту уже вскочил на ноги, вовремя спасшись от водопада, то есть чаепада, а вот дядя подобной реакцией похвастаться не мог, так что оказался под обстрелом и отхватил прицельный плевок прямо в лицо, но я этого не заметила.

Я вообще какая-то ненаблюдательная. И несообразительная. Нужно было хватать ноги в руки и прыгать в окно, которое кто-то добрый забыл закрыть, но я же была с головой поглощена тем, что корчила рожи, морщила лоб и вообще вытащила язык наружу, пытаясь очистить его от странного неприятного привкуса, а также остудить, не замечая, что дядя мой плевок воспринял близко к сердцу и сейчас в его голове зрел план мести, а именно: он, не найдя под рукой ничего более подходящего (ну, не кофе же, в самом деле, себя лишать), опустошил на мою черепушку сахарницу, которая была наполнена каким-то шутником солью. Так что теперь я была вся покрыта солью, которая своими наждачными крупинками затесалась в моих волосах, залезла под одежду, а также свою очередную порцию «белой смерти» получил мой язык, который еще от первой-то не оправился. Ощущения не из приятных. И это сделал дядя? Разумный взрослый человек? Отец троих детей?

Егор, еле сдерживая смех, стоял в сторонке, а дядя с довольным видом и чувством выполненного долга покинул помещение, отправившись досматривать сны, при этом его лицо перекосила широкая улыбка.

– Доброе утро, дети, – помахал он нам на прощание.

Даже ответить нечего.

Брат, все же переборов себя, проводил меня к раковине, чтобы я промыла язык, по пути смахнув с меня крупицы соли прямо на пол к конфетам и печенюшкам. При этом он молчал, будто боясь, что если раскроет рот, то смешинки так и посыплются из него, засыпав меня с ног до головы.

– Давай… давай я тебе новый чай сделаю, – предложил он спустя немного времени.

Я была не против.

– А почему ты не спрашиваешь, чем меня предыдущий чай не устроил?

– Ты же не умеешь чай заваривать, – напомнил братец.

– Точно, – и как я могла об этом забыть?

– А еще я отличаю солонку от сахарницы, – не преминул хохотнуть Егор.

– И это точно. Я совсем ни на что не годная, да?..

Произнесено это было жалобно и с некоторой мольбой в голосе, будто он может меня излечить от этого недуга, смотреть в глаза ему я не могла, поэтому отвернулась и отошла к окну, чтобы вдохнуть свежий воздух.

– Ты что? Крыша поехала? – мгновенно развернул меня к себе брат и заставил заглянуть в глаза.

– Не знаю. Возможно, у меня ее уже давно нет.

– Эй, что за чушь? Я вижу – ты чем-то расстроена. Расскажи, – требовательно предложил он.

Так только он умеет. Вроде бы попросил, но в то же время, не рассказать невозможно. Но тогда, когда я не видела его, мне и правда хотелось рассказать, поделиться несчастьями, теперь же желание пропало. Или просто уступило место стыду?

– Я не расстроена. Просто в сказках – ложь, а в жизни все совсем иначе.

– Знаю, – пожал он плечами. – Так задумано. Сказки для того, чтобы мы не унывали и верили в лучшее, и ты правильно делаешь, что любишь сказки! Но не нужно путать мир выдумок и действительности. Реальность порою жестока.

– Жестока…

– Кто тебя обидел?

– Нет, – я отрицательно покачала головой и отвела глаза, зная, что если он захочет, он легко прочтет в них правду, лучше сконцентрироваться на том, что меня ведь никто не обижал на самом деле… кроме меня самой. – Никто не обижал.

– Ты себя видела в зеркало?

– Конечно, – фыркнула я.

– Окей, тогда откуда это? – он ткнул в мои повязки.

– Споткнулась, упала, очнулась – гипс.

Зачем я грублю тому, кто так добр ко мне и, возможно, единственный, кто переживает?

– Fuck off, – мрачно возвестил Егор. – Значит, я просто дурак, раз весь день тебя разыскивал и пол ночи. Клинический идиот, который распереживался, как чувствительный старый пень. Поднял на уши весь город в поисках тебя!

– Ты искал меня? – Моему удивлению не было предела.

А я думала, что меня только Леська потеряла… Оказывается и он тоже. Хотя ведь тогда, когда я пришла, Соня сказала, что они меня ищут всей семьей… Я дурашка.

– Искал.

– А почему не позвонил? Я бы перезвонила, если знала, что ты меня потерял.

– А тебе кроме меня никто не звонил? – намекнул братик.

– Леся. Почти пятьдесят пропущенных. Вы меня вместе искали? – умилилась я.

Егор скривил лицо:

– Ага. Она на телефоне была.

– А где она? Где ее вещи?

– Уехала. Не знаю. Не спрашивал. Слушай, не делай так больше, – начал свою проникновенную речь брат. – Хорошо, что мелкая отзвонилась, как нашла тебя, – Соня нашла меня? А я думала, что это я ее нашла. – Если не хочешь рассказывать, где была – не надо. Не это важно. Для меня значительнее то, что ты жива. Не совсем здорова и покалечена, но жива. Я за тебя всегда переживаю, поверь. Это не пустые слова. Впредь будь осторожнее.

Он чмокнул меня в лоб и прижал к себе, как я и мечтала. За этим нас и застал папа, ворвавшийся в кухню с тортиком в руках, переполненный счастьем, а также растроганный тем, что его детки живут в мире. И тоже кинулся нас обнимать со словами: «Ох, вы мои малыши!«

Ну да, точно, малыши… Один вон бугай, почти с него ростом и размахом плеч не уступает, а я… а я… я малыш по размерам. Но по внутреннему миру уже достаточно взрослая.

– Пап, – хрипло выдавил сдавленный в папиных медвежьих объятиях Егор, – ты нас задушить хочешь? Ладно я, но вот Ленин, мне кажется, коньки сейчас отбросит.

Я прокряхтела нечто невразумительное, пытаясь поддакнуть, и в то же время напомнить, что Ленин лежит в мавзолее. Папа разжал объятия и принялся тискать мои впалые щечки:

– Ух, ты моя доченька, как же я соскучился, – принялся он со мной сюсюкаться.

В голову стали заползать нехорошие идеи о подмене папы неким инопланетным существом, натянувшим его кожу.

– Мы же виделись вчера. Или позавчера… На днях, пап, – попыталась я напомнить ему.

– Да! Виделись, но я так рад вас видеть вновь, детки! – вымолвил папуля и свою порцию тисканий получил и Егор, до этого с иронией поглядывая на то, как мучилась я.

– Пап! Я ж не маленький, – попытался он увернуться от отца.

– Я тоже! И не стесняюсь выражать чувства! Скоро все будет так хорошо! – Поделился с нами секретом папа.

– У нас все хорошо, – хором заверили мы отца.

– У тебя, дочка, вижу, что нехорошо, – он потрепал меня по макушке. – Споткнулась, да? С кем не бывает.

Вот он! Тот самый человек, который без всяких отступлений угадал причину моего… гипса. Но не суть важно, главное, основная причина моих переломов ему известна. А вот Егорка не поверил. Он, конечно, тоже прав. Наверное, просто чувствует меня чутьем близняшки. И все же до папули ему далеко!

– Ребятки, вы тоже встали уже, – кинулся папа обниматься к Стасу и следующей за ним Соне, которые имели неосторожность выползти на кухню.

– О, дядя Род, вы прямо излучаете радость, – брезгливо выплюнула Соня, завидев его радостную физиономию, и поспешила обойти его стороной, ретировавшись к окну, сдвинув от него меня.

– Да, я счастлив! Стасик, как жизнь? – он крепко обнял племянника, тот испустил какой-то протяжный умирающий кряк, у меня даже мелькнула мысль, а не придушил его папуля?

Обошлось… Папа его отпустил, а бледное лицо Стаса очень медленно стало заливаться краской, сам же он еле держался на ногах, буквально, как выжатый лимон.

– Где мой кофе?! – разрывающе-перепонки громко и гневно раздалось прямо у меня над ухом.

Так вот кто сидел у окна. Соня была уверена на все сто процентов в том, что это я вылила его. Кому бы еще это могло прийти в голову? Она жалила меня полным яда взглядом, будто ненавидела всем сердцем. Чем я это заслужила? Мне лишь хотелось спросить у нее, почему она оставила меня в тюрьме. Хотя я знала, я верила, что лишь для того, чтобы привести подмогу. Ведь семья не предает. Для нее же понятие семьи значит также много, как и для меня. Верно? Нет, я не верю, что она тогда имела в виду то, что сказала! Это было состояние аффекта. Она просто перенервничала. Я тоже нервная была слишком.