Фантазм (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 31

От одного из предположений Айсен непроизвольно вздрогнул: он как-то старался не думать о такой возможности, убедив себя, что если он будет верить, что с возлюбленным все хорошо, то с ним действительно ничего не случится.

- Задумайся! - Мадлена между тем продолжала пытаться до него достучаться. - Очень может быть, что к тому моменту, когда вы встретитесь снова, ты сам не захочешь к нему возвращаться. Не отрезай себе сразу все возможности. И это никакое не предательство, не надо так на меня смотреть! Это жизнь. ТВОЯ жизнь! Не совершай ошибки, отталкивая себя в клоаку, куда тебя уже однажды втоптали против воли - отмыться будет куда труднее!

Женщина совсем разошлась и надеялась, что ее наставления не пройдут даром: вроде бы юноша все же задумался.

- Будь моя воля, - закончила она, тыча в пресловутый ошейник. - Я бы и эту мерзость с тебя сняла! Но раз уж вы так решили…

- Нет, - твердо отозвался Айсен, дотрагиваясь до вещественного свидетельства его рабства, которое по иронии судьбы оставалось единственным напоминанием о том, кто впервые дал ему ощутить себя человеком. Пусть лишь на мгновения, зато дорогие.

- Тебе будет очень трудно, - честно предупредила Мадлена, - Чем дальше, тем труднее.

- Я выдержу.

- Не сомневаюсь, - с долей грусти улыбнулась женщина. - Сомневаюсь, будет ли оно того стоить!

Последнее слово осталось за ней, и растерявшийся Айсен не нашелся с ответом. В самом деле, его жизнь меняется так быстро и так непредсказуемо, что загадывать что-либо было бессмысленно!

***

Разговор с мадам Мадленой словно наконец расставил все по местам, четко и ясно высветил уже произошедшие перемены и путь, который ему еще предстояло пройти.

В любом случае, у него уже есть очень и очень многое! По крайней мере, он может больше не бояться, что через пару лет закончит свои дни в «морилке» как Юса… У него даже есть шанс стать свободным и у него есть шанс стать любимым - и то и другое зависит только от него.

Странное чувство: пугающее и завораживающее одновременно!

А еще Айсен понял, что бояться ему надоело до смерти!

Мадам Мадлена права, по сравнению с тем, что с ним уже случилось - трудно придумать, что-то страшнее. Она права и в другом: школа, торги - это гадко и омерзительно, здесь не может быть ничего нормального, и хватит того, что он пережил это один раз, чтобы потом всю жизнь носить в себе!

И он не станет чувствовать себя за это виноватым! За что? За то, что не задавился все-таки? Не вскрыл себе вены, как Шамиль, или не превратился в кошачий обед после очередного побега, как несравненно более ценный, но чересчур необузданный огненноволосый мальчишка из еще более северных неведомых земель… Хватит! Он выдержал, пережил, переступил один раз - он сможет жить дальше!

Юноше было стыдно за учиненную на пустом месте истерику, но одобрительный взгляд госпожи Кер на утро придал ему сил, лишний раз подтвердив, что он на правильной дороге. Айсен собрался настолько, что у него даже хватило сил первому начать давно назревший разговор с метром Кером.

Вопрос стоял не праздный! Первое время Мадлена и Филипп старались держать его при себе: одна в качестве подручного при домашних хлопотах - там подать, то поднести, сбегать передать что-нибудь, другой - беря с собой в контору или на склады, где Айсен мог встретить знакомые лица, хотя бы того же Луи. Оба одновременно предоставляя парню возможность в полной мере узнать новый мир вокруг, и опекая его по-первости. Так что общение с детьми четы Кер пока было коротким и ограничивалось подколками и остротами Фей, на которые Айсен обычно отмалчивался, и расспросами Алана, на которые ему по счастью пока хватало познаний в музыке, стихах и этикете. Айсен больше общался с зеленоглазым бестией Готье, чем с теми, кто был ближе ему по возрасту, - за что правда заслужил вечную признательность няньки Франсин, у которой уже не хватало рук на двоих бесенят… Но естественно, что всегда так продолжаться не могло, и на горизонте замаячила первая трудность, прозорливо предсказанная Мадлен.

Филипп с задумчивым интересом выслушал немного сбивчивые соображения и доводы юноши, получая искреннее удовольствие и чувствуя себя в этот момент разве что не Пигмалионом. Полгода не прошло, а парень так сильно изменился, пусть и сам этого пока не замечает! Пройдет еще немного времени и Фейран своего «котеночка» не узнает абсолютно.

И черт бы его побрал, но он хочет на это посмотреть! Может быть, хоть кто-то заставит брата задуматься и увидеть вокруг кого-то еще, кроме себя любимого.

- Да, ты прав, - обратился крайне довольный Филипп к юноше, и удовлетворенно отметил после этих слов в синих глазах какую-то искорку.

Вряд ли Айсен сам понял, что ощутил от этого охотного согласия, но уж слишком оно напоминало обиду!

- Хорошо, что ты решил поговорить со мной, - поспешил объяснить Филипп. - Это значит, что ты переживаешь за них, не хочешь причинить вред даже неосторожно, по незнанию, случайной обмолвкой…

Рассуждая формально, общество бывшего раба для удовольствий не подходящая компания для невинной девушки и подростка!

Однако дело было в том, что как раз в таких вопросах мужчина доверял Айсену полностью. И то, что юноша заговорил об этом сам - только усугубляло впечатление.

Право! Спокойная рассудительность Алана, ни чуть не противоречившая его любознательности, не оставляла места для беспокойства, а бойкость Фей вполне возможно окажется заразительной и пойдет юноше на пользу.

Метр Кер озвучил свое решение за семейным ужином: Айсен умеет читать и писать, хорошо воспринимает язык, благодаря музыкальному слуху, но кому-то необходимо помочь ему освоить латинский алфавит и цифры. Возможно и не только.

Постановление отца было воспринято старшими детьми в диаметрально противоположном ключе.

Алан определил поручение, как знак доверия: ему поручают ответственное дело, ведь для Айсена он будет почти наставником. Статус юноши его ни коим образом не смущал, поскольку с этой стороной жизни он был знаком только по строчкам Святого Писания вроде: «не возжелай ни раба его, ни вола его» и тому подобное, в довершении ко всему, как обычно и случается, не имея ни малейшей склонности раздумывать над тем, что требовалось зазубрить.

Алан наоборот обрадовался возможности сблизиться с парнем, разговорив его куда больше, чем Айсен отвечал обычно. Застенчивость юноши и явная неуверенность то и дело сквозившая в его манере держать себя, вызывала в подростке некое бессознательное покровительственное стремление. Что-то похожее он испытывал к младшим брату и сестренке, с той разницей, что по возрасту у них пока было немного общих интересов и увлечений. Айсен же совсем другое дело!

Энтузиазм подростка был искренним и ненаигранным. Знание, что родители, которых он безмерно уважал как образец всего, чем он хотел бы стать и что хотел бы встретить, - успешный преуспевающий уважаемый мужчина, глава семьи, заботливый отец, любящая мать, достойная жена, хозяйка с большой буквы, которые тем не менее никогда не злоупотребляли своим авторитетом и властью, - всецело одобрят его выбор приятеля, придавало уверенности в своих действиях.

Лучшего товарища для Айсена трудно было представить, и Филипп это знал. Разница в возрасте была совсем незначительной, и мальчики могли легко сблизиться. Алан иногда был способен продемонстрировать рассудительность не по годам, рано проникнувшись своим положением старшего сына и наследника отцовского дела. С другой стороны, страдания тоже делают человека старше и мудрее, и мужчина был уверен, что Айсен не допустит никаких недоразумений настолько, насколько это будет в его силах.

А вот Фей вызывала серьезное беспокойство! Вздорная девчонка как раз вошла в тот возраст, когда пора идти к алтарю, и Филипп уже знал за женой особенный задумчивый взгляд, оценивающий того или иного молодого человека, переступающего порог, на предмет подходящей пары для заневестившейся дочери. И хотя сам кляня свою слабость, он понимал, что в чем-то Мадлена права, но не хотел торопить дочь, давая ей возможность сделать выбор сердцем, а не умом, и оставляя себе возможность еще побаловать свою девочку…