Звезды смотрят вниз - Кронин Арчибальд Джозеф - Страница 48

Салли смотрела на сестру.

— Ты оставила Дэвиду холодного мяса? — спросила она.

— Нет, нет, — отвечала рассеянно Дженни. — Сегодня у нас к чаю ничего нет, мясо оставлено на ужин. Я пригласила Джо зайти, зная, что ты его захочешь повидать, Дэвид.

— Да, разумеется.

— Ты, конечно, понимаешь, что меня он мало интересует. Но, пожалуй, не мешает показать мистеру Джо Гоулену, что не он один добился кое-чего в жизни. Поверь мне, моим синим сервизом, и салфеточками, и холодным мясом с подогретым горошком я утру нос мистеру Гоулену. Жаль, что у нас треска была вчера, а не сегодня: я бы могла вынуть мой новый нож для рыбы. Ну, да ничего, попрошу у миссис «Скорбящей» её ножи для мяса, и у нас всё будет очень парадно, уверяю тебя.

— Почему бы тебе, если так, не нанять ещё дворецкого? — невинно заметила Салли.

Дженни покраснела. Весёлое выражение сошло с её лица. Она напустилась на Салли:

— Ты, неблагодарная злючка, как ты смеешь стоять тут и говорить мне такие вещи! Я, кажется, достаточно хорошо к тебе отнеслась, не мешало бы это помнить. И подумать только, что после всего она начинает ещё меня критиковать потому лишь, что я пригласила джентльмена на ужин в свой собственный дом. Нет, только подумать! Это после всего, что я для неё сделала! Не нравится это вам, миледи, так можете отправляться домой!

— Я уеду домой, если ты этого хочешь, — сказала Салли. И вышла, чтобы принести Дэвиду чаю.

Джо явился в седьмом часу: светло-коричневый костюм, часовая цепочка, внушительный котелок, мина простодушной приветливости, ни самодовольства, ни шумного хвастовства, которых опасался Дэвид. Джо был вынужден вернуться в родной город, ему порядком не повезло, хотя он не хотел себе в этом сознаваться. Если говорить правду, Джо всё ещё был без работы. Он подумывал уже о том, чтобы вернуться на завод Миллингтона. В конце концов разве Стэнли, этот долговязый дурак, не обещал помочь ему выдвинуться? Что же, хорошо, он пойдёт к Миллингтону. Но не сейчас ещё, не сейчас. У Джо было кое-что на душе, кое-что, совсем его не радовавшее, он был недоволен собой, обеспокоен одним обстоятельством. Господи, каким идиотом бывает иногда человек! Но, может быть, это в конце концов окажется пустяком?

Этой шаткостью физического и душевного состояния объяснялась смиренно-добродетельная мина Джо, его поза человека, возвратившегося, наконец, чтобы повидать престарелого отца, и скромно умалчивающего о своих несомненных успехах на жизненном поприще. И так он рад был увидеть Дэвида, так глубоко взволнован встречей со «старым товарищем»! Это было прямо трогательно!

С Дженни Джо разговаривал смиренно, покорно, виновато. Хвалил её сервиз, салфеточки, её платье, её стряпню. Для человека, привыкшего к более богатому меню, чем холодная говядина с горошком, он даже слишком хорошо поел за ужином. Он, казалось, был поражён, сильнейшим образом поражён переменой к лучшему в социальном положении Дженни.

— Клянусь богом! — повторял он беспрестанно. — Вам здесь получше живётся, чем на Скоттсвуд-род!

Манеры его заметно улучшились. Он теперь уже не гонялся по тарелке ножом за каждой горошиной. Он был предупредителен с дамами. Он стал красивее, чем когда-либо, и разговаривал чуть не почтительным тоном.

Дженни была этим польщена, «светская» чопорность мало-помалу соскользнула с неё, сменилась милой шаловливостью, снисходительностью, болтливостью.

Нельзя сказать, чтобы Джо много разговаривал с Дженни. Вовсе нет. Заметно было, что Джо теперь мало времени уделяет женщинам, и его интерес к Дженни — простая вежливость и дружеское расположение. Что касается Салли, то он и не взглянул на неё ни разу. Джо был занят исключительно Дэвидом, сыпал вопросами, выражал усиленный интерес и восхищение. Это замечательно, что Дэвид через две недели будет держать экзамен на бакалавра; занятия с Кэрмайклем по свободным дням, конечно, «первоклассная» идея. «Ты всегда был парень с мозгами, не так ли, Дэви, старина?»

Джо и Дэвид долго разговаривали после ужина, а Дженни беспрестанно входила и выходила, весело напевая и время от времени милостиво осведомляясь: «Ну, как вы тут?» Салли с каким-то сдержанным ожесточением мыла посуду в чуланчике за кухней.

— Приятно было встретиться с тобой снова, — сказал Дэвид на прощанье, когда Джо поднялся, чтобы уйти.

— И я не меньше рад был тебя повидать, старина, — отозвался Джо. — Поверь, для меня это первое удовольствие. Я рассчитываю пробыть здесь неделю-другую, и нам с тобой следует это время почаще встречаться. Пойдём, проводи меня. Право, пойдём, ещё рано. Да, кстати, — Джо сделал паузу и с весёлым простодушием сказал, играя цепочкой: — Чуть не забыл. Видишь ли, Дэвид, я сегодня дочиста выгреб все карманы и отдал моему старику целую пачку, изрядную пачку денег, всё, что у меня было, расчувствовался, понимаешь, увидев его. Ты не можешь одолжить мне пару-другую фунтов, — только покуда я получу извещение из банка? Какую-нибудь парочку фунтов, не больше.

— Пару фунтов, Джо? — растерянно уставился на него Дэвид.

— О, тогда не надо, извини, — улыбка Джо исчезла, он был явно задет, обижен. Его сияющее лицо вдруг выразило оскорблённое достоинство, оскорблённое товарищеское чувство. — Если не хочешь — тогда не надо… это пустяки… Я легко достану где-нибудь в другом месте.

— Нет, Джо… — Обиженное лицо Джо резануло Дэвида, он чувствовал себя низким скрягой. У него в спальне, в комоде, было припрятано около десяти фунтов на оплату экзаменов. Чтобы отложить эти деньги, пришлось изрядно экономить. Но он сказал вдруг: — Разумеется, я дам тебе, Джо.

Он помчался наверх, достал три фунта и, воротясь, вручил их Джо.

— Спасибо, Дэвид. — Вера Джо в человека была восстановлена. Он сиял. — Я знал, что ты не откажешь старому товарищу… Только до конца недели, понимаешь?

Они вместе вышли на улицу. Джо сдвинул свою шляпу немного набекрень. Когда он пожелал Дэвиду спокойной ночи, это звучало чем-то вроде благословения.

Дэвид повернул на Каупен-стрит. Он собирался сегодня навестить отца, но было уже около десяти часов. Джо задержал его дольше, чем он рассчитывал, а Марта всегда хмурилась, если он забегал к ним поздно, словно поздний приход также был знаком неуважения с его стороны. Он пошёл по Фрихолд-стрит, намереваясь пересечь Бетель-стрит, и вдруг заметил своего брата Гюи, быстро мчавшегося в темноте, в трусиках и спортивной рубашке. Дэвид окликнул его: «Гюи! Гюи!» Кричать пришлось громко, потому что Гюи мчался быстро.

Гюи остановился и перешёл через улицу. Несмотря на то, что он пробежал три мили, он ничуть не запыхался и был свеж и бодр. Узнав Дэвида, он испустил вопль радости и кинулся к нему на шею.

— Дэви, разбойник!

— Гюи, побойся бога, — отбивался от него Дэвид.

Но Гюи на этот раз был неукротим.

— Вышло-таки, Дэви! Наконец-то вышло! Ты знаешь, что я получил сегодня письмо? Мне его отдали, когда я пришёл из шахты. Они меня приглашают, Дэвид! Нет, ты подумай, ну, не замечательно ли это!

— Приглашают? Куда, Гюи? — спросил Дэвид в полном недоумении. Никогда ещё он не видел Гюи в таком состоянии, ни разу в жизни. Если бы он не знал Гюи, он мог бы поклясться, что тот пьян.

Всегда молчаливый Гюи был действительно пьян, но пьян от восторга.

— Пригласили играть в Тайнкасле! Можешь ты поверить этому, старина? Они в прошлую субботу были на матче, а я и не подозревал… и я загнал три гола… я сделал трюк со шляпой, Дэви… и вот теперь меня приглашают на матч с запасной командой в Сент-Джемс-парке, в будущую субботу. О господи, ну, не чудо ли? Если я сыграю хорошо, я буду зачислен, Дэви… зачислен в Объединённую команду… В Объединённую!.. — Голос Гюи оборвался от волнения.

Дэвид понял. Наконец осуществилась недосягаемая мечта Гюи, — то, на что он надеялся, о чём тосковал. Не напрасно, значит, Гюи мучил себя, жил как аскет, закаляя себя от чар тех глаз, что так часто искали его взгляда в субботние вечера на Лам-стрит. И Дэвид, в порыве искренней радости, протянул Гюи руку, поздравляя его.