Милая заложница - Мейсон Конни - Страница 38

— Тогда что я должна делать? Я чувствую твою грусть, Роб, и хочу ее развеять. — Она закусила нижнюю губу и помолчала. — Ты все еще думаешь о ней? — прошептала Элспет.

Он не стал спрашивать, кого она имеет в виду.

— Я не буду тебе лгать. Когда я тогда тебя поцеловал, передо мной на мгновение возникла Фиона. Она была моей женой, и иногда она приходит ко мне без приглашения. Но сейчас я отодвинул ее в сторону. В моей постели недостаточно места для двух женщин.

От робкой улыбки Элспет у него болезненно сжалось сердце.

Роб заправил прядь волос за ее маленькое ушко и потрогал кончиком пальца нежную мочку.

— Тогда скажи мне, Роб, что я должна делать, — прошептала Элспет, перекатываясь на бок и очень серьезно глядя на него. — Я так хочу доставить тебе удовольствие…

— Просто позволь мне взять тебя, девушка, и удовольствие гарантировано нам обоим. Это я тебе обещаю.

Он провел пальцем по краю ее лифа, затем запустил ладонь внутрь, к груди.

Глаза Элспет закрылись от наслаждения.

— Тогда возьми меня. Возьми мои губы, мои груди, все, что у меня есть. — Она снова открыла глаза. — Укради меня, Роб Мак-Ларен.

Желание бывает скверным учителем. Предметы одежды никак не желали сниматься, и Роб чувствовал себя ужасно неуклюжим. Шнуровка путалась и завязывалась узлами. Пуговицы отрывались. На каждом шагу им подставляла ножку неподдающаяся контролю потребность запечатлеть поцелуй на вновь открытом взору участке кожи. Но наградой за этот медленный и мучительный танец раздевания стала благословенная возможность любоваться друг другом во всей обнаженной красоте их юных тел.

— Делай то, что буду делать я, — велел девушке Роб.

И он начал поглаживать все ее тело. Элспет вторила ему, поражаясь легкому подрагиванию мускулов под его кожей и прерывистому дыханию всякий раз, когда она касалась особенно чувствительной точки.

Они по очереди целовали друг друга, прижимаясь губами к каждой складке кожи, каждой впадине и каждой выпуклости. Роб долго целовал ее щиколотки и пальцы ног. Она скользила языком вокруг его пупка.

Наконец Элспет откинулась на перину и раздвинула ноги. Роб приподнял ее тело, целуя и поглаживая, дразня и терзая ласками. Он боготворил ее груди, лобзая и посасывая их, а она впивалась в его спину острыми ноготками.

Затем он занялся ее губами. Его язык скользнул в ее рот, а член вошел в нее.

Роб не совершил ни единого резкого движения. Он просто заполнил ее. Медленно. Но неуклонно. Утоляя жажду, наполняя голодную пустоту.

Ее девичество лопнуло в ослепительный, но мимолетный миг боли.

Восторг от того, что теперь он был в ней, не поддавался никакому описанию. Они так идеально сложились в единое целое, что по щеке Элспет поползла слеза.

А затем Роб начал двигаться.

Элспет подстроилась под его ритм, и наконец танец начался. Их тела, сердца и души перемешивались и сливались воедино, великолепно понимая и чувствуя друг друга. Чей это стон? Его или ее? Кто это шумно выдохнул? Чье сердце бьется так громко? Ответа на эти вопросы не было, но они стремительно приближались к возвышающейся на горизонте вершине.

Элспет почувствовала, как ее внутренности стискивают его. Раз. Второй. Она испуганно попятилась от края пропасти.

— Давай, милая, — хрипло прошептал Роб, входя в нее до отказа. — Пойдем со мной.

И она отпустила тормоза, позволив душе взвиться в небо. Ее тело не отставало. Роб замер. Стенки ее тоннеля судорожно сокращались… И тут в нее ударило его семя. Элспет крепко прижимала его к себе, пока его тело сотрясал горячий страстный пульс освобождения.

Мир перестал вращаться. Элспет решила, что теперь она не станет огорчаться, даже если до конца своих дней не сможет сдвинуться с места.

Роб все еще был внутри нее. Их драгоценная связь не нарушилась. Но она была уже способна отличить свои конечности от его рук и ног. Он поцеловал ее шею.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

Она заправила ему за ухо непослушную прядь.

— Изумительно. Теперь я живу. Я даже не понимала, что раньше лишь существовала.

Они лежали в блаженном молчании еще долго после того, как Роб из нее выскользнул. Он лег рядом, повернувшись на бок, чтобы не обременять ее своим весом. Элспет поглаживала его по спине. Он рисовал круги вокруг ее сосков. Затем Роб лизнул один из ее сосков и припал к нему губами, чтобы заставить его вновь заостриться.

— Разве ты еще не устал играть со мной? — с радостным изумлением спросила Элспет.

— Нет, — затряс головой Роб. — И маленький Робин тоже.

Он прижался к ее бедру, и она почувствовала, что он снова окаменел.

— Я тебя предупреждал, что он очень прямолинеен.

— И настойчив, — засмеялась Элспет. — Интересно, о чем он думает сейчас?

— Возможно, о том, что лошади кое в чем знают толк. А ты что скажешь?

Элспет припала к его губам в страстном поцелуе.

— По-моему, нам необходимо это выяснить, — прошептала она.

Миссис Кристи постучала в дверь, но единственным ответом ей было ритмичное поскрипывание. Женщина собралась было постучать опять, но вспомнила мрачное напутствие Мак-Ларена, когда она попыталась вручить ему ужин в прошлый раз.

— Отлично, милорд, — прошептала миссис Кристи, унося поднос обратно в кухню. — Возможно, еще один час милования сделает вас счастливым человеком, но он нисколько не улучшит вот это рагу. Это я вам точно говорю.

Глава двадцать третья

Роб хотел пуститься в путь с рассветом, но проснулся только в полдень. Рядом, уютно свернувшись калачиком, спала мягкая и теплая Элспет. Он чувствовал себя насытившимся и довольным. Все узлы в его душе неожиданно расслабились и распустились. Если Фиона и посетила его сон, он не перенес воспоминание об этом в мир бодрствования.

Его новые отношения с Элспет были такими приятными, что он не собирался все испортить, заставив ее ночевать под открытым небом. От ворот Кэстил Даб и надежной крыши над головой их отделял целый день пути. Срок, на который Роб снимал комнату, истек, поэтому он заплатил еще за одну ночь в таверне. С невыразимым восторгом они с Элспет плотно затворили дверь во внешний мир.

Рассвет следующего дня встретил их моросящим дождем, быстро превратившимся в ледяной ливень. Роб отсчитал еще несколько монет, радуясь вынужденной задержке. Чем дольше они оставались в Лохернхеде, тем дальше он откладывал неизбежное.

Пока они с Элспет развлекались и любили друг друга на мягких перинах, болтая только о том, о чем им хотелось болтать, они могли делать вид, что их не настигнет расплата за эти упоительно сладостные танцы.

Но Роб знал, что вскоре неумолимый волынщик предъявит им счет. Причем это случится у ворот его собственной крепости.

Роб поднимался по лестнице, ведущей в их спальню, с трудом переставляя ноги.

Элспет сидела посередине их аккуратно застеленной кровати, подшивая край его накидки.

— Я не знаю, когда она порвалась. — Девушка завязала узелок и откусила нитку ровными белыми зубками. — Наверное, я за что-то зацепилась.

— Спасибо. Эта накидка тебе слишком велика, — произнес Роб, устраиваясь рядом с ней. — В Кэстил Даб у меня есть накидка поменьше. И покрасивее. Насколько я помню, капюшон оторочен бахромой и закалывается медной брошью.

Элспет украдкой бросила на него взгляд из-под ресниц и снова взялась за работу.

— Обноски твоей жены?

Вопрос был совершенно невинным, но волосы на затылке Роба почему-то встали дыбом. Предостережение подобного рода сообщает диким созданиям о том, что охотник прицелился из лука прямо им в сердце.

— Конечно нет. — Даже он знал, что нельзя отдавать вещи умершей жены другой женщине. — Этот плащ носила моя матушка.

По выражению лица Элспет он не смог понять, устроил ли ее этот ответ.

Все вещи Фионы были сложены в сундук, пересыпаны лавандой и спрятаны в самой дальней башне, которой уже давно никто не пользовался. Всякий раз, когда Робу не удавалось заснуть, он поднимался в эту башню и открывал сундук, надеясь уловить уникальный аромат жены, заглушаемый запахом увядших цветов.