Ловушка для Барона - Кризи Джон - Страница 18

– Никаких.

– Дьявольщина! – Инспектор снова взял трубку телефона и совсем другим гоном попросил соединить его с комиссаром. – Это" Бристоу, сэр, – сказал он. – Вы не могли бы уделить мне минут пять?.. Прямо сейчас, если можно все из-за этого чертова Мэннеринга!..

Мэннеринг сделал бесстрастное лицо.

– Да, уже иду, – закончил разговор Бристоу, Он поднялся и взглянул на собеседника: – Если сдвинетесь хоть на дюйм со стула в мое отсутствие, я предъявлю вам обвинение и отдам под суд! – Он подмигнул – или Мэннерингу показалось? – и вышел, хлопнув дверью.

Мэннеринг ждал десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Он выкурил две сигареты, пока наконец услышал, как снова хлопнула дверь. Бристоу вошел, уселся на свое место и некоторое время сидел, не произнося ни слова. Потом закурил, потом швырнул через стол в направлении Мэннеринга какой-то пакет желтого цвета.

– Если опять наломаете дров, – сказал Бристоу, – пеняйте на себя.

– Хорошо. Спасибо, Билл, – ответил Мэннеринг. И он был совершенно искренен в эту минуту.

– Мне никогда не удавалось, – заметил Бристоу, – заставить вас выложить передо мной всю правду в нужный момент. Не валяйте больше дурака, иначе попадете в настоящую беду... Что-нибудь новое о коллекции "Карла"?

– Я уже вам сказал: пока нет.

– Продолжайте заниматься этим!

– Хорошо, Билл, – смиренно сказал Мэннеринг. – Но вы тоже можете мне помочь. Предполагается, что Ричард Кортни плывет сейчас на лайнере "Королева Елизавета" из Нью-Йорка. Проверьте, пожалуйста, так ли это.

– Ладно, – сказал Бристоу и сделал отметку в блокноте на столе, – Еще что-нибудь?

– Так, ерунда. Дайте мне знать, если найдете Алисию. И не спускайте глаз с молодого Кортни. Вполне вероятно, эти люди будут шантажировать его. Это им уже удается, но они захотят втянуть его как можно глубже. И, пожалуйста, Билл, не теряйте...

– Кого, черт возьми?

– Ваше терпение. Оно сейчас необходимо, как никогда. Мы все в открытом море.

– По-моему, некоторые уже начали тонуть в нем, – проворчал Бристоу.

Но когда Мэннеринг вышел, на лице инспектора появилась улыбка. А единственным, что могло ее вызвать при данных обстоятельствах, было чувство удовлетворение. Чем? Уж не тем ли, что Мэннеринг почти охотно подставляет себя под возможные обвинения и даже арест? Неужели Бристоу не прочь поиграть на нервах своего подопечного...

Молодая женщина с резкими чертами лица и темными волосами по-прежнему сидела за рулем своего "остина" (или "морриса"), когда Мэннеринг вышел на уличу, завел и тронул машину с места, и женщина поехала за ним, соблюдая необходимую дистанцию. Сейчас на улице было совсем немного машин. Он поехал через Уайтхолл, потом на Пел-Мел и оттуда по Риджент– и Оксфорд-стрит выехал на Ленгтон-сквер. Номер дома Тельмы Кортни – двадцать семь. Мэннеринг притормозил возле подъезда, вышел из кабины, направился к небольшой темной машине, остановившейся ярдах в двадцати позади него. Молодая женщина курила там сигарету. Было почти темно, неяркий свет фонарей падал на массивные старинные дома серого цвета, на деревья в сквере посреди площади, на кусты, которые тихо шелестели под свежим вечерним ветром. Уже проглянули звезды, небо было спокойным. Несколько машин были припаркованы поблизости, несколько прохожих виднелось невдалеке.

Мэннеринг подошел к машине.

– Добрый вечер, – сказал он. – Узнаете меня?

– Да, – сказала девушка. – Я вас знаю.

– А кто вы?

– Это имеет значение?

– Умираю от любопытства.

Она улыбнулась.

– Если действительно хотите знать, не стану это скрывать от вас.

Мэннеринг внимательно поглядел на нее, пожал плечами и отошел. Он направился к дверям с номером двадцать семь, но думал в эту минуту больше об этой девушке с энергичным лицом, чем о Тельме Кортни.

У самых дверей он оглянулся. Девушка включила свет в кабине, что говорило, видимо, о ее намерении дождаться его.

Дом, где жила миссис Кортни, состоял из четырех квартир. Нужная ему была на втором этаже. Он позвонил, и служанка сразу же открыла ему.

– Добрый вечер, сэр.

– Миссис Кортни дома? Мое имя...

– Она ожидает вас, сэр.

Тельма Кортни встретила его в просторной красиво обставленной комнате. Портьеры были задернуты, освещалась она продолговатыми светильниками, расположенными по стенам над картинами. Это были исключительно портреты, причем очень хорошие. Когда она поднялась с кресла навстречу ему, Мэннеринга несколько удивил ее наряд: на ней было темное, длинное, до самого пола платье, такие надевают для званого обеда. Поверх платья – тонкий жакет. Темный цвет оттенял безупречной формы шею и изящную выпуклость груди, волнистые волосы были коротко, по моде, острижены; в серьгах и в кулоне мерцали топазы.

На столе возле ее крема стояли напитки.

Она улыбнулась, и эта улыбка должна была означать приветствие, больше ничего; потом протянула руку – не для пожатия, просто чтобы слетка притронуться к его руке, и затем провела его к креслу, стоявшему рядом со своим.

– Я боялась, что вы не придете, – сказала она.

– Боялись? – переспросил он.

– Да. Я очень хотела переговорить с вами.

– Разве остались еще какие-то вопросы?

– По-моему, да... Наливайте себе, пожалуйста.

– Спасибо. Что вам налить?

– Джин и итальянского, пожалуйста. – Мэннеринг наполнил ее бокал, налил себе немного виски. Она спросила: – Почему вы так ужасно невзлюбили Джеральда Эллингема?

– Вовсе не невзлюбил, – ответил он.

– Мы же условились говорить друг другу правду, – упрекнула она.

– Это верно. Поэтому я говорю, что не знаю Эллингема настолько хорошо, чтобы любить или не любить его. Но знаю, что он скрывает многие вещи. И еще знаю, что когда он зол, то может наделать уйму глупостей. Поэтому стараюсь разозлить его. В этом нет ничего особенного – обычный прием... Что мне в нем совсем не нравится – его отношение к Найджелу. Мальчишка, возможно, порядочный негодяй, но сегодня он был вполне искренен, во всем признался и готов идти в полицию. Думаю, он даже мечтает это сделать – чтобы обвинить вас в краже подлинных бриллиантов.

– Разве можно украсть то, что принадлежит мне самой? – спросила она холодно.

– Можно украсть у собственного мужа... Чьи же, наконец, эти драгоценности? Ваши или его?

Она не торопясь ответила:

– Если бы муж был здесь, он сказал бы вам то же самое... не думаю, что тут могут быть неясности... Я не трогала этих бриллиантов, можете мне поверить, и не имею понятия, кто их взял. Я ведь просила уже вас помочь найти их... Что-нибудь еще хотите узнать от меня?

– Да. Скажите, для чего вы ходили к торговцам драгоценностями?

– Я уже говорила вам.

– Добавьте что-нибудь.

– Как вы настойчивы!.. Ну хорошо. Один мой друг сказал, что слышал, будто коллекция "Карла" пошла на продажу. Я попыталась выяснить, правда ли это... У моего мужа, чтоб вы знали, мистер Мэннеринг, три большие привязанности. Я бы их распределила в таком порядке: сначала – его сын, потом – жена, потом – коллекция "Карла". Он ни разу не говорил мне, что собирается продать ее, и такое просто не могло прийти мне в голову, Значит, если она появилась на рынке, то без его ведома. Иначе быть не может.

– Где он ее держит? – спросил Мэннеринг.

– В Кортни-Грейндж. В загородном доме.

– Под присмотром Эллингема?

– Вы уже знаете, что я думаю о его надежности. Но после того, как у меня украли эти подделки, и после слухов о появлении коллекции на рынке, я, конечно, начала сомневаться, продолжает ли она находиться в том секретном месте, где...

– Но ведь это как раз и бросает тень на Эллингема! Если коллекцию украли и об этом никуда не сообщили, Эллингем не мог быть не замешан... Вы сказали, что личные отношения никогда не мешали вам правильно судить о людях...

– Это так. Но я также говорила, что нужны доказательства. Не случайные догадки и соображения, а реальные убедительные факты. Тогда я соглашусь с ними.