Кокаин - Скоробогатов Александр - Страница 8

- Да? - она подумала. - Ты прав. Знаешь, мне все-таки понравилась эта сцена. За простой, как бы непритязательной болтовней твоих героев скрыто такое напряжение... такая боль...

- Спасибо.

- Теперь я понимаю. Ты очень тонко все это описал.

- Я старался.

- Только знаешь, - сказала она и задумалась.

- Я все это время хотел спросить у тебя, почему ты от меня...

- Да, вспомнила!

Она повернулась ко мне.

- Единственное, что мне там все-таки совсем не понравилось, - это то, что он ее...

Она замолчала, особенно глядя на меня.

- Что именно? - спросил я.

- Ну... Ты сам понимаешь.

- Нет, - сказал я. Я не лукавил - я на самом деле ничего не понимал.

Краснея, она сказала:

- То, что они... в конце этой сцены... Что у них был... так называемый секс, - закончила она смущенно, не глядя на меня.

- Так у них был так называемый секс?! - обрадованно спросил я.

- Ты забыл роман?

Я развел руками, чтобы слишком не вдаваться в скучные подробности писательского ремесла: как правило, слово пишется слева направо, то есть вначале первая буква, затем вторая, третья - и так далее. То же самое касается и страницы: первая строчка, вторая, третья... Трудно представить себе такого чудака, который бы начал, скажем, с десятой, потом настрочил бы девятую, потом восьмую, седьмую... Понятно, короче говоря, к чему автор клонит: романа он не забывал, но сцена еще не была закончена.

- А чем тебя это смущает?

- Например, мне неприятно, что его бывшая подруга замужем... Это как-то аморально. Да и сам он женат.

- Может быть, ты и права.

- И у него ребенок. Кстати, я так и не поняла, у него сын или дочка?

- Дочка, - скорее грустно, чем весело, ответил я. - Беременная.

Молодая женщина сочувственно покачала головой.

- Во втором классе - и уже беременная.

- Да, - согласился автор.

- Сколько ей?

Автор задумался; он так и не собрался посчитать.

- Лет семь-восемь, - с сомнением произнес автор.

- Да, - подтвердила она. - Сейчас в шесть в школу берут. Вначале нулевой, потом первый, второй... Подожди.

Она взяла меня за руку.

- Но если у твоего героя дочка, а дочке семь-восемь лет - зачем же тогда он пошел в магазин покупать сыну детское питание?!

Пораженный, я так и повалился в траву.

- Ты понимаешь?! - горячо продолжала она между тем. - Если ей семь-восемь лет, детское питание ей уже не нужно! Она выросла. Таким питанием кормят грудных младенцев!

Она была права. Боже, как она была права! Тысячу раз права! Как мог я допустить такую промашку?! Детское питание! Да это же смешно! Позор!

- Слушай, слушай, - тормошила меня эта добрая молодая женщина. - Я все придумала. Пускай его жена будет беременна. На сносях. Вот-вот родит, через неделю. И он, как внимательный муж и заботливый будущий папа, решает заблаговременно купить детское питание, чтобы помочь жене, которой трудно ходить по магазинам.

Я слабо махнул из травы рукой.

- Не отчаивайся, все можно исправить! Смотри. У него может быть любовница - и это даже лучше!

- Ты думаешь? - поднял я из травы голову.

- Конечно! - она раскраснелась. - У него - двое детей. Дочь от жены и маленький сынишка от любовницы.

Голова моя упала в траву.

- Ужас.

- Ничего не ужас. Это спасет роман, иначе всю историю с детским питанием придется выбросить.

- И выброшу.

- Прошу тебя, не делай этого.

- Выброшу.

- Я тебя умоляю. Не выбрасывай.

- Выброшу.

- Пожалуйста.

- Выброшу.

- Не нужно.

- Сейчас приду домой - и выброшу.

Она замолчала.

Я ждал ее слов, но время шло, а она молчала.

Я поднял из травы голову, и вот что увидел: опустив голову на колени, обхватив колени руками...

Да. Она плакала. Это как-то сразу стало понятно. То ли по плечам, которые дрожали... Нет, не знаю. Да и времени, чтобы скрупулезно разбираться в своих ощущениях, у меня не было.

Я ей сказал:

- Не плачь, пожалуйста. Мне не хотелось обидеть тебя. Ты чудесный человек, сегодня я в этом снова убедился. Я долго на тебя злился, но теперь вижу, что был не прав. Прости меня.

Она выпрямилась и, не оборачиваясь ко мне, начала вытирать слезы руками; я так помнил это движение.

- Скажи мне теперь, почему ты от меня ушла.

Глядя в землю, я приготовился слушать.

- Мне очень хотелось тебе помочь, - начала она, все еще всхлипывая. Мне вдруг стало так тебя жалко! Ты писал, мучился; возможно, не спал ночами! Мне очень понравился твой роман. Ты написал прекрасный роман, - она долго смотрела мне в глаза. - Ты написал гениальный роман, - добавила она шепотом.

- Правда? - также шепотом спросил я.

- Ге-ни-альный.

- Как ты права, - прошептал я. - Боже мой, как ты права! Если бы ты знала, как ты права!

- Ты вообще - гений.

- Откуда ты знаешь?

Это был мой секрет.

- А как я смеялась на этим идиотом-читателем и над его идиотским рассказом о ежиках!

- О зайцах, - поправил я. - Я тоже смеялся. Но вначале - три месяца пролежал в больнице.

- Он так страшно избил тебя?!

- Спрашиваешь. Места живого не осталось. Вот даже щеку поцарапал.

Я показал ей.

- Дай, я туда поцелую, - сказала она.

Я позволил.

- Теперь меньше болит?

- Значительно меньше.

- А больше нигде не болит?

Зная от нее окончание сцены, я затруднялся с ответом.

- Здесь болит.

- ... А еще?

- Вот здесь.

- ... Еще где-нибудь?

- Здесь вот особенно болит.

Действительно, там болело больше всего.

- Ты хотел у меня что-то спросить? - сказала она вдруг.

- Спросить?.. Да. Я хотел спросить, где это все происходило в конце сцены? Прямо здесь? На берегу?

- Что именно?

- Так называемый секс.

- Мне кажется, нет. Они куда-то ушли. Глубже в лес.

- Правда?!

Я вскочил на ноги.

- Может, пройдемся?

- Куда? - спросила она, вставая за мной.

- Просто так. В лес, - ответил я и неопределенно помахал в воздухе рукой. - Поглубже.

Она взяла меня под руку, и мы двинулись.

- Я хотела тебе сказать, - начала она, не глядя на меня, - что тогда, много лет назад, я неправильно себя вела. Только не спрашивай меня ни о чем. Я сделала тебе больно. Теперь прости меня. Мне тоже было нелегко. Я ответила за свое решение.

- Да.

- Я хочу, чтобы ты знал: я не вышла за него замуж.

Слезы так и наворачивались, так и наворачивались, так, блин, и наворачивались на глаза.

- Я любила только тебя. Я хотела от тебя ребенка. Я даже имя для него придумала.

- Какое? - спросил я.

- Саша, - ответила она.

- Красивое имя. Мое любимое.

- Знаю.

Некоторое время мы шли молча.

- Я тоже хотел тебе многое рассказать. Но сейчас все это не имеет значения. Я понял, что не был тебя достоин. Я думал только о себе.

- Это неправда.

- К сожалению, правда. Не спорь. И еще: на самом деле я тоже не женат.

Мы остановились и повернулись друг к другу. Я взял ее за руку.

- Что ты хотел сказать?

Я волновался.

- Может быть... Я имею в виду, может быть, нам снова...

- Что? - прошептала она.

Она плакала, глядя в мои глаза. Я тоже плакал. И кто бы на нашем месте не плакал, не рыдал, не обливался слезами?

Только - что это?! Чья-то рука грязным платком вытирает ей слезы!

Ну вот. Так я и знал. Гардеробщик. С тусклым желтым кольцом на пальце. Поцарапанным кольцом. Обручальным. То-то я уже думал, слишком гладко все получается!

Вырвав из головы гвоздь, - причем послышался такой звук, какой бывает, когда из бутылки шампанского вылетает пробка, - он нацелил его на меня.

- Ха-ха-ха, - говорил он. - Будешь знать, как с чужими женами по лесу шляться!

- Какое шляться! Мне мучительно хотелось задать вопрос!