Дракон, играющий в прятки - Фарджон Элеонор (Элинор) - Страница 39

Через три дня они пересекли границу Серединного Королевства, и прибытие их возбудило в народе такое волнение и ликование, какого давным-давно уже не случалось во всей Британии. В первой же деревне их от души накормили и напоили, и добрая половина деревенских парней выразила желание присоединиться к процессии. Джайлс отобрал себе из них дюжину самых ловких. Он пообещал хорошо платить и купил им самых лучших коней, какие были в деревне. Всё это делал он не зря.

Передохнув денёк, он снова пустился в путь, окружённый уже порядочной свитой. Парни слагали песни в его честь и тут же их пели. Песни выходили слегка корявыми и грубоватыми, но у Фермера Джайлса были крайне нетребовательные уши. Одни встречные радостно приветствовали Джайлса, другие смеялись над странным шествием, но никто не оставался равнодушным.

Вскоре фермер повернул на юг и направился к родной деревне, так и не заглянув в королевский дворец и даже не удостоив короля посланием. Но новости о возвращении Мастера Эгидиуса распространялись, как огонь по соломе: все Западные Пределы только об этом и говорили, и новость вызывала большой восторг и смущение — потому что только что вышла королевская прокламация, объявлявшая всенародную скорбь по смелым рыцарям, погибшим в горных теснинах.

Там, где проезжал Джайлс, скорбь прекращалась, звонили колокола и люди выбегали на улицы, размахивая платками и шляпами. При этом они издевались над бедным драконом, так что тот уже начал жалеть о том, что вызвался нести золото: ведь насмешки черни так унизительны для особы царских кровей. Когда они въехали в Хэм, каждая собака посчитала своим долгом облаять змея. Каждая — но только не Гарм. Тот видел только хозяина, слышал только хозяина, обнюхивал только хозяина. На радостях он немного свихнулся и носился по деревне с радостным лаем, катаясь по земле и подпрыгивая.

В Хэме фермера, разумеется, ждал великолепный приём; но ничего не доставило ему большего удовольствия, чем мрачное лицо мельника и отсутствие кузнеца.

— Это ещё не конец, вот попомните мои слова, — сказал кузнец, но мрачнее ничего придумать не мог и от горя совсем повесил голову. Фермер Джайлс со своими шестью слугами, двенадцатью молодцами и всеми прочими пришёл к себе на ферму и расположился на отдых. Он пригласил к себе в дом только священника.

Вести о возвращении фермера вскорости долетели и до столицы. Траур сам собой окончился, люди толпились на улицах, шумели и обсуждали известие.

Король в печали заперся во дворце, где от горя и гнева (и беспокойства о финансах) грыз ногти и рвал на себе бороду. Никто не отваживался явиться к нему и рассказать новости. Но вскоре король сам услышал, что из города доносятся звуки, совсем не похожие на плач и стенания.

— Что там такое творится? — воскликнул король. — Скажите людям, чтобы они предавались горю достойно, а не галдели, как гуси!

— Дракон вернулся, повелитель! — ответствовали придворные.

— Что! — возопил король. — Немедленно созовите всех рыцарей или то, что от них осталось!

— Нет в том нужды, повелитель! — ответили ему. — Его привёл к нам Мастер Эгидиус, а у него дракон стал смирный, как овечка. По крайней мере, так говорят. Сообщают самые противоречивые новости.

— Чёрт побери! — воскликнул король с облегчением. — Только подумать, что я на послезавтра заказал панихиду по бедняге! Немедленно отменить! А что говорят о нашем сокровище?

— Говорят, что сокровище немалое, повелитель!

— Когда же его привезут? Что за молодец этот Эгидий! Позвать его немедленно ко мне, как придёт!

Здесь придворные не знали, что и ответить. Наконец один из них набрался смелости и сказал:

— Простите нас, повелитель, нам сказали, что фермер вернулся к себе домой. Но, несомненно, он направится во дворец, как только облачится в приличествующие случаю одежды.

— Несомненно! — сказал король. — Подумаешь, одежды. С его стороны не очень-то вежливо отправиться прямиком домой, даже не известив нас. Мы крайне раздосадованы.

Но прошла неделя, за ней другая, а фермер не спешил ко двору, хотя за это время он мог уже неоднократно облачиться в приличествующие случаю одежды.

На десятый день король вышел из себя.

— Пошлите за ним! — сказал он, и за фермером послали.

— Он не хочет приехать, повелитель! — сказал гонец двумя днями позже.

— Тысяча чертей! — вскричал король. — Велите ему явиться в следующий вторник, или я заточу его в темницу на всю жизнь.

— Простите, повелитель, но он всё равно не хочет, — сказал несчастный гонец на следующий вторник.

— Десять тысяч чертей! — заорал король. — Заточите его в темницу! Пошлите людей и приведите этого мужика в цепях!

— А сколько людей послать? — переспросили придворные. — При нём ведь дракон, и Хвосторез, и…

— И мётлы, и дреколье! — потерял всякое терпение король. Он приказал подать своего белого коня, собрал своих рыцарей (вернее, то, что от них оставалось) и отправился в Хэм, полный благородного негодования. Все люди выбежали из домов посмотреть на выезд короля.

Но Фермер Джайлс к тому времени из Героя Округи стал уже Народным Любимцем, и люди не приветствовали королевскую свиту и не снимали перед ней шляп. Чем ближе подъезжал король к Хэму, тем мрачнее были лица крестьян. В некоторых деревнях даже затворяли все окна и король проезжал по улицам при полном молчании.

Тогда пылкое негодование короля обернулось холодной яростью. С угрюмым выражением на лице он подъехал к реке, за которой лежал Хэм. Он уже решил, что велит сжечь эту деревушку дотла. Но на мосту через реку он увидел Фермера Джайлса, сидящего верхом на серой кобыле с Хвосторезом в руке. Больше на мосту никого не было, если не считать Гарма, который свернулся колечком на дороге.

— Доброе утро, милорд! — заговорил первым Джайлс. На лице его сияла безмятежная улыбка.

Король удостоил его холодным взглядом.

— Нам нестерпимо общаться с невоспитанными мужиками, но если уж мы зовём мужика ко двору, он обязан явиться, — сказал король наконец.

— Я как-то об этом не подумал, милорд, это правда. Но у меня было своих дел по горло — ведь я потерял столько времени, хлопоча о ваших делах.

— Десять тысяч чертей! — вскричал король, уже не тая своих чувств. — Чтобы черти забрали тебя, невежу! Не будет тебе после этих слов никакой награды, и моли Бога, чтобы виселица тебя миновала! А она тебя не минует, если ты немедленно не попросишь прощения у нашей милости и не вернёшь нам наш меч.

— Да ну? — сказал Джайлс. — Наградить я и сам себя сумею. Кто нашёл, тот и взял, а кто взял, тот и барин — так у нас в деревне говорят. А что до Хвостореза, то в моих руках от него больше пользы.

— А к чему все эти рыцари? — продолжил он. — Если вы приехали в гости, то вас слишком много, а если вы приехали за мной, то вас слишком мало.

Король закашлялся, а рыцари покраснели и опустили глаза. Те же, которые были за спиной короля, позволили себе улыбнуться.

— Отдай мне мой меч! — заорал король, вновь обретя голос, но ценой перехода из множественного числа в единственное.

— А ты тогда отдай нам вашу корону! — сказал Джайлс, и этот достойный, хотя и безграмотный, ответ навсегда вошёл в историю Серединного Королевства.

— Тысяча чертей! Схватить его и связать! — вскричал король в праведном гневе. — Чего вы медлите? Взять его живым или мёртвым.

Рыцари сделали шаг вперёд.

— Беда! Беда! Беда! — затявкал Гарм.

В этот момент из-под моста показался дракон. Он лежал там всё время, затаившись в воде. Из ноздрей его вырвались клубы пара, потому что, сидя в реке, он наглотался речной воды. Всё окуталось густым туманом, в котором можно было различить только горящие красным огнём глаза дракона.

— Убирайтесь домой, дурачьё! — прорычал он. — Или я разорву вас в клочья! Я перебил в горах немало рыцарей, и вы пополните их число. А ну-ка, Вся Королевская Конница и Вся Королевская Рать!