Снежинка на солнце - Кросс Кэролайн - Страница 13

Удовольствие горячей волной разлилось по ее телу, и она сомкнула руки у него на шее.

Два часа спустя они, утомленные и разомлевшие от ласк, молча приходили в себя.

Таггерт был удивлен: Боуен лишала его способности разумно мыслить. Он никак не мог оторваться от нее, руки тянулись к телу Женевьевы сами собой.

Раньше он относился к сексу как к еде, например. Обычная физиологическая потребность. Мужчина проголодался, проглотил некоторое количество пищи, а насытившись, встал из-за стола и ушел. Но… если подают необычный на вкус десерт, от трапезы оторваться очень трудно. Очень.

Таким десертом стала для Джона Таггерта маленькая брюнетка мисс Боуен. Отныне она была нужна ему как воздух. При этой мысли у него от волнения даже руки задрожали. В общем, влюбился ты, парень, всерьез и окончательно.

— Джон? А сколько у тебя братьев? — неожиданно спросила девушка.

Он приподнял голову, расставаясь с нежной впадинкой на ее шее.

— Неужели интересно?

— Ты говорил, что вы с братьями партнеры по бизнесу. Сколько же их?

Он на секунду замялся. Стоит ли раскрывать секреты фирмы? Впрочем, ничего страшного в этом нет.

— Нас девять.

— Девять? Вот это да!

— Тебя что-то смущает?

— Да ничего. Просто… представила еще восьмерых великанов, даже голова от страха закружилась.

Ее признание, произнесенное слегка напуганным тоном, вызвало у Таггерта недоумение.

— Чего ты боишься? Не бросятся же все они одновременно искать тебя.

Он перекатился на спину и встал, подвигал слегка затекшими плечами. Затем снова опустился на кровать. Женевьева молчала.

— Что загрустила?

— Ты не слишком разговорчив. Мало рассказываешь о себе, о своей семье…

Джон нахмурил брови.

— Но зачем тебе это?

Женевьеву охватило любопытство.

— Ты говорил, Гейб самый старший из вас. А ты? Самый младший?

— Нет. Джейк.

— Ну а ты? — Женевьева никак не могла угомониться.

— На десять месяцев моложе Гейба. Затем идут Доминик, Купер и Дейк.

— Считаем. — Она поджала нижнюю губу. — Шестеро. А другие трое?

Он понял: девчонка не отстанет.

— Мы — семья военных. О Гейбе ты уже слышала. Я был десантником. Дом, Куп и Дейк входили в подразделение «Тюленей». Ясно? Сейчас нас в деле пятеро, а Джош, Эли и Джордан служат далеко за морем. И самый младший Джейк. Он учится в колледже. На последнем курсе.

Она в восхищении зажмурилась.

— Отлично! Ваши родители, должно быть, гордятся вами.

Таггерт печально произнес:

— Мама умерла много лет назад, когда мы были детьми. Отец сейчас живет во Флориде. Да, отставной военный уважает своих сыновей…

— О, Джон. Прости, что я напомнила тебе о смерти мамы. Извини, ради бога. Пожалуйста.

В ее голосе звучало неподдельное сочувствие.

— Ничего. Рана уже затянулась.

Женевьева погладила его по плечу.

Джону вдруг резко захотелось рассказать девушке, как все было.

— На парковке она задела автомобилем бордюр. Не пристегнулась ремнем безопасности, очень сильно ударилась о руль. Случилось это накануне моего дня рождения. Мама думала, что боль после удара быстро пройдет. Она особо и не переживала по поводу случившегося. Занялась делами, пекла на кухне пирог и вдруг… упала. Оторвался тромб…

Женевьева молчала. Просто гладила его руки.

— Я никак не мог справиться с ударом судьбы. Будто сошел с ума. Прогуливал школу, ввязывался в драки, бил окна, ломал заборы и не приходил домой ночевать. Однажды я угнал машину, и даже мудрый Гейб ничего не мог поделать. Я попал в колонию для несовершеннолетних. А затем меня определили в военное училище. Собственно, армия и спасла меня…

— А я однажды… избила социального работника.

— Как так? — Он фыркнул. — Не может быть.

— Может. После смерти дяди Бена. Весьма неприятная женщина сказала мне, что мы с Сетом не сможем остаться вместе. И я набросилась на нее с кулаками.

— Господи, Жен, ты меня удивляешь. Сколько же тебе тогда было лет?

— Одиннадцать.

— А где находились родители?

— Своих отцов мы с Сетом никогда не знали. А мать бросила нас, укатив за удачей в неизвестном направлении. Ответственность за близких… — голос Женевьевы стал приглушенным, — не в ее характере.

— И вы оказались в приемной семье?

— Да. Но я быстро взрослела, в семнадцать лет вышла на работу, подобрала скромное жилье и забрала к себе Сета. А после смерти дяди Бена мы получили в наследство этот домик и достаточное количество денег, чтобы начать книжный бизнес.

Таггерт внимательно смотрел на девушку.

— Как же я мечтала иметь большую семью. Так здорово, когда вокруг тебя родные, близкие люди, которым ты небезразлична. Увы, видимо, не судьба…

Грусть в ее голосе вызвала у Таггерта искреннее желание помочь девушке: найти родителей Женевьевы и потребовать от них объяснений. Как же они могли так поступить с собственным ребенком? Но он знал, что вряд ли на бессердечных людей подействуют чьи-то нотации. Бог им судья.

— Да. Большие семьи — это хорошо, — заявил он. — Но некоторые минусы есть. Поверь мне.

— Какие, например?

Он решительно настроился поднять ей настроение.

— Я никогда не спал в комнате один, мои телефонные разговоры всегда прослушивались. Еще не страшно? Тогда слушай дальше. Брюки, куртки, футболки, ботинки — практически все общее. Можно забыть, что такое «собственная одежда». В большой семье — общий гардероб. Большая семья — коммуна. Не всем подобное нравится. Именно поэтому я скопил денег и однажды перебрался в отел/)…

Она улыбнулась.

— Остается вместе написать книгу о несчастных детях. — Женевьева привстала. — Господи, да из нас выйдет неплохая парочка. Точно.

Таггерт кивнул. Но он не мог раскрыться перед девушкой полностью. Увы, им никогда не быть вместе. Ведь Боуен не знала о нем всей правды. И он постарается, чтобы не узнала никогда.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Женевьева переворошила всю сумку. Она стояла у камина в трусиках и бюстгальтере. Тряслась, как осиновый листочек. Помещение еще не прогрелось, хотя дрова под каменной аркой и потрескивали. Впрочем, больше Женевьева дрожала, пожалуй, не от холода, а от взгляда мужчины, застывшего у двери в ванную.

Она чувствовала на себе его нежный и в то же время страстный взгляд, от которого кожа покрывалась мурашками.

Ночью они занимались любовью несколько раз. И на ее теле не осталось ни одного местечка, к которому не прикоснулась бы его рука.

Но тогда ее легкое смущение прикрывала темная ночная завеса, а теперь настало утро. Девушка застеснялась. И дело было не только в природной скромности, но и в страхе перед мужским мнением. Вдруг сейчас Таггерт изменит отношение к ней?

Подавив нервный кашель, она выудила из кучи одежды нужную ей вещь и вдруг услышала за спиной странный звук. Джон в шутку причмокивал губами.

Прижав кофточку к груди, девушка обернулась.

— Что? Что такое?

— Ничего, — его голос слегка хрипел. — Просто никогда не думал, что скромницы носят такое убийственно сексуальное белье.

Женевьева усмехнулась. Кружевной, вишневого цвета комплект она приобрела совсем недавно.

— Считаешь меня скромницей? — Некоторое время девушка размышляла над его словами.

Его взгляд вернулся к ее лицу.

— Ты выглядишь… чудесно.

Боуен залилась румянцем. С замиранием сердца она наблюдала, как он оттолкнулся от стены и сделал несколько шагов по направлению к ней. Цепь позвякивала, он подобрал ее, чтобы она не билась о лодыжки.

Ей страстно захотелось кинуться к нему в объятия, ласково погладить, наблюдая за тем, как вспыхивает огонь в зеленой глубине глаз, но холодный рассудок предупреждал: не спеши, не спеши.

Внезапно он издал странный звук.

— Что-то не так?

— Ничего. Я— Нежность вдруг исчезла с его лица. Он внимательно посмотрел на шерстяную рубашку и терможилет, которые лежали поверх ее джинсов. — Похоже, там, куда ты собралась, тебе понадобится специальное обмундирование…