Фантазм (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна - Страница 17

Единственная его вина в том, что его слезы отныне - это слезы счастья! И грех - это чувствовать себя за это виноватым.

Что дурного в том, если господин не просто владеет и пользуется им? Его учили доставлять удовольствие, а с ним, с фа’хрид, Айсен научится получать его… Даже не так, - уже через мгновение из головы вылетали все заученные позы и движения, оставляя единственной реальностью губы ссейдин, его руки, тяжесть его тела, его плоть, заполняющую без остатка болезненную жаждущую пустоту внутри и заставляющую стремиться навстречу всем существом… Он и не знал, что можно вот так, вдвоем, вместе!

Спроси его кто, юноша не смог бы ответить и описать, что произошло, что с ним случилось. Что изменилось в нем… но что изменилось - знал точно!

И не в разбуженном теле, теперь играющем молодым вином, было дело. Словно раньше он ползал недодавленной гусеницей, а сейчас парил в искристой, пронизанной солнцем высоте. Словно он был неполным, и лишь сейчас стал цельным, словно всю жизнь жил слепым, и внезапно увидел звезды… Был глухим, и услышал пение ангелов, был немым и обрел дивный голос… Смирившись с участью раба, он не надеялся и не ждал, что в нем увидят достойного заботы и любви.

Любви?… любви, ибо назвать это волшебное действо совокуплением, было бы оскорблением, черной неблагодарностью к милости Создателя! Столько нежности, сколько обрушилось на него за несколько дней, Айсен не мог бы припомнить за все свои годы вместе взятые. Наверное, впервые в жизни он засыпал спокойно, рядом с самым дорогим на свете человеком, в его теплых объятьях.

Или не спал, любуясь спящим мужчиной: его крепким сильным телом с рельефом мышц - не прущих дурным мясом, а идеально соразмерных… Благородными мужественными чертами, расслабленными во сне, твердым абрисом губ… Айсен со смущением признался, что думает о поцелуях чуть ли не постоянно! Но разве может быть что-нибудь более чудесное, чем когда ссей’дин приникает к его губам, раздвигает их, и язык проникает вглубь, начиная свой властный уверенный танец… Фах’рид, ссей’дин фах’рид!

Боясь разбудить мужчину, юноша покрывал поцелуями откинутую руку, едва ощутимо касаясь самых кончиков пальцев: эти руки его спасли, выходили, никогда не причиняли боли, берегли, жалели… и ласкали так, что проживи сто лет - помнить будешь, хотя в тот момент и собственное имя назвать не сможешь!

Вахид… аль аллейни…

Только он! И нет больше ничего.

Фах’рид шевельнулся, стряхивая с себя остатки сна, и взял его, и пушистые ресницы Айсена намокли от невольных слез. Он кончил единожды, но бархатная твердь внутри снова и снова скользила по сокровенному месту, и юноша опять бился, расплескивая семя. Когда ссей’дин оставил его вход, Айсен быстро выскользнул из постели, отворачиваясь, чтобы тот не увидел мокрые дорожки у него на щеках: заметит, начнет расспрашивать, а он и что сказать не знает! Отчего плачет, когда петь хочется…

***

Утром, еще не проснувшись до конца, Фейран потянулся к мягкому клубочку под боком. Не открывая глаз, ловил прерывистое дыхание, плавно погружаясь в упругую тесноту, и чувствуя как юное тело тает в его руках, и Айсен подается навстречу уже резко, сильно, прижимается все теснее… Сладкие губки вздрагивают, и внезапно впервые начинают отвечать ему: неумело, зато охотно и страстно. Мальчик снова начинает вскрикивать, волна дрожи говорит, что он уже достиг пика наслаждения, но Фейран неумолимо продолжил. Хорошо, что собственные неудобство и неловкость можно скрыть за долгими ласками!

Кончить- то он кончил, -физиология, так уж мужской организм устроен. Айсен за это время успел просто истечь соками, снова придя в состояние тряпочки - хоть на кровать стели, хоть под дверь подкладывай… Однако ж выбрался, пошел пошатываясь, позаботиться об иных нуждах господина, когда главная утолена…

Фейран сам подивился злости этих мыслей! Давненько на него ничего подобного не накатывало! Мужчина мрачно размышлял, что же это такое происходит и что же он творит.

И не в том дело, сколько раз его семя наполняло чрево его хорошенького раба, который и пикнуть против не думает, знай, ножки раздвигает. А в сумасшедших поцелуях, которыми он осыпает юношу… Юношу! И это он, всегда осуждавший распущенность, презиравший людей, не способных контролировать свои поступки, и тем более никогда - никогда!! - не мысливший себя в одной постели с мужчиной?!

Какой там с мужчиной! Это было бы пол беды! Так ведь с ребенком! Айсену, конечно не тринадцать, как он вначале подумал, но год-два особо смысл не меняют…

Признайся, - вкрадчиво шепнул внутренний голос, - Тебе ведь нравится? Какая к бесам физиология! Взял бы ты его сейчас, если бы речь шла только об утренней эрекции? Так что нравится! И нравится не просто спать с мальчиком - нравится спать с этим конкретным мальчиком…

Нравится видеть, как порхают крыльями бабочки его ресницы, когда синие глазищи то распахиваются вовсю ширь, а потом веки с трепетом опускаются в истоме… нравится играть с пухлой губкой, чтобы затем войти в податливый ротик языком. Нравится, как он отзывается на каждое движение. Нравится видеть, как подрагивает в нетерпении небольшой аккуратный член, а розовое колечко мышц смыкается вокруг пальцев, мягко скользящих вокруг простаты…

Что в том плохого? - нахально усмехнулся внутренний голос. - Айсен не такой уж ребенок, и далеко не девственник. Пусть отдавался без особого удовольствия, но ведь отдавался! Ты его не насилуешь, не принуждаешь. Возможно, в первый раз, мальчишка явился в твою спальню не из великой страсти, так ведь теперь его отсюда не выгонишь! Парню не меньше нравится, то, что происходит.

Вот уж да! Оставим его прошлого хозяина, хотя он так и не поинтересовался, что же случилось (зачем напоминать лишний раз!). Сколько мужчин у него было? Сколько членов входило в оба его отверстия, перед сколькими безразлично раздвигались эти стройные бедра? И перед сколькими еще раздвинутся!

Да даже он сам, если бы Айсен когда попал к нему, был просто избитым ребенком, маленьким рабом-музыкантом, разве позволил бы он себе нечто большее с ним, чем покровительство и забота…

На этот раз внутренний голос подозрительно молчал.

Везет ему, грустно усмехнулся Фейран, все же поднимаясь и принимаясь за обычные утренние заботы. А если посудить, Айсена даже ведь винить не в чем. Не приучен мальчик себя блюсти. Раньше он боялся насилия и боли, а сейчас… Что его остановит? Он доволен, потому что тоже получает удовольствие, - и не малое, как видно!

Мужчина не заблуждался насчет того, что у него внезапно прорезался выдающийся талант любовника. Айсену не так уж много надо, погладь слегка - огнем вспыхивает без остатка… И если другой будет настойчив и умел - несмотря на невинные глазки, его мальчик будет так же стонать, насаживая себя на очередной член.

Котенок… - прозвище впервые прозвучало без нежности и даже немного пренебрежительно, пока он наблюдал за прислуживающим ему в купальне юношей. - Кошка! Кто погладит, к тому и ластится!

Когда господин попросту отослал его от себя вечером, - Айсен не встревожился и не заволновался: ссейдин весь день не было дома, наверняка он устал и вымотался. Юноша только пожалел, что растерялся и постеснялся напомнить о своей выучке, предложив массаж. Несмотря на некоторую мечтательность, Айсен не страдал полным отсутствием наблюдательности, да и не трудно было заметить, что любое упоминание о школе вызывает у господина раздражение.

Не очень- то и хотелось! Он был далек от того, чтобы при воспоминании о проведенных в этом заведении годах рыдать от умиления. Скорее, тянуло уединиться с ночной вазой дабы возвратить обед, завтрак и вчерашний ужин вместе взятые.

Просто хотелось сделать что-нибудь для него,сделать приятное.

И, безусловно, - ощутить под руками его расслабляющееся постепенно тело, скользить ладонями по разгоряченной коже, прочувствовав каждый мускул, малейший изгиб… безнаказанно и бесстыдно ласкать родинку между лопатками, и еще одну - чуть ниже поясницы, в то время как колени обнимают поджарые сильные бедра, а ягодицы удобно устроились во впадине под сомкнутыми коленями мужчины… После долгого замешательства юноша все же потянулся, обхватив ладошкой свою предательски напрягшуюся плоть, и прогнулся, слегка массируя пальчиком сомкнутое колечко ануса. Засыпая, Айсен улыбался.