Нелимитированная орбита - Андерсон Пол Уильям - Страница 4

— Пожалуйста, садитесь, — Вульф указал на поношенный отвратительный стул. — Это антиквариат, но еще весьма функциональный. Если, конечно, вы не предпочитаете современную моду сидеть, скрестив ноги на подушке. Даже Стражи начинают полагать, что это элегантно.

Конский волос заскрипел под весом Коффина.

— Курите?

— Нет, благодарю, — звездолетчику показалось, что его тон стал теперь слишком чопорным, и он попытался объяснить свой отказ:

— Для людей нашей профессии эта привычка не характерна. Соотношение курящих и некурящих в межзвездном полете равно, примерно, один к десяти.

Он вдруг запнулся.

— Извините, я не хотел касаться узко профессиональных тем.

— О, мне это было бы очень интересно. Именно поэтому я и пригласил вас сюда после того, как был заинтригован вашей лекцией.

Вульф вынул для себя сигару из ящичка:

— Вина?

Коффин согласился на стаканчик сухого шерри. Вино было настоящее и, без сомнения, баснословно дорогое. Было своего рода кощунством угощать им человека с таким непритязательным вкусом, как у Коффина. Однако, бог ясно сказал когда-то, что безосновательная снисходительность к себе — это грех.

Он посмотрел на Вульфа.

Коммерсант был большим, тучным, все еще энергичным для своего среднего возраста человеком. Широкое лицо его придавало ему странный вид какой-то отстраненности, как будто одна часть его существа жила отдельно от мира и занималась исключительно созерцанием. На нем был официальный хитон, надетый поверх пижамы, но на ногах Коффин заметил тапочки.

Вульф сел, отхлебнул вина, выпустил кольцо дыма и сказал:

— Позор для нас, что так мало людей слушали вашу лекцию, Первый Офицер. Она была чрезвычайно интересной.

— Я не слишком блестящий оратор, — не без основания признался Коффин.

— Но чего стоит одна тема! Подумать только: планета в системе Эпсилона Эридана, пригодная к заселению!

Коффин почувствовал, как в нем поднимается тяжелая волна гнева.

Прежде, чем он смог остановить ее, язык уже выпалил:

— Вы, наверное, уже тысячный человек по счету, который говорит, что я был в системе Эпсилон Эридана. К вашему сведению, эту звезду уже посещали несколько десятков лет назад, и ни одной планеты, сколько-нибудь пригодной христианину, там не было. «Скиталец» побывал на "е" Эридана. Я думал, вы действительно слушали мою лекцию.

— Просто вылетело из головы. В наше время астронавтика редко является предметом разговора. Извините, — сказано это было больше из вежливости, чем из раскаяния.

Коффин опустил голову, щеки его горели.

— Нет, это я должен просить у вас прощения, сэр. Я проявил несдержанность и невоспитанность.

— Забудьте об этом, — сказал Вульф. — Я думаю, мне понятно, почему вы так напряжены. Сколько времени прошло с тех пор, как вы улетели? 87 лет, из них пять, плюс время космических вахт вы провели, бодрствуя. Это была вершина вашей карьеры, то, что дано испытать лишь немногим. И вот вы вернулись. Ваш дом исчез, ваши родственники рассеялись кто куда, люди и большая часть всего остального изменились почти до неузнаваемости. И, что хуже всего, никому до этого нет дела. Вы предлагаете им новый мир пригодную для жизни планету, которую человечество мечтало обнаружить в течение двухсот лет космических исследований, — а они зевают вам в лицо или же начинают насмехаться над вами.

Некоторое время Коффин сидел молча, вертя в руках стакан с шерри. Это был высокий человек с лицом пьяного янки и первой сединой в волосах. Он все еще отдавал предпочтение облегающему мундиру и черным брюкам с острыми, как нож, стрелками и золотыми пуговицами, на которых красовался американский орел. Такая униформа была до смешного устаревшей даже для работников космической службы.

— Ну, почему, — произнес он, наконец, с трудом подбирая слова, — я ожидал э… другого мира… после своего возвращения. Это естественно. Но я как-то не предполагал, что мир изменится именно в эту сторону. Мы, я и мои люди, как и все другие звездолетчики, мы знали, что выбрали особый путь в жизни. Но мы служили людям, а это все равно, что служить Богу. Мы ожидали, что вернемся в общество астронавтики, или, по крайней мере, в свою собственную нацию астронавтов, которая возникнет наряду с другими нациями — вы понимаете? Но оказалось, что общество, наоборот, вырождается.

Вульф кивнул.

— Пока еще это понятно немногим, Первый офицер, — сказал он, — но космонавтика увядает.

— Почему? — пробормотал Коффин. — Что мы такого сделали, что обернулось против нас?

— Мы съели наши ресурсы с той же непринужденностью, с какой увеличивали население. Поэтому Четыре Всадника выехали на предсказанные им дороги. Исследование космоса становится слишком дорогим.

— Но почему? У вас есть все в изобилии, и потом термоядерная энергия, термоионическая конверсия, диэлектрическое аккумулирование…

— О, да, — Вульф пустил колечко дыма. — Хотя это неважно.

Теоретически мы можем накопить неограниченное количество сплавов. Но где их применять? Легкие металлы и пластмассы подходят не везде, и вам все равно потребуется металл. Аппараты потребуют топлива. Ну, бедную руду можно обогатить, органику можно синтезировать, и так далее. Но это обходится все дороже. Да и то, что производится, с каждым годом становится все дефицитнее: население растет. Конечно, сейчас уже нет и намека на равное распределение. Если бы мы попытались его ввести, всем пришлось бы опуститься до Нижнего уровня. Вместо этого богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее. Обычная история: Египет, Вавилон, Рим, Индия, Китай, а теперь уже вся Земля. Так что честные Стражи (а таковых больше, чем вам, может быть, показалось) чувствуют себя не вправе тратить миллионы, которые могут быть использованы на то, чтобы смягчить, насколько возможно, страдания нищенствующих Граждан, на пустые исследования. А нечестные Стражи даже не взяли бы на себя труд послать эти исследования к черту.

Коффин был поражен. Он мрачно посмотрел на своего собеседника.

— Конституционализм, — медленно сказал он. — Вы тоже признаете их доктрину?

— Более или менее, — уклончиво ответил Вульф. — Хотя это слишком витиеватое название для очень простой вещи — видеть мир таким, какой он есть, и вести себя соответственно. Энкер никогда не давал своей системе какого-то особого названия. Но Лэад весьма любил такого рода цветистость, и, — он замолчал, затянулся с осторожностью бережливого человека, помнящего, сколько стоит табак, и резюмировал:

— Вероятно, вы сами, Первый офицер, не в меньшей степени конституционалист, чем любой нормальный человек.

— Но это не вера. В этом все и дело. Мы — последние, кто еще держится против поднимающегося прилива Религии. Массы, а в последнее время и некоторые Высшие, делают поворот от мистицизма и марихуаны к более удобному псевдосуществованию. Я предпочитаю жить в мире реальности.

Коффин сделал гримасу. Он видел эти мерзости. На месте стоявшей на берегу моря белой церквушки, где раньше молился его отец, теперь торчал какой-то ухмыляющийся идол.

Он решил сменить тему.

— Но неужели лидеры хотя бы не понимают, что космические исследования — это единственный способ избежать экономической ловушки? Если ресурсы Земли истощатся, в нашем распоряжении будет целая галактика планет.

— Пока что они не очень помогают Земле, — сказал Вульф. — Взять хотя бы проблему девятилетней транспортировки минералов с ближайшей звезды, да еще с таким соотношением, как один к девяти. Или сколько, по-вашему, понадобится кораблей, чтобы перевезти на другую планету земное население быстрее, чем оно вновь восполнится на Земле?

Пусть бы Растум был даже раем — а ведь вы сами признаете, что у этой планеты много недостатков с точки зрения человека, и не слишком много людей могло бы прижиться там.

— Но все равно, традиция должна сохраняться, — возразил Коффин. Разве одна лишь мысль о том, что существует колония, куда может скрыться человек, считающий жизнь на Земле невыносимой, разве одна эта мысль сама по себе не является утешением?