Держи меня крепче (СИ) - "Душка Sucre" - Страница 38

– Так-с, молодой человек. Что вы хотите от моей дочери? – суровый вопрос в адрес парня тут же сменился участливым вопрошанием к дочери. – Он к тебе приставал, Лисенок?

– Ничего!

– Нет, пап!

Одновременно отозвались парень и девушка.

– Что-то вы темните… – переводя взгляд с одного на другого, с хитрым прищуром буравя каждого, произнес Николай Велимирович.

– Папулечка, это мой одногруппник. Мы случайно пересеклись, – принялась вдохновенно сочинять Леся.

– Это правда? – спросил ее отец у Егора.

Егору врать не хотелось. А еще было желание маленькой мести, так что ответ заставил пожелать Леську ему скорой кончины в самых мучительных конвульсиях.

– Нет, – помотал он головой.

– Моя дочь врет? Ты это хочешь сказать? – сдвинул брови Николай Велимирович и Егор тут же узнал в его лице черты родной дочери, и кивнул.

Леся была готова кинуться ему в глотку и перегрызть ее, а затем свернуть шею аккуратным движением руки, как в ее любимых боевиках с Чаком Норрисом, Ван Даммом, Брюсом Уиллисом. Сдержать себя в руках оказалось сложно, но она все же кинулась к нему, а он даже не успел выставить блок, не ожидая подобной прыти от бешеной (ах, точно, она же бешеная) девки, которая хоть и кинулась к нему первоначально в намерении придушить, но по пути сдавшись доводам разума, и трансформировав объятия смерти в объятия любви. Она сильно стиснула его, перекрыв доступ к кислороду, и жарко прошептала на ухо: «Подыграй мне!«, а затем посмотрела ему прямо в глаза взглядом раненной лани, она так умеет, и чмокнула в щеку, сообщив отцу:

– Мы встречаемся! Я люблю его, он любит меня. Мы думали пожениться в августе. Было бы здорово обвенчаться в той церкви, что вы с мамой венчались.

Буквально у всех отвисли челюсти, кроме мелких сорванцов, услышавших новое слово «венчались», которое они стали повторять на разные лады, раскаляя обстановку и вызывая смешки у стоящих в очереди пассажиров, являвшихся свидетелями всей истории целиком.

Леся больно ткнула локтем его под дых, стиснула еще сильнее и сквозь зубы, не отводя взгляда от красного лица папы, произнесла: «Ну же!«

– Ах, да. Мы встречаемся. Нижайше прошу руки вашей дочери! – нашелся Егор, видимо, забывший, что совсем недавно собирался ей мстить.

– Пап, не молчи!

– Да, папа, позвольте мне вас так называть, – включился в игру Егор, которая уже стала ему даже нравиться. – Не молчите!

Отец закряхтел от подобной наглости, покрываясь пятнами, Нина Павловна подошла сзади и расстегнула ему верхние пуговицы на гавайской рубашке, чтобы ему легче дышалось, а сама не могла взять в толк каким макаром Лисенок так быстро сменила одного кавалера на другого и уже рвется в церковь.

– Не позволю! – прогремел его грозный рык.

Мать шуганулась и чуть не грохнулась в обморок, Леся с Егором, стоящие в обнимку, также ощутили волну гнева, пассажиры стерли улыбки с лиц, а Танька с Костиком сперва затихнув, заголосили с еще большим, чем в прошлый раз, энтузиазмом. Отца семейства отрезвили вопли деток, и он заспешил успокоить их, опустившись рядом с ними на колени. Конфет у него не было, были лишь добрые слова, но они не шли ни в какое сравнение со сладостями, тем более после того, как он напугал их, а теперь, пытаясь успокоить, добивался прямо-противоположного эффекта. Терпение его было на исходе, нервное возбуждение зашкаливало, появилась резкая необходимость в перекуре. Обычно он не курил, только в экстренных ситуациях, считая, что сигарета может успокоить.

– Повторяю первый и последний раз: еще раз увижу около моей дочери – тебе хана. Точка. Чтоб тебя здесь не было, когда я приду.

Николай Велимирович, высказав свою угрозу, развернулся и отошел в зону курения, а Леся потащила Егора, покрикивая на него: «Давай резче передвигай копытами,» – уводя от вопящих братишки и сестренки, и успокаивающей их мамы подальше, к выходу.

– Ты папу слышал. Спасибо, за содействие. Надеюсь, больше наши пути не пересекутся. Давай, пока. Хотя, погоди, – она залезла в кошелек и достала новехонькую купюру номиналом в тысячу рублей. – Вот тебе, за помощь.

Таким образом она пыталась отомстить ему за причиненный моральный ущерб, прекрасно зная, что его выведет из себя ее идиотский поступок. Но зато последнее слово останется за ней, а он будет знать, как это – грубить королевской особе.

– Стерва, – выдавил он, стиснув зубы, развернулся и ушел прочь, оставив ее стоять с купюрой, которую, не мешкая, вырвал из ее протянутой руки один из местных бомжей и поспешил скрыться.

А между этими двоими родилась вражда. Всеобъемлющая и всепоглощающая.

Настолько сильная, что при новой встрече им не хотелось и слова друг другу сказать, придумывая планы отмщения и уравнивая с грязью оппонента.

И казалось, что не будет ни единого момента, когда один из них отступится от выбранного пути. Но женские слезы творят чудеса… А именно благодаря им спираль их отношений обрела новый виток, приведя тела в строго горизонтальное положение.

Попав на бал, Леська поблуждала там, собрала восхищенные взгляды и комплименты, она четко знала, что ей нужно, кто ей нужен. Оливер Басс. Ни больше, не меньше. Ее не покидала слепая уверенность того, что он присутствует на балу. А значит, сезон охоты открыт, тем более она в ссоре с Лёней и свободна как ветер.

И, несмотря на то, что она императрица и что костюм у нее самый лучший, вместо Оливера ее нашла ее закадычная врагиня – Яна Куликова, приехавшая в чужой город ради самого ожидаемого события в России, как пафосно заявила она. «Подруги» пересеклись на втором этаже, у зала хореографии, с большими во всю стену зеркалами, который также был превращен в комнату для отдыха и расслабления – кальянную. Пол здесь усыпан мягкими подушками, на потолке включена подсветка, и если прикрыть дверь, то можно различить, как из стен доносятся легкие мотивы рэгги. Успокаивающая обстановка на подруг не подействовала должным образом, скорее даже наоборот, заставив обеих вновь рассориться по пустяку, и завершить вечер дракой.

Но зато какой дракой! Окружившая их толпа делала ставки, гомонила, улюлюкала, поддерживала то одну, то другую. В результате потери на стороне Кулика – фингал величиной с кулак на роже, разорванное шмотье, сломанные каблуки, выбитый зуб (все же не зря Леся боевики смотрит); на стороне Леськи – никуда не годное больше платье, саднящая скула, синяк на попе и осознание того, что в таком виде ей не светит никакой Оливер Басс. Да вообще никто не светит.

Дурацкий вечер…

Если бы не радостная толпа, получившая заряд адреналина от дерущихся в неистовстве девчонок, потащившая после драки их обеих раскуривать кальян на чем-то крайне крепком, отдающим в мозг расслабляющими импульсам, она бы отправилась домой, первоначально найдя Ленку и весь остаток времени до утра изливала бы ей душу.

Кулик вырубилась сразу, а вот Леся дошла до кондиции, когда из глаз рекой полился водопад слез, дурные мысли в голове стали сменять одна другую, появилось желание извиниться перед каждым обиженным ею щеночком, а стоило начать, как ей показалось, с брата лучшей подруги. Он же ее семья. Надо дружить семьями. Не думая о последствиях, Леся набрала его номер и нарвалась на грубое «Алло!« Время уже перевалило за полночь, свет, отключенный во всем городе в результате перебоев на ТЭЦ все еще не был дан, но она об этих мелочах не знала ровным счетом ничего, как и все в зале хореографии, пребывая в другом мире, мире дыма и расслабухи, а Егор, находящийся во все еще возбужденном состоянии после обрыва поединка, никак не ожидал звонка от ненавистной стервозной штучки. И подумал немного перед тем, как взять, но, решив, что ничего плохого не случится, ответил.

В трубке раздались всхлипывания.

– Ты меня ненавидишь, – жалобно протянула Леся каким-то неестественно жалостливым голосом, совершенно ей не характерным.

– Ммм… Нет, – неожиданно для себя изрек он.

– Ненавидишь. Я зн… знаю, – срывающимся голосом повторила девушка.