Держи меня крепче (СИ) - "Душка Sucre" - Страница 50

Шер кивнул:

– Давай попробуем, малышка, – я скривила лицо, но отвечать не стала.

Он же специально нарывается. Ему нравится меня нервировать и затем угорать над моей реакцией. А значит не стоит поддаваться и вестись на поводу у психа.

– Я потеряла сознание от твоего дубового кулака, – эта придурь гордо хмыкнула, – и ты вызвал «скорую» помощь?

– Неа.

– А что тогда? – Мои брови взметнулись вверх.

О боже, он решил меня сам вылечить что ли, врач недоделанный?

– Ну, Васек вскипишился, испугался, что ты того, отправилась в мир иной, но я-то тебя знаю, и объяснил ему популярно, что ты живучая, как крыса…

– Я не крыса!

– Как. Я же сказал как, – успокаивающе залебезил Шер.

– Как, – передернула я. – И не как. И не крыса. Понял?

– Понял. Ты не крыса. И не как крыса. Но живучая, зараза.

– Прекрати меня оскорблять, – всполошилось мое достоинство.

– Поверь, детка, я еще не начинал…

И что он зарядил: детка, малышка, киса, мася? Что вообще за слово такое «мася»? Блин, если спрошу, опять ржать надо мной будет…

– И не стоит. Дальше.

– Короче, он, чертов Робин Гуд, решил поиграть в супергероя и потащил тебя в больницу.

– А позвонить и вызвать «скорую» нельзя было?

– Я телефон посеял, думал все, потерял, оказалось, что он вчера ночью из кармана выскочил и на полу комнаты остался. Если б С… – грозный взгляд в пустоту, – если б не позвонили, так и не нашел бы.

Конечно, у Васи же телефона нет… И в отеле наверное телефон отключили… за неуплату. Или им детишки кабель отрезали… А у толпы, собравшейся вокруг, наверное, ни у кого денег на счету не оказалось… Се ля ви, типа.

– Ясно, а он меня на руках понес, да? – я улыбнулась, выудив из истории приятный момент.

– Нет, @uncensored@, на плечо закинул, как мешок картошки, – огрызнулся Шер, – и потащил.

Я нахмурилась, Шерхан подошел к окну и уселся на высокий подоконник. Достаточно интересная у него комната. Про такие принято говорить «своеобразная». Это когда хорошего сказать нечего, а плохое – язык не поворачивается, жаль обидеть. Мне Шера не жаль, но у меня что-то типа врожденных английских манер. Не чопорность и сухость, а этикет.

Вещи расшвыряны, где только возможно – на полу; на черном кожаном диванчике; на люстре, совершенно не вписывающейся в данную обстановку в виду своей античности, зато на ее острые концы очень удобно вешать футболки; на огромной «плазме», стоящей напротив дивана; на мониторе и системном блоке компьютера, запрятанных в угол на полу, и на рядом поставленной в несколько стопок подборке дисков; а также на широкой кровати, слишком большой для него одного, а кто сказал, что он проводит ночи в одиночестве, мачо, блин. Даже перед тем как сесть на подоконник, он смахнул оттуда груду шмотья. Ужасный неряха.

Заметив мой оценивающий взгляд, он поинтересовался:

– Ну как тебе моя берлога?

– Мило…

Он хмыкнул, не поверив моему «восторгу» (ну, не умею я врать), и сложил руки на груди, мол, комментариев не потерплю. А я не продолжала. Меня сейчас интересует другое.

– Что дальше? Вы дошли до больницы?

– Что значит «вы»? Думаешь, я пошел?

Вот же гад! Я там умирала, а он даже не позаботился обо мне…

– Ты не пошел?

– Я, по-твоему, что только что сказал? Ты слушаешь вообще? Сколько можно переспрашивать?..

– Просто удивлена, – очень тихо пробормотала я.

Не знаю, услышал ли он меня, но переспрашивать не стал, выдержав паузу, он продолжил:

– То есть я идти не хотел… но Васян меня уломал, – вот Василий – настоящий герой, не то, что этот шизанутый дибелоид, еще и в окно уставился, как будто не со мной говорит. – Короче, мы пришли в больницу, тебя перевязали, обнаружив легкое сотрясение, и отправили домой. Потом ты проснулась, истерила, теперь я все рассказал. Точка.

– Подожди-подожди, а как же наркоз?

– Какой наркоз? – включил непонятки муж.

– Эй, не надо меня держать за дурочку…

– Я тебя не держу. Вот, – он показал мне свои руки, – видишь? Никого не держу.

Клоун.

– Рассказывай, – я напустила в голос серьезности, насколько была способна, сомневаюсь, что у меня хоть на сотую долю вышло, как надо.

Шер развел руками.

– Хорошо, сдаюсь. Доктор тебе еще и наркоз поставил…

– И зачем интересно?

– Слушай, я тебе говорил, что ты задаешь слишком много вопросов? Точно. Ведь говорил. Ты какой момент не прочувствовала?

– Говори зачем.

– Зачем-зачем. За надом!

– Прекрати уже. Ты не в цирке.

– О! Ты ошибаешься. Еще в каком цирке… И ты, кстати, тоже.

– Из меня плохая циркачка, – что за чушь, он совсем тронулся? – Какой на фиг цирк?

– Русский. Цирк отечественных психопатов.

– Ясно.

Я села на пол, прислонившись спиной к стене и зажав голову руками, то есть фактически одной рукой. Как можно с ним разговаривать? Он не может толком ни на один вопрос ответить. Дерзит, грубит, фривольничает, ругается… И как меня угораздило с ним связаться? Да я лох по жизни…

– Эй, – Шер легонько пнул меня носком по плечу. – С тобой все в порядке?

Ему бы еще каплю сочувствия в голос…

Я молчала, не отвечая ему. А что я могу ответить? Соврать и сказать, что все хорошо? Да, могу. Но зачем? Или сказать правду, что все – полный капец? Он и сам это знает. Или ему ситуация нравится? Он типа экстремал, тащится от непонятных действ и все такое? Как глупо…

– Да, все фигово… – выдохнул он, так и не дождавшись ответа от меня. – Хреново, @uncensored@… Бестолковая ситуация. Как мы так, а? – он снова одарил меня легким пинком. – И развестись сейчас нельзя…

Я вновь ожила и подняла на него свой скорбный взгляд, вопрошавший «Почему?» Как бы это не прозвучало странно, но Шер меня понял и даже ответил:

– Месяц-два надо потерпеть. Мы ведь через мэра женились, придурки… Удалю номер Толяна на фиг из телефонной книжки! Так вот, он нам квартиру задарил…

– Кто?

– Ну, не Толян же. Мэр, папашка его. Так что придется для него немного поиграть…

– Давай просто скажем, что случайно получилось, мы не хотели и извиняемся…

– Ты совсем крэйзи, детка?.. Сказал уже. И мне, конечно, глубоко накласть на него и на его мнение, но у меня уговор, – он спрыгнул с подоконника и подошел к шкафу, из которого выволок футболку, обнюхал ее, сморщил нос, достал другую, обнюхал, потом третью, четвертую, но остановился на пятой, затем снял старую и нацепил новую, которая прошла тест его обонянием, при этом он продолжал вещать, – который нельзя нарушать никоим образом. Андерстенд?

Я кивнула по инерции, засмотревшись на то, как он выбирает одежду и переодевается, а если честно, то на его татуированную, как и все остальное тело, спину, мол, да, я андерстенд, точнее нет, конечно же, я не поняла!

– Что еще за уговор?

– О молчании.

– Хорошо, с кем и о чем надо молчать, а главное, кому?

– Молчать надо всем. Нужно молчать об одном неприятном казусе – о том, что мы расписаны, чтобы никто не узнал. Даже по секрету нельзя говорить. Уяснила?

– Ага, а зачем?

– Это же очевидно – чтобы никто не узнал, – тоном, как для маленькой, сказал Шер.

– И почему никто не должен знать? Не легче ли просто развестись и забыть как страшный сон?

– Поверь, я тоже этого хочу, но тогда один человечек проболтается обо всём всем. Ты ведь не хочешь, чтобы твои родители узнали?

– Нет, а ты не хочешь, чтобы узнали твои… – догадалась я.

– Эээй, не надо так демонстрировать свой зашкаливающий ай-кью, – шутливо возопил супруг, заставив и меня улыбнуться.

Но все же, кто этот нехороший человек, ставящий условия? Мэр? Свое предположение я тут же выдвинула Шерхану, он подтвердил, сказав: «Два месяца быстро пролетят, так почему бы нам не порадовать старого пердуна?»

– Значит, мы строим из себя счастливую ячейку общества, но только для мэра. Но я все равно никак не возьму в толк, зачем ему это надо.

– Не строим. Просто существуем, желательно, на расстоянии. Докажем ему, что мы не пара. Я пришел к нему, объяснил, что к чему, а он, трухлявый романтик, решил, что это судьба, – Шер протянул руки к потолку в вопрошающем жесте. – Ты прикинь, судьба?