Шесть могил на пути в Мюнхен - Пьюзо Марио - Страница 20

И вот наутро Роган уселся за руль, а Дженко Бари разместился рядом. Сперва они ехали по главной дороге к Палермо, затем Бари попросил Рогана свернуть на боковую дорогу, что вилась среди холмов. Дорога заканчивалась совсем узенькой тропинкой, пришлось Рогану остановиться.

— Тащи сюда еду и вино, — сказал Дженко Бари. — Устроим пикник здесь.

Роган достал корзину и принес ее к тому месту, где в тени скал стоял Бари. Затем расстелил на плоском камне скатерть в красно-белую клетку и стал заставлять ее тарелками с едой. Тут были жареные баклажаны, рыба, домашняя колбаса, длинный батон хлеба с хрустящей корочкой, завернутый в белую салфетку. Роган достал широкие и низкие стаканы для вина, Бари сам разлил по ним вино из кувшина. Когда они закончили есть, Бари предложил Рогану длинную и тонкую черную сигару.

— Сицилийский табак. Хоть и редкий, но лучший в мире, — сказал Бари. Щелкнул зажигалкой, раскурил для Рогана сигару, затем спросил будничным тоном: — Почему ты собрался убить меня именно сегодня?

Изумленный Роган быстро огляделся по сторонам проверить, не заманили ли его в ловушку. Дженко Бари покачал головой:

— Нет. Я не предпринял никаких мер предосторожности, чтобы защитить свою жизнь. Потому как для меня она больше не имеет никакой ценности. И все же хотелось бы удовлетворить любопытство. Кто ты такой и почему решил убить меня?

— Как-то раз, — медленно начал Роган, — вы сказали мне, что никогда не применяли насилия к женщинам. И солгали, потому как именно вы помогали убить мою жену. — Бари смотрел растерянно, и Роган продолжил: — На Масленицу в 1945-м в Мюнхенском дворце правосудия. Вы поправили мне галстук перед тем, как Эрик Фрейслинг выстрелил мне в затылок. Но вы меня не убили. Я остался жив. Братья Фрейслинги мертвы, Мольтке и Пфан тоже покойники. После вас настанет черед Паджерски и фон Остена. Разделаюсь с ними и смогу умереть счастливо и спокойно.

Дженко Бари, попыхивая сигарой, долго и пристально смотрел на Рогана.

— Так и знал, что мотив у тебя будет благородный. Ты человек чести, это сразу видно. Всю неделю я наблюдал за тем, как ты планируешь убить меня, а потом благополучно добраться до аэропорта в Палермо. Вот и решил помочь тебе. Согласился поехать на пикник. Оставишь мое тело здесь — и вперед! Никто еще ничего не узнает, а ты будешь в Риме. Только потом советую как можно быстрей покинуть Италию. Руки у мафии длинные.

— Если б тогда вы не поправили мне галстук, если б не отвлекли внимание, чтобы Эрик смог незаметно проскользнуть мне за спину, возможно, я б не стал вас убивать… — пробормотал Роган.

На истощенном лице Бари мелькнуло удивление. А потом он грустно улыбнулся.

— Я не собирался отвлекать или обманывать тебя, — сказал он. — Просто подумал: ты в тот момент понимал, что должен умереть. И мне хотелось хоть как-то утешить тебя. Вот и решил, что этот жест, простое дружеское прикосновение, хоть как-то успокоит тебя в этот страшный миг. Но и открыто выступать против той шайки убийц я тоже не мог, сам понимаешь. Нет, не подумай, я не оправдываюсь. Вину свою признаю. Но ты должен верить: я не имею никакого отношения к смерти твоей жены. И к ее крикам — тоже.

Жаркое сицилийское солнце стояло прямо над головой, скала, прежде укрывавшая их от беспощадных лучей, уже не отбрасывала спасительной тени. Роган ощутил тошноту и одновременно страстное нетерпение покончить со всем этим.

— Так значит, это фон Остен убил ее? — спросил он. — Скажите, кто пытал и мучил Кристин, и клянусь ее памятью, я отпущу вас!

Дженко Бари поднялся во весь рост. Впервые за время общения Роган увидел его в гневе.

— Дурак ты, больше никто! — рявкнул он. — Неужто не понимаешь? Я хочу, чтобы ты убил меня! Ты мой избавитель, а не палач. Каждый день меня мучают страшные боли, никакие лекарства уже не помогают. Рак сидит в каждой клетке моего тела и все никак не убьет. Как нам не удалось убить тебя в Мюнхенском дворце правосудия. Я могу прожить с этой жуткой болью еще годы, проклиная бога. Понял с первого дня, что ты хочешь меня убить. Помогал, как мог, чтобы выпала такая возможность. — Он улыбнулся Рогану. — Знаю, это выглядит довольно скверной шуткой, но я скажу тебе всю правду о жене, только если ты дашь обещание убить меня.

— Почему бы вам просто не покончить с собой? — грубо спросил Роган.

И удивился, когда Дженко Бари низко опустил голову, а потом поднял и взглянул ему прямо в глаза. Затем итальянец чуть ли не со стыдом прошептал:

— Это же смертный грех. Я верю в бога.

Настала долгая томительная пауза. Оба они стояли. Первым молчание нарушил Роган:

— Если скажете, что это фон Остен убил мою жену, я убью вас, обещаю.

— Командиром нашей группы был именно он, Клаус фон Остен, — медленно начал Бари. — Он приказал записать крики твоей жены на магнитофон, чтобы потом мучить тебя. Странный он был человек, ужасный. Ни один из тех, кого я знал тогда, до такого просто не додумался бы. Но получилось это незапланированно. Нет, случайно. И однако именно ему пришла в голову мысль записать ее крики как раз в тот момент, когда несчастная уже умирала.

— Тогда кто пытал ее? — хрипло спросил Роган. — Кто ее убил?

Дженко Бари снова заглянул ему прямо в глаза и ответил мрачно:

— Ты.

В висках у Рогана застучало, кровь начала пульсировать и биться о серебряную пластину в черепе. Он произнес глухо:

— Подлый ублюдок, ты меня обманул. Ты и не собирался говорить мне, кто это сделал. — Он достал «вальтер» из кармана пиджака, прицелился Бари в живот. — Говори! Кто убил мою жену?

И снова Дженко Бари посмотрел ему в глаза и снова ответил мрачно:

— Ты убил. Она умерла во время родов. Ребенок родился мертвым. Ни один из нас к ней и пальцем не прикоснулся. Да и к чему? Ведь мы были уверены, она ничего не знает. Но фон Остен догадался записать ее крики, чтобы затем шантажировать тебя.

— Ты лжешь, — пробормотал Роган. И, недолго думая, нажал на спусковой крючок. Звук выстрела громким эхом разлетелся среди скал, истощенное, почти невесомое тело Дженко Бари распростерлось на земле футах в пяти от того места, где он стоял. Роган приблизился к скале, у подножья которой лежал умирающий. Поднес ствол пистолета к уху Бари.

Глаза итальянца открылись, он благодарно кивнул. А потом еле слышно прошептал Рогану:

— Не вини себя. Ее крики были ужасны потому, что и боль, и смерть равно ужасны. И ты тоже когда-нибудь умрешь, и это будет столь же ужасно… — Из уголка рта сбежала по подбородку тонкая струйка крови. — Прости же меня, как простил тебя я, — тихо добавил он.

Роган обхватил умирающего руками, прижал к себе. Он и не думал стрелять. Просто ждал, когда Дженко Бари умрет сам. Произошло это через несколько минут. У Рогана оставалось достаточно времени, чтобы доехать до аэропорта в Палермо. Но прежде, чем тронуться путь, он взял из машины одеяло и прикрыл худенькое тело Дженко Бари. Он от души надеялся, что его скоро найдут.

Глава 13

Уже в Риме, не выходя из здания аэропорта, Роган взял билет на ближайший рейс до Будапешта. Артур Бейли сдержал свое обещание, все визы были в порядке. Роган купил бутылку виски и уже в самолете напился. Никак не выходило из головы то, что сказал ему Дженко Бари, что Кристин умерла родами, что именно он, Роган, виновник ее смерти. Но неужели родовые муки, которые испытывают все женщины, могли стать причиной столь жутких криков, которые он слышал в записи в Мюнхенском дворце правосудия? Вот этот жестокий ублюдок фон Остен и решил записать их для устрашения Рогана. Только гений зла мог придумать столь изощренную бесчеловечную пытку. На какое-то время Роган забыл о чувстве вины и думал о том, как будет убивать фон Остена и какое при этом получит удовольствие. Он был почти готов отложить расправу над Паджерски, но уже находился в самолете, который летел в Венгрию; Артур Бейли организовал для него в Будапеште все, что мог. Роган мрачно улыбнулся. Он знал нечто такое, о чем Бейли было неведомо.