Дракон, играющий в прятки - Фарджон Элеонор (Элинор) - Страница 35

Но добыча была не столь глупа, как это можно было подумать, и не спускала глаз с дракона, одновременно пытаясь взобраться на кобылу. Но у кобылы были другие намерения — она лягнула фермера и отскочила в сторону. Дракон при этом вышел из терпения и изготовился к прыжку.

— Извините меня, — прорычал он, — но вы ничего не уронили?

Эта старая как мир хитрость тем не менее сработала, потому что Джайлс и вправду кое-что уронил, а именно — он уронил меч Каудимордакс (сиречь Хвосторез), который лежал теперь в дорожной пыли. Фермер наклонился, чтобы подобрать меч, и дракон прыгнул. Но Хвосторез оказался расторопнее дракона. В руке фермера он сам рванулся навстречу змею, и блеск его был так силен, что дракон зажмурил глаза.

— Ого! — сказал дракон, попятившись назад. — Что это у вас такое?

— Всего лишь Хвосторез, королевский подарочек, — ответил ему Джайлс.

— О, простите меня! — воскликнул дракон. — Я, кажется, погорячился.

Он снова прижался к земле — при этом Фермер Джайлс сразу почувствовал себя намного увереннее.

— Вы неучтивы со мной, — пожаловался дракон.

— Разве? — удивился Джайлс. — А с чего это я должен быть с вами учтив?

— Вы скрыли свое почтенное имя и сделали вид, что не искали встречи со мной. Но теперь стало ясно, что вы — высокородный рыцарь, а среди высокородных рыцарей, сэр, всегда было в обычае посылать сопернику вызов на битву, обменявшись перед тем званиями и титулами.

— Может, у них и был такой обычай, а может, и до сих пор есть, — сказал Джайлс в приливе гордости (впрочем, простительной, когда огромный дракон царских кровей распростёрт у твоих ног), — но сегодня ты делаешь ошибки одну за другой, старый червь! Ибо я не рыцарь, а Фермер Эгидий из Хэма, и всем ведомо, что я не жалую незваных гостей. Я перестрелял целую уйму великанов из моей бомбарды, а они натворили дел куда меньше, чем ты. И перед тем как их пристрелить, я не посылал им никакого вызова.

Дракон сильно забеспокоился. «Чтобы черти задрали этого хвастливого великана! — подумал он про себя. — Как он меня надул! Что мне теперь делать с этим храбрым фермером и его колючим мечом?» Он пошарил в памяти, но без толку, потому что ничего подобного с ним раньше не случалось.

Тогда наконец он сказал:

— Меня зовут Хризофилакс, Хризофилакс Богатый. Чем я могу служить вашей чести?

При этом одним глазом он косил на меч, желая любой ценой увернуться от боя.

— Ничего мне от тебя не надо, жалкий червь! — сказал Джайлс, которому бой тоже был ни к чему. — Я всего лишь хочу, чтобы ты убирался отсюда подобру-поздорову. Прочь отсюда, прочь в твою грязную нору!

С этими словами он сделал шаг в сторону Хризофилакса, размахивая мечом так, словно хотел прогнать ворон с поля.

Большего Хвосторезу и не было нужно. Он прочертил круг в воздухе, сверкая подобно молнии, а затем опустился на дракона, и удар пришёлся в сочленение на правом крыле. Джайлс был весьма несведущ в том, что касается правильных приёмов боя с драконами, иначе он выбрал бы для удара менее защищённое место, но даже в неопытных руках Хвосторез был опасен. Хризофилаксу и этого хватило — ещё много дней после этого дракон так и не мог расправить раненое крыло. Он встал на лапы и попытался улететь — но не тут-то было. Фермер вскочил на кобылу и припустил вдогонку. Дракон пустился бегом, и кобыла устремилась за ним следом. Дракон мчался по полю, не разбирая дороги, и его мучила одышка (кобылу, впрочем, тоже). Фермер мчался по следу со свистом и гиканьем, не переставая размахивать в воздухе Хвосторезом. Чем быстрее бежал дракон, тем больший страх его охватывал, потому что кобыла не отставала.

Они промчались через покосы, перемахнули не через один десяток изгородей, перескочили через дюжину ручейков и речек. Дракон пускал дым и пыхтел, как кузнечный мех. В голове у него помутилось, и он уже не соображал, куда он, собственно, бежит. Сами того не ожидая, они очутились на мосту перед деревней, прогрохотали по дощатому настилу и ворвались на главную улицу Хэма. Тут уже и Гарм не посчитал для себя постыдным вылететь с лаем из проулка и присоединиться к погоне.

Все жители высунулись в окна; некоторые забрались на крыши домов. Одни смеялись и радостно кричали, другие били в кастрюли и сковороды, кое-кто дул в трубы или свистел, а священник звонил в колокола. Такого шума в Хэме не слыхивали сотню-другую лет.

Перед самой церковью дракона покинули силы. Он лёг посередине дороги, стараясь отдышаться. Гарм подошёл к нему и обнюхал драконий хвост, но Хризофилаксу было уже всё равно — он был побеждён и опозорен.

— Добрые люди и милостивый воин! — взмолился дракон, увидев, что Фермер Джайлс подъехал к нему на кобыле, а крестьяне столпились вокруг (впрочем, на безопасном расстоянии) кто с вилами, кто с колом, а кто и с кочергой. — Добрые люди, не убивайте меня! Я очень богат. Я заплачу за скот и потравы. Я оплачу похороны всех людей, загубленных мною. Приходскому священнику из Дубков я велю соорудить просторный склеп — хотя, надо признаться, этот парень мог бы быть и пожирнее. Каждому из вас я дам денег — если, конечно, вы отпустите меня слетать за ними домой.

— Сколько денег? — перебил его фермер.

— Ну, допустим, — сказал дракон, производя в уме быстрые подсчёты, — по тринадцать шиллингов и восемь пенсов каждому. — (Толпа крестьян показалась ему очень уж большой.)

— Чушь! — сказал Джайлс.

— Да это курам на смех! — возмутились его односельчане.

— Бред! — гавкнул пёс.

— По две золотых гинеи каждому взрослому и по одной — детям? — неуверенно предложил дракон.

— А собакам? — полюбопытствовал Гарм.

— Мы ждём, что ты ещё нам скажешь, — изрёк фермер.

— Десять фунтов стерлингов и мешок серебра для людей и по золотому ошейнику для собак? — сказал тогда дракон с заметным беспокойством.

— Убить его! — закричала потерявшая терпение толпа.

— Мешок золота каждому и бриллианты женщинам? — поспешил заявить Хризофилакс.

— Теперь твои речи нравятся мне больше, но ты умеешь говорить ещё красивее, — сказал Фермер Джайлс.

— Он опять забыл про собак! — гавкнул Гарм.

— Велики ли мешки? — спросили крестьяне.

— По скольку карат бриллианты? — спросили их жёны.

— Ах, я бедняжка! — зарыдал дракон. — Вы меня разорите!

— И поделом тебе, — сказал Джайлс. — Впрочем, ты можешь выбирать между разорением и смертью.

С этими словами он обнажил Хвосторез, и дракон сразу съёжился от страха.

— Решай короче! — кричали крестьяне, смелея на глазах и придвигаясь всё ближе.

Хризофилакс зажмурился, но в глубине своей драконьей души он вновь обрёл уверенность и даже начал немного посмеиваться над этим торгом. Он понял, что крестьяне и вправду рассчитывают что-нибудь получить с него. Видно было, что они незнакомы с бесчестными уловками Большого Мира — и тем более с уловками драконов. К Хризофилаксу вернулось спокойствие, а с ним и вся хитрость. Он облизнулся и сказал:

— Так назовите сами вашу цену!

Тут все заговорили враз. Хризофилакс прислушивался к гомону толпы, но только один голос привлёк его внимание: это был голос кузнеца.

— Ничего хорошего из этого не получится, попомните мои слова, — сказал он. — Змей не вернётся, что бы вы там ни говорили. И из этого тоже ничего хорошего не выйдет.

— Если ты так считаешь, то чего ты здесь стоишь? — спросили его и продолжили торговаться между собой, совсем позабыв о драконе.

Хризофилакс уже было воспрял духом, собираясь прыгнуть на них или незаметно улизнуть, но здесь его ждало жестокое разочарование: Фермер Джайлс по-прежнему стоял рядом, жуя соломинку с рассеянным видом. Однако рука его крепко сжимала Хвосторез, а краешком глаза он посматривал за драконом.

— Лежи, где лежишь! — прикрикнул он. — А не то тебе крышка, чего бы ты нам ни наобещал.

Дракон снова прижался к земле. Наконец, священник вышел из толпы, чтобы огласить решение. Он встал рядом с Джайлсом и сказал:

— Гнусный Змей! Ты должен принести сюда все твои неправедные сокровища, и мы сами вознаградим тех, кто пострадал от твоих бесчинств, а остальное честно поделим между собой. Затем, если ты торжественно поклянёшься никогда более не возвращаться в наши пределы и не подстрекать своих чудовищных собратьев к войне против нас, мы отпустим тебя целым и невредимым. А сейчас поклянись нам воротиться с твоим выкупом клятвами столь священными, которые даже твоя бессовестная душа не сможет преступить!