Шесть могил на пути в Мюнхен - Пьюзо Марио - Страница 22

Роган и Вростик следовали за этой шумной компанией до тех пор, пока она не скрылась за дверьми здания с красивым каменным фасадом. Вростик поймал такси, и они поехали в консульство. Там он дал Рогану досье на венгра.

— Вот, почитайте, — сказал он. — Найдете здесь недостающую информацию, помимо того, что удалось наблюдать в кафе. Не можем же мы следовать за ним повсюду. Да и особой необходимости нет. Так он проводит каждый вечер.

Досье было коротким, но достаточно информативным. Вента Паджерски являлся офицером венгерской службы государственной безопасности. Весь день трудился в административном здании муниципалитета, там же находилась у него и квартира. И офис, и квартира охранялись. Из здания он обычно выходил ровно в 6:30 вечера, но не один, а всегда в сопровождении охранников в штатском. Из той толпы, что разгуливала с ним сегодня по вечерним улицам города, по крайней мере, двое были его телохранителями.

Вента Паджерски был единственным из его семерых мучителей, кто продолжал исполнять ту же работу. Обычные граждане, заподозренные в подрывной деятельности против государства, загадочным образом исчезали в его конторе, и их больше никто никогда не видел. Его считали ответственным за похищение западногерманских ученых. Паджерски входил в список тех, кого Запад хотел ликвидировать, и занимал в нем далеко не последнее место. Роган мрачно улыбнулся. Только теперь он понял, почему Бейли захотел с ним сотрудничать и почему Вростик так настаивал, чтобы каждый шаг согласовывался с ним. Репрессии, которые вызовет убийство Паджерски, потрясут весь Будапешт.

Досье так же объяснило, в какое именно здание входил Паджерски вечером вместе с друзьями. Там находился самый дорогой, можно даже сказать, эксклюзивный бордель, известный не только в Будапеште, но и во всех странах за железным занавесом. Обласкав каждую девушку в гостиной, Паджерски поднимался наверх, прихватив с собой для любовных утех как минимум двух девиц. Час спустя он выходил на улицу, попыхивая толстой сигарой, сытый и довольный, как медведь, готовый впасть в спячку. Но внутри борделя и на улице охранники старались держаться к нему как можно ближе, не мешая при этом его забавам. Нет, здесь его тоже не возьмешь.

Роган закрыл папку, поднял глаза на Вростика.

— И давно ваша организация пытается его убить? — без обиняков спросил он.

Вростик изобразил недоумение.

— С чего это вы взяли?

— Да все в этом досье, — сказал Роган. — Чуть раньше сегодня вы попытались произвести на меня впечатление, несли всю эту чушь о том, какой вы большой босс в данной операции. И я чуть было в это не поверил. Но вы не мой босс. И отныне я буду сообщать вам только то, что считаю нужным. Также рассчитываю на то, что вы вытащите меня из страны после того, как я прикончу Паджерски. Но это все. И еще позвольте дать вам один полезный совет. Не вздумайте играть со мной, чтобы никаких этих хитрых ходов и штучек, которыми славится разведка. Иначе я убью вас, как Паджерски. Даже скорей. Он больше мне нравится. — И Роган одарил собеседника холодной угрожающей улыбкой.

Стефан Вростик так и залился краской.

— Я вовсе не хотел… чем-то обидеть вас, — пробормотал он. — Я хотел как лучше.

Роган пожал плечами.

— Не для того я проделал весь этот путь, чтобы мной вертели и крутили, как марионеткой. Это я буду таскать для вас каштаны из огня; это я собираюсь прикончить Паджерски. Но даже не пытайтесь впредь давить на меня. — Он поднялся из кресла, подошел к двери. Вростик последовал за ним и проводил до выхода из консульства. Протянул на прощанье руку, но Роган сделал вид, что не заметил этого, и молча вышел.

Он сам не понимал, почему так резко говорил с Вростиком. Возможно, из-за ощущения, что лишь по чистой случайности, из-за несовпадения времени и места, Вростик не был одним из семерых его мучителей в Мюнхенском дворце правосудия, в той страшной комнате с высокими сводчатыми потолками. Он не доверял этому человеку. Ведь тот, кто напускает на себя столько самоуверенности из-за пустяков, наверняка человек слабый.

Итак, Роган решил не доверяться больше никому и сам начал составлять досье на Паджерски, исходя из личных наблюдений. На протяжении шести дней он захаживал в кафе «Черная скрипка» и следил за каждым жестом и шагом Паджерски. Все указанное в досье подтверждалось до мелочей. Но Роган заметил и нечто такое, чего в досье не было. Паджерски всегда и во всем искал преимущества. К примеру, в шахматы он постоянно играл только белыми, разворачивая к себе доску решительным жестом, без всякого розыгрыша фигур. Еще у него была привычка нервно почесывать подбородок заостренной короной шахматного короля. Роган также заметил, что доска с фигурами является собственностью «Черной скрипки» и что другим желающим ее не дают до тех пор, пока Паджерски не закончит игру.

Венгр постоянно проходил мимо кафе, откуда доносилась милая его сердцу музыка, и всякий раз при этом по-медвежьи неуклюже пускался в пляс. При этом он отходил вперед от основной группы с охранниками ярдов на тридцать, до угла улицы, куда затем сворачивал. Получалось, что примерно с минуту он оставался вне поля зрения охранников, один-одинешенек и вполне уязвим. Вростик оказался не столь уж замечательным агентом, подумал Роган, раз эта минута никак не отражена в его досье. Если только о ней не забыли упомянуть специально.

Роган продолжал слежку и проверку. Поначалу ему казалось, что бордель — самое подходящее место, где можно застать Паджерски врасплох. Но затем выяснилось, что у входа в комнату, где забавляется с девушками Паджерски, неизменно занимают пост два дюжих охранника из тайной полиции.

Да, следовало признать, подобраться к Паджерски будет проблематично. О проникновении в квартиру или офис и речи быть не могло. Остаются вечера. Если венгр пустится в пляс на улице и свернет за угол, у Рогана будет минута, чтобы пристрелить его и обратиться в бегство. Но минуты явно недостаточно, чтобы скрыться от преследования. Мысленно Роган восстанавливал каждый шаг Паджерски, пытаясь отыскать фатальную брешь в охране этого человека. Задача не решалась. Положение осложнялось еще и тем, что Паджерски, перед тем как умрет, должен узнать, за что его убивают. Для Рогана это было важно.

Времени оставалось все меньше. Шел шестой день пребывания Рогана в Будапеште.

Майкл проснулся за час до рассвета. Во сне он видел, как играет в шахматы с Паджерски, а тот твердит ему: «Ты глупый америкашка, тебе будет мат через три хода». А он, Роган, не сводит глаз с доски, выискивая возможность как-то уклониться от поражения, сделать правильный ход, смотрит на огромного белого короля, вырезанного из дерева. И вот, хитро улыбаясь, Паджерски берет этого короля и начинает почесывать подбородок его заостренной на конце короной. Как бы намекая тем самым… Роган резко сел в постели. Сон дал ему ответ. Теперь он точно знал, как убьет Паджерски.

На следующий день он отправился в консульство и сказал, что хочет видеть Вростика. А когда рассказал агенту, какие инструменты и прочее оборудование ему необходимы, Вростик изумленно уставился на него, однако Роган ничего объяснять не стал. Вростик сказал, что на то, чтобы раздобыть требуемое, уйдет весь остаток дня. Роган кивнул.

— Тогда зайду завтра с утра и заберу все. А завтра вечером ваш друг Паджерски будет мертв.

Глава 15

Каждый день, проведенный Розали в Мюнхене, был похож на предыдущий. Она осталась жить в том же пансионе, решила там дождаться Рогана. Она изучила расписание Мюнхенского аэропорта и узнала, что есть регулярный рейс из Будапешта и прибывает самолет в 10.00 вечера. После этого каждый вечер она отправлялась в аэропорт и ждала в зале прилета, смотрела на пассажиров, прибывших из Будапешта. Она чувствовала: возможно, Роган уже никогда к ней не вернется, не захочет вовлекать ее в расправу над фон Остеном. Но поскольку он был единственным мужчиной, единственным человеческим существом, которому она была небезразлична, каждый вечер она ездила встречать его в аэропорт. Она молилась о том, чтобы он не погиб на Сицилии; потом прошло время, и она стала молиться о том, чтобы его не убили в Будапеште. И что бы там ни случилось, она приготовилась встречать и ждать его каждый вечер до конца своих дней.